Страница 144 из 157
Нет, не будешь растоптан
Прохожим, идущим безжалостно по головам.
Боль, оставляя узоры на коже, поднимется выше в чистых глазах;
Вот и всё, уничтожил тебя день декабря.
Evil not alone, 30 капель©
- Эй, ты с нами ещё?
Том сквозь пелену сна, заложившую уши, кое-как расслышал эти слова, ещё меньше разобрал их смысл. С трудом разлепив веки, он попытался сфокусировать мутный взгляд на лице стоящего над ним и трясущего его Оскара. Только через несколько секунд пришло ощущение тепла, и мозг, собрав данные воедино, сообразил, что ладонь парня лежит у него на плече.
Шулейман убрал руку, выпрямился и добавил:
- Отлично. А то я уже подумал, что ты коньки отбросил. Пятнадцать минут тебя разбудить не мог! – ярко всплеснул руками, будто обвиняя Тома в том, что он не мог проснуться, после чего скрестил их на груди. - Как видно, доза для твоего слабенького организма великовата.
Том плохо понимал его, мозг еле справлялся только с тем, чтобы выхватить из всей речи отдельные слова и попытаться их обработать. Он сел, на поводу некого инстинкта прижимая одеяло к груди, хоть ещё даже не осознал, что под ним полностью обнажён.
- Какая ещё доза? – голос прозвучал хрипло, надтреснуто, незнакомо. И горло от такой простой фразы запершило почти до боли.
- Вчерашней, - пожал плечами Оскар.
Том упёрся лбом в кулак и закрыл глаза: из головы вылетел и собственный вопрос, и ничего не объяснивший ответ на него. Нет, голова не раскалывалась – её словно раскололи, а потом неумело собрали воедино, посадив осколки на клей.
Новым проснувшимся чувством стало ощущение дикой, безумной жажды, от которой язык лип к нёбу. Это отчасти объясняло то, почему он еле ворочался.
Слабость чугуном застыла в венах и мышцах.
Обоняние различило запах клубники.
- Вставай давай, - добавил Шулейман. – Уже четыре часа дня. Даже я так долго не сплю! – он снова всплеснул руками.
Том косо кивнул и через пару секунд завалился на бок, обратно на подушку. Оскар крепко выматерился, снова встал над ним:
- Сядь хотя бы. Не прикидывайся немощью.
- Мне плохо, - едва не простонал Том, закрыв глаза. – Почему мне так плохо?
- Потому что не всем дано мешать дурь с водкой.
- Какую ещё дурь?
- Ты уже спрашивал. Модифицированное экстези. Полегчало?
Нет, не полегчало. Том нахмурился, изо всех сил напрягая перетравленный мозг, силясь понять, какое отношение это название, которое, он знал, как-то связано с наркотиками, имеет к нему. И он вспомнил. Сначала таблетки на протянутой ладони, а потом и то, что было до и после того, как он разглядывал разноцветные кругляши, как вертел у носа ту самую таблетку с вытесненным символом – пробитым стрелой сердцем.
Оказывается, слабость может отступить, когда появляется что-то более сильное.
Губы зашевелились в безмолвном шоке. Том в ужасе зажал рот ладонями. Метнулся взглядом к прикроватной тумбочке, на которой стоял открытый флакончик с розовым содержимым. Клубничная смазка. Оттуда и запах, который витал в комнате, и которым пропитался он сам.
Том резко сел, натянув одеяло до подбородка, вцепившись в него до побеления костяшек пальцев. И до мозга наконец-то добралось ощущение самое страшное, добивающее. Боль в промежности. Она была несравнима с той, которую без конца испытывал когда-то, слабая, тупо-ноющая. Но она была. И она вскрыла хронический, надёжно зарубцевавшийся неведомым чудом нарыв. В полость сознания, словно гной, потекли воспоминания, мешаясь между собой. Даже лица на мгновения мелькнули.
И перед глазами зависла картинка того, как этой ночью, непосредственно перед началом самого ужасного, он повернул голову вбок и столкнулся взглядом с Дами. Она смотрела так по-человечески и после этого ушла.
- Как ты мог? – севшим голосом спросил Том, до рези в глазах уставившись на Оскара.
Тот удивился:
- Что за претензия?
- Как ты мог… - словно не слыша его, повторил Том, в неверии качая головой. – Ты же знаешь, что со мной произошло? Как ты мог так со мной поступить?! – сорвался на истерический крик.
Он подскочил на колени и принялся колотить Шулеймана кулаками по плечам, груди. Тот лёгким движением отшвырнул его от себя на середину кровати.
- Руки не распускай, я тебе уже говорил об этом. Потому что если я подниму на тебя руку в ответ, могу и шею свернуть.
- Как ты мог? – всё твердил Том. – Ты же всё знаешь. Ты сам лечил меня!
- В том, что ты когда-то нашёл себе приключения на задницу, я не виноват, к тому же, жизнь продолжается. А я тебя не насиловал. Всё было по обоюдному согласию, так что претензий ко мне быть не может. И тебе, между прочим, всё понравилось. В отличие от меня. Потому что ты самым наглым образом отрубился, кончив, а я некрофилией не страдаю.