Страница 19 из 26
Старику показалось, что или он сам, или комдив сошел с ума.
- В группе осталось десять бойцов... Остальные...
- Не рассуждать! - рявкнул комдив. И прежним монотонным тоном добавил: - Оружие, раненых и убитых сдать начбою.
Старик расправил плечи. Под сердцем шевельнулось чувство, которое впоследствии бросало его на колючую проволоку, минное поле, штыки, стволы автоматов и пистолетов с неукротимой неистовостью, позволяющей всегда достигать своей цели.
- Моя группа выполняет специальное задание и подчиняется только НКВД СССР!
Комдив поднял голову. Глаза его ничего не выражали, как будто он был мертв.
- Расстрелять! - без выражения сказал он и снова наклонился к тарелке.
- Есть! - четко прозвучало за спиной, и тут же последовал окрик: Пошел!
Пригожий лейтенант схватил Старика за ворот и рывком выдернул из комнаты. Если бы это произошло в сорок четвертом или даже в сорок третьем. Старик скорее всего разделался бы и с лейтенантом, и с комдивом, и со всяким, кто встал на пути, - импульсивно, ничего не взвешивая и не задумываясь о последствиях. Но сейчас то чувство, которое и сделает его знаменитым Стариком, а впоследствии - Сыскной машиной, еще не успело окрепнуть и заматереть, потому он подчинился и пошел к выходу, ощущая через пальто упершийся в спину дульный срез нагана.
- Постой, брат, куда... - Он попытался обернуться, но кусок стали больно ударил между лопаток.
- Не слышал, что ли? - зло отрезал лейтенант. - Хватит за нашими спинами отсиживаться! Мы немца гоним, а они спирт жрут! Ловко устроились! Нет, не хочешь воевать - к стенке!
- Да ты что, чокнулся? Где комиссар?!
Они проходили через заполненные штабным людом сени, и выкрик был услышан.
- В чем дело? - поднял голову небритый, взлохмаченный человек в шинели без знаков различия. - Я комиссар. Кто вы такой?
Старик сбивчиво рассказал свою историю и спросил, кому он может пожаловаться на самоуправство комдива.
Комиссар выслушал его внимательно и вроде бы с сочувствием, даже иногда согласно кивал головой, но в конце отвел взгляд.
- Кому тут жаловаться?.. Здесь самый главный начальник - командир дивизии. Если он сказал: расстрелять, значит, расстреляют...
- Точно! - подтвердил пригожий лейтенант, который не спрятал наган в кобуру, а только опустил ствол к полу. - Сейчас построим комендантский взвод, и готово!
- Что же делать? - отупело спросил Старик.
- Выполнять приказ! - Комиссар пригладил волосы. - Занять Светловск, проявить мужество и героизм, одним словом, искупить вину!
Через тридцать минут десять оставшихся в строю бойцов специальной группы в кузове полуторки второй ударной дивизии ехали освобождать от фашистов город Светловск. Раненых Старик на свой страх и риск отпустил, решив, что вряд ли они сыграют решающую роль в разгроме неизвестного по численности немецкого гарнизона. Вместо них группу усилили пожилой рядовой-водитель и принявший командование капитан Петров - тот самый небритый очкарик, который колдовал в штабе над картой.
Перед выездом их энергично напутствовал комиссар:
- Самое главное - решительность и смелость! Не давайте им опомниться! С ходу врывайтесь в город, фашисты не выдерживают внезапного напора! Закрепитесь - дадите сигнал зеленой ракетой.
Грузовик довольно ходко шел по укатанному снегу. Дорога имела вполне мирный, довоенный вид, на развилке аккуратный указатель сообщал: "Светловск - б км".
Проехали небольшой хуторок. Несколько женщин заполошно выскочили на дорогу:
- Куда, там немцы, вертайтесь назад!
Одна, размахивая руками, побежала следом, истошно крича:
- Нельзя, немцы! Немцы в Светловске!
На подъезде к городу их обстреляли из миномета. Видно, дорога была хорошо пристреляна - столбы разрывов встали перед самым капотом, звякнуло стекло, кто-то вскрикнул. Водитель резко вывернул руль, полуторка вылетела на обочину и застряла в сугробе. Все залегли в редком кустарнике. Капитан Петров был ранен в руку. Смеркалось. Больше в них не стреляли.
Когда стемнело, Петров передал командование Старику:
- Я ранен, пойду в санбат. Вот ракетница с зеленой ракетой. Когда закрепитесь в городе, дадите сигнал.
Петров отвернулся и выругался.
- А я что? - спросил водитель. - Я без машины чего? Может, мне тоже вертаться? За подкреплением, а?
- Давай, отец, возвращайся, - разрешил Старик.
Группа лежала в снегу еще минут десять. К Старику подобрался Гром со своим вечным вопросом:
- Ну, чего делать будем?
- Выполнять свое задание. - Старик потер снегом начавшее терять чувствительность лицо. - Только теперь нам надо опасаться и своих. Попадемся - расстреляют за дезертирство и неисполнение приказа.
В эту ночь группа наконец перешла линию фронта.
Две недели они, по выражению Старика, "шкодили" на дорогах: подрывали машины, обстреливали пешне колонны, минировали транспортные развязки. Как ни странно, на вражеской территории группа потерь не понесла: немцы боялись углубляться в лес и не организовывали серьезных погонь.
Когда группа вернулась в отряд, Грызобоева там уже не было: ушел с повышением в наркомат. Новый командир - лейтенант госбезопасности Гуськов, веселый молодой мужик с внимательными серыми глазами, тепло поздравил всех с выполнением гаданий и сказал:
- Это, ребята, была закалка, проба сил. Теперь все, кто там побывал, подучатся еще кое-чему и займутся более важной и сложной работой.
Так и получилось.
- Здесь, что ли? - спросил хмурый водитель, и Старик вынырнул из смертельной зимы сорок первого.
По залитой водой Красногорской улице "рафик" подкатывал к большому кирпичному дому, построенному известным в Тиходонске табачным фабрикантом еще до революции и, судя по виду, с тех пор ни разу не ремонтировавшемуся.
- Заезжай во двор, - сказал Крылов и первым выпрыгнул у высокой двери среднего подъезда.
- Как пойдем? - Гусар расстегнул пиджак и цапнул себя под мышкой. Он знал Медузу только по картотеке, а тот выглядел на фотографии действительно грозно.
- Постой под окном для страховки, а мы зайдем, - понизив голос, сказал Крылов.
Рейд начался.
Глава шестая