Страница 18 из 26
- Воздух! - истошно заорал сержант и присел, закрыв голову здоровой рукой, но тут же понял свою оплошность и сконфуженно матюкнулся. - Наверное, мина... Так вроде не было...
Вышедший из минутного оцепенения. Старик бросился вперед. "Не может быть, не может быть", - пульсировала в сознании идиотская мысль. Несколько фигурок копошились на земле, несколько даже поднялись на ноги, но большинство лежали неподвижно. Через полкилометра начинался лес, там ворохнулась какая-то бесформенная масса, затарахтело, медленно упало дерево, поплыл вниз сизый дым.
- Танк, сука, танк! - Гром приложился к автомату и пустил длинную очередь. - Ты понял, танк! В засаде оставили, сволочи! - На губах у него выступила пена.
- Не ори, мозги болят. - Быстрый сидел на земле, держась двумя руками за голову, и раскачивался из стороны в сторону. - О пень ударило... Проверьте, рации целы?..
- Я тебя, падлу навозную! - Отстегивая гранату, Грои бросился к лесу.
Обожженный сержант сноровисто шнырял среди лежащих, ловко переворачивал одной рукой, иногда расстегивал одежду и слушал сердце.
- Пятеро готовы, - сообщил он, обойдя всех. - Одну вообще в клочки, вместе с рацией.
Рации были у Чайки и Гюрзы. Старик осмотрелся.
Гюрза бинтовала себе руку. Жаль Маринку.
Он подошел к уцелевшей радистке:
- Ну как?
- Сквозное. А рацию порубило осколками.
Старик поискал Смелого и Гвоздя. Оба были мертвы. Гвоздю разворотило грудь, а Смелому осколок снес половину лица.
- Ушел, гнида! - Гром тяжело дышал, в побелевшей руке он сжимал гранату с выдернутой чекой. - Что делать будем?
- Вставь чеку. Офигел - с "эфкой" на танк? - машинально спросил Старик. Он не знал, что делать. - Быстрый немного очухается, посоветуемся.
Быстрый лежал навзничь, сержант, встав на колени, приложился ухом к его груди.
- Тоже готов. Шестой.
- Как готов?! - выругался Старик. - Что ты мелешь! Отойди, дай я...
Он оттолкнул сержанта и прижался к груди командира. Тело было теплым, сердце не билось.
- В него ж не попало... Только что разговаривал...
- А ты че, такого не видал? А еще диверсант!
Сержант застегнул на Быстром полы. - Человек - нежная тварь. Не приспособлен он, чтоб головой о землю. Сколько я перевидал - рядом разорвется, осколки мимо, а он мертвый - волной убило. Вот вошь, ту попробуй... Не раздавишь, пока лежа ногтями не зажмешь... Вши тебя небось тоже еще не ели?
Покряхтывая, сержант выпрямился.
- Пойду ребя посмотрю.
Через полчаса в одной из изб Сосновки Старик мысленно подводил итоги. Шесть убитых, двадцать раненых. Трупы сложили в тень у забора, накрыли брезентом. Семерых тяжелых отравили в санбат. За длинным деревянным столом сидели пятнадцать человек, молча ели горячую картошку с тушенкой, добытую Громом, и колбасу из сухого пайка. Им и предстояло выполнять поставленную задачу. Возвращение в отряд - верная и позорная смерть. Может, раненые, если захотят...
- За ребят! - Лис поднял алюминиевый стаканчик со спиртом.
Так же молча выпили. Через некоторое время душившее всех оцепенение стало отступать.
- Не повезло! - сказал Коршун. Он был ранен в правую руку, но легко управлялся с ложкой левой. - Еще не перешли через фронт, а, считай, полгруппы нету!
- Жаль, я танк упустил! - в который раз выругался Гром.
Дверь в избу заскрипела, только начавшийся разговор оборвался. Через порог, пригнувшись, шагнул пригожий молодой лейтенант - высокий, крепкий, румяный, в новой шинели, туго перехваченной портупеей.
- Кто командир? - спросил он у Грома, сидевшего ближе всех.
Тот посмотрел на Старика, к нему же повернули головы остальные бойцы. Только сейчас отчетливо Старик осознал, что остался единственным руководителем группы.
- Я командир.
- Комдив вызывает, - сказал лейтенант. - Велено проводить.
Старик встал.
- Погодь, лейтенант, чего горячку пороть? - свойски спросил Гром. Сядь с нами, выпей за товарищей погибших.
- Не пью, - холодно ответил он. - Особенно когда ждет командир дивизии.
- Ну, а мы выпьем. - Гром потянулся к стаканчику. - За победу!
- Лейтенант усмехнулся:
- Выпить - дело нехитрое. Даже за победу. А автоматов у вас больше, чем во всей нашей дивизии, как погляжу. Стреляют?
Он круто повернулся и вышел.
"Интересно, зачем я понадобился комдиву? - думал Старик, шагая вслед за своим провожатым. - Может, хочет какую помощь предложить?
Это единственное пришедшее на ум предположение показалось сомнительным, хотя он еще не набрал опыта, чтобы убедиться: начальство никогда не предлагает помощь, да еще по собственной инициативе, наоборот норовит выжать из тебя все что только можно, а зачастую - и чего нельзя. Да и вид у пригожего лейтенанта был не особо доброжелательным, а это косвенно свидетельствовало о настроении комдива.
Штаб располагался в неказистой избе с закрытыми почему-то ставнями. У стены тарахтел дизель, черный кабель вползал в свежую щель между бревнами. Часовой на крыльце неодобрительно осмотрел Старика и заступил было дорогу, но потом глянул на лейтенанта и шагнул в сторону.
Старик и сопровождающий миновали просторные сени, где бубнила рация и толклись штабные офицеры, комнату, в которой небритый капитан в круглых очках рассчитывал что-то на крупномасштабной карте, наконец лейтенант, постучавшись, открыл последнюю дверь, коротко доложил:
- Привел, товарищ комдив! - и пропустил Старика впереди себя.
Командир дивизии в мятой, внакидку, шинели сидел за столом и, явно не ощущая вкуса, хлебал деревянной ложкой борщ из глубокой фаянсовой тарелки. У него был вид смертельно уставшего и безразличного ко всему человека.
- Командир специальной группы отдельного отряда особого назначения НКВД СССР сержант госбезопасности Сизов!
Старику показалось, что лейтенант за спиной хмыкнул. Спецзвания ГБ на три ступени превышали армейские, и общевойсковики относились к этому ревниво, хотя в обычных условиях своего отношения никогда не высказывали.
- Возьмете полуторку и под командованием капитана Петрова через тридцать минут выедете на операцию, - не отрываясь от борща, тихим, монотонным голосом сказал комдив. - Боевая задача: освободить от фашистов город Светловск. Выполняйте!