Страница 10 из 26
Дело рискованное, три судимости, никогда не признавалась: я не я, и хата не моя - вот весь разговор. Деньги в бутылках хранила: зальет горлышко сургучом - и в землю в разных местах. В шестьдесят восьмом у нее обыск делали - весь огород перекопали, замучились, шесть бутылок нашли, а сколько их всего? Небось сама не помнит...
После того раза затихла, сшибает копейки, опасается, нюх как у лисы, сколько контрольных ни делали - обсчет мизерный, извиняется, кается, ошиблась, мол, без того умысла, неграмотная, старая, больная, одинокая пожалейте... За три копейки не судят, ну, объявят выговор да премии лишат. А она в день две тысячи пирожков продает!
- Кошмар какой-то! - Рита невольно оглянулась. - С виду обычная тетенька... Как же так?
- А ты хотела, чтобы у нее клыки росли?
- Да нет, но вообще... И зачем ей деньги в земле?
- Спроси. Она, конечно, откровенничать не будет, но для самой себя объяснение у нее имеется, не сомневайся. И по нему выходит, что она умней, хитрей и достойней всех вокруг. А ощущать себя так ей помогают те бутылочки закопанные. Кстати, в определенных кругах она авторитет, к ней прислушиваются, советуются. Пару раз видел: подъедет какой-нибудь франт - машина разукрашена, стекла темные - и беседует с тетей Машей почтительно, а то и домой подвезет, не боится, что жиром сиденья испачкает.
- Никогда не подумаешь...
Переулок закончился, Крылов с Ритой вышли на светлый широкий проспект, Рита вздохнула:
- Здесь все совсем по-другому. Бедный ты мой сыщик!
- Почему бедный?
- Тебе большую часть жизни приходится проводить в таких закоулках.
- На красивых улицах тоже есть для меня работа...
Они шли мимо модного в городе коктейль-бара. За тяжелыми портьерами метались сполохи цветомузыки, гремели динамики мощных стереоустановок, клубился табачный дым, но толстые стекла наглухо отгораживали все происходящее внутри от неудачников, не догадавшихся заранее приобрести входной билет и томившихся в отдалении от интимного полумрака, подсвеченного изнутри танцевального круга, модерновой, обтянутой красной кожей стойки с высокими табуретами, коктейлей в запотевших стаканах. Томление усиливали яркие блики, прорывающиеся сквозь щели в шторах.
Среди ожидавших у Крылова было много знакомых, большинство отворачивались или делали вид, что не узнают инспектора, который вряд ли вызывал у них положительные ассоциации, наоборот - напоминал о старых грехах, забытых обещаниях, невыполненных обязательствах, так и оставшейся неизмененной жизни и других неприятных вещах.
Три симпатичные, без чувства меры использующие косметику девицы все же поздоровались, с явным интересом разглядывая Риту.
- Это и есть твоя работа? - с сарказмом спросила она.
- Именно.
- Молодые, красивые...
- С расстояния не меньше трех метров.
- ...одеты, как кинозвезды.
- И что интересно, стоимость наряда на каждой превышает сумму годового заработка. А две вообще не работают последнее время.
- Как же это им удается?
- По-разному. Клянчат у родителей - это называется "доить стариков", спекулируют, не брезгуют и приемами древнейшей профессии...
- Такая же плесень, как твоя тетя Маша. Только вид фирменный.
- И резоны у них свои имеются: дескать, умеют жить красиво, не в пример сереньким мышкам, вкалывающим за зарплату и попадающим в ресторан два раза в год. У них каждый день праздник, такси, бары, шампанское, коньяки. Они выходят "на охоту", чтобы самим выбирать себе партнера, как это делают мужчины. И тешатся мыслью, что это им удается.
- А на самом деле разве нет?
- Обойти особенности пола нельзя, и срабатывают извечные законы природы: выбирают все-таки их, хотя они и получают некоторую возможность корректировать этот выбор, возможность, ограниченную степенью спроса на предлагаемый товар. А выглядит такая, с позволения сказать, "охота" гораздо постыднее, чем соответствующее занятие мужчин, и обозначается словом, не допускающим двояких толкований. Они знают это и пытаются изобразить себя этакими свободными женщинами, стоящими выше предрассудков...
Крылов внезапно замолчал и усмехнулся:
- Я разговорился, как на лекции.
- Мне было интересно. Ты, оказывается, еще и философ да вдобавок знаток женских душ... Бедный Сашка...
- Опять "бедный"! Почему же?
- Нельзя быть знатоком женских душ. Иначе неизбежно станешь циником или несчастным разочаровавшимся человеком, а то и подлецом. Да-да, не перебивай меня, я знаю, что говорю. Так что ты не заглядывай, пожалуйста, мне в душу, ладно? И вообще никому, если не по службе. Пока бродишь там, в нехороших темных переулках - дело одно, а вышел - все!
- Ты меня пугаешь? У тебя в душе есть что-то такое, что не хочется показывать?
Крылов хотел сказать это весело, но шутливый тон не получился. Он привык находить ясность во всем и не терпел недомолвок, умалчиваний, туманных намеков. С Ритой достигнуть полной ясности не удавалось. Иногда у нее резко менялось настроение, и он не мог понять, почему. Как-то раз она неделю избегала его, потом все пошло, как прежде, объяснить, что произошло, она отказалась. Она вообще не любила рассказывать о своей прошлой жизни, Крылов так и не узнал, кто был холеный, в летах мужчина, поздоровавшийся как-то с Ритой на улице, почему она не ответила и у нее на весь вечер испортилось настроение. И что она имела в виду сейчас?
- Просто предостерегаю тебя. Это еще хуже, чем идеализировать нас: когда стремишься к идеалу, всегда разочаровываешься. Вот я и предупреждаю: не надо заглядывать внутрь, копаться в чувствах, мыслях, поступках, не надо...
Неясности, связанные с Ритой, задевали Крылова за живое, вызывали беспокойство, он понимал, что ревнует, а поскольку считал ревность свойством слабых натур, злился на себя и отчасти на Риту. Сейчас он тоже ощутил раздражение и не посчитал нужным, а может, просто не сумел скрыть.
- Я не патологоанатом, чтобы "заглядывать внутрь" и в чем-то там "копаться"! Но анализировать чувства близкого человека, стремиться узнать его духовный мир, радости, сомнения, переживания - естественная потребность каждого. Исключая, конечно, дураков. И если тебе это неприятно, если есть что скрывать, то, может, имеет смысл подыскать мне замену?