Часы бьют полночь

— И пусть считают, тебе-то что, — пробурчал Женька куда-то в сторону. — Или ты тайно в меня влюблена и хочешь, чтобы это стало правдой?

— Пока нет. Но, может, когда-нибудь и станет, — пожала плечами Оля и поднялась со скамеечки. До полуночи оставалось всего ничего. — Пойдём. Время. Вход тут, кажется, бесплатный.

— Пошли, — отозвался Женька. Пассаж про отношения он как будто не заметил — понятное дело, намеренно.

Оля решительно выдохнула и шагнула к турникетам.

Пора было заканчивать.

***

Центральная ёлка в Доме культуры встретила их смехом, музыкой и огнями. Танцевали в зале пары, дети вопили и бегали вокруг взрослых, беседовали о чём-то в стороне пожилые люди. Все смеялись, смеялись, смеялись, и на этом празднике жизни не было места чудовищам.

Почти не было.

— Самое светлое место, говоришь? — поинтересовался Женька, оглядывая помещение. — Ты уверена? Потому что я вижу только полумрак. Та хрень сюда всё равно вряд ли скоро доберётся, но безопасным я бы этот праздник точно не назвал.

— Свет включат в полночь, — кивнула Оля. — Успокойся. Я знаю, что делаю.

Зал и правда освещался только гирляндами. Разноцветные сияющие пучки свисали с каждой стены, мерцали на ёлке, опускались с потолка, как виноградные гроздья. Цветные блики сверкали на одежде, на людях, на стенах. И на ёлке — огромной, до потолка.

Совершенно шикарной. Понятное дело, из тайги небось привезли.

Почему-то Оле захотелось принять участие. Не просто просидеть в уголке все жалкие минуты, что остались до Нового года, а тоже… повеселиться, что ли. Праздник, в конце концов. Время чудес, которое в их случае обернулось войной с чудовищами.

— Ты танцевать умеешь? — спросила она, заранее зная ответ.

— Вообще ни разу, — фыркнул Женька. — Да и мы не в том виде, чтобы тут танцы устраивать. Выглядим как жертвы нападения.

— Почти правда, — вздохнула Оля. — А жаль.

Она не отказалась бы провести последние минуты перед новогодним часом в танце. Но, раз не с кем, значит, не судьба. Ну и ладно. Обойдётся. В конце концов, времени осталось буквально минут десять, следить надо. Да и тварь может добраться до них в любой момент — и та, что снаружи, и та, что у Женьки внутри. До танцев ли тут?

И всё-таки хотелось бы!

Видимо, разочарование на лице Оли было слишком заметным. Потому что Женька вдруг нахмурился, смерил её задумчивым взглядом, в котором полыхали алые отсветы, и произнёс:

— Ладно, ладно. Я попробую. Можешь считать это новогодним подарком. Но не жалуйся, если я вдруг тебе на ногу наступлю.

Оле показалось, будто она ослышалась. Серьёзно? Он что, вот так просто взял и согласился, только чтобы её порадовать? Только ради Нового года? Ради праздника, который всю жизнь был для неё сказкой, а теперь превратился в историю про чудовищ?

Про чудеса, мысленно исправилась она. Хотя… про чудовищ тоже.

— Плохого и так хватает, — Женька пожал плечами в ответ на немой вопрос в глазах Оли. — Так что, пока есть время, можем добавить в эту чёртову праздничную ночь хоть что-то радостное.

Похоже, он не шутил. По залу летела музыка, смешиваясь с громыханием фейерверков снаружи, цветные блики плясали по его щекам, и обстановка вдруг показалась Оле невероятно сказочной. Точно и впрямь не побег от монстра, не финальная фаза опасного плана — а просто праздник, счастливый и беззаботный.

— Спасибо, — искренне ответила она. — Правда… спасибо. И с Новым годом тебя.

— Всегда пожалуйста и с Новым годом, — отозвался Женька и протянул ей руку. — Это же так делается, верно?

— Вроде того, — засмеялась Оля. — Я покажу, давай, это не так сложно…

По всем правилам подобных историй ей полагалось сейчас волноваться. И она волновалась — тихо, про себя, в глубине души. Но волнение больше не мучило: меркло перед всеобъемлющим ощущением праздника, таким сильным, что от него становилось почти больно.

Музыка продолжала играть.

***

Когда именно оно появилось, Оля не заметила. Слишком увлеклась музыкой, цветными огнями и танцем, простым, но оттого не менее радостным. Женька на удивление быстро учился. Через пару минут они даже перестали спотыкаться на каждом шагу.

— Может, тебе в танцевальный кружок пойти? — беззлобно поинтересовалась она, когда они в очередной раз приблизились к ёлке, огромной, до потолка.

— Боже упаси, — фыркнул в ответ Женька. — Только этого не хватало. Сегодняшний вечер — исключение, забыла?

— Да помню я, помню, — Оля засмеялась, и в унисон с её смехом по залу разнёсся совсем другой звук.

Уже знакомый по прошлому разу многоголосый вой.

Она даже не успела испугаться, когда из дверного проёма хлестнула, стремительно заполняя помещение, липкая бесформенная тьма. Та же самая: жирный мазутный блеск, пульсирующие кластерные отверстия и дым, вырывающийся из них. С алыми всполохами, такими же, как блики в Женькиных глазах.

— Ой, твою мать… — только и смогла пробормотать Оля.

Тварь стремительно заполняла собой помещение. Растекалась по полу, шипя и вереща, а танцующие пары проходили по её телу и даже не замечали, на что наступают. Двигалась по залу. Искала что-то — точнее, кого-то.

Оля и Женька замерли невдалеке от ёлки. В дальнем от входа углу — к счастью! Стой они у двери, чудовище обнаружило бы их тут же, и новогодняя сказка закончилась бы на очень печальной ноте.

— Не паникуй. Похоже, оно нас не видит, — прошипел ей на ухо Женька. — То есть, по идее, мы можем ещё продержаться. Говоришь, иллюминацию врубают в полночь? Сколько там до неё?

Они так и замерли в танцевальной позе, не в силах ни разомкнуть руки, ни сдвинуться с места. Оля скосила глаза к огромным часам на стене — с её позиции их хоть немного было видно.

— Пара минут всего, — так же тихо отозвалась она. — Если не видит, значит, нам что… продолжать?

— Похоже на то, — нервно усмехнулся он. — Только от ёлки лучше всё-таки не отходить. Не думаю, что нам стоит к нему прикасаться.

Оля ощутила, как гулко забилось сердце. Ну вот, опять. Буквально минуту назад всё было почти хорошо и даже радостно — и снова происходит что-то ужасное. Снова чудовища, снова опасность…

Только бы оно не догадалось уничтожить прожекторы раньше, чем вспыхнет свет. Иначе им обоим конец. Убивать их, конечно, никто не станет — «им» видящие нужны живыми — но вряд ли после атаки этой твари они смогут сохранить здравый рассудок.

А такое, пожалуй, похуже, чем смерть. Один Фролов чего стоит. Стоил.

Оля решительно отогнала от себя тревожные мысли и сделала максимально непринуждённый шаг, увлекая Женьку за собой. Вести, по идее, должен был он, но в этих делах опыта у неё имелось больше.

Хотя бы в этих.

— Ты что-нибудь о нём знаешь? — поинтересовалась она, огибая ёлку. Женька покачал головой.

— Совсем немного. Оно полуразумное, как и большинство тварей, но как-то… служит этой группировке. Что это такое на самом деле — понятия не имею, но могу немного понимать его речь. Оно… приходило уже раньше. Пару раз. Интересовалось, как дела. Видимо, следило, чтобы я не натворил чего без «их» ведома.

— Нихрена себе, — протянула Оля. — Понимать его речь? Это тоже из-за… штуки?

— Из-за неё, да, — он кивнул и осторожно закружил её, неумело, но старательно. — Она, кстати, не шибко довольна происходящим и пытается толкать меня к этой хреновине. Но пока несильно.

— Что будет, если оно нас поймает? — поинтересовалась Оля, скосив глаза в сторону мазутной массы. Та потихоньку облепляла стены, расширялась, двигалась к ним, в дальний угол, к огромной таёжной ёлке. — Я не спросила ни в квартире, ни на улице, но… ты знаешь?

— Ничего хорошего, — отозвался Женька и прикрыл глаза, прислушиваясь. — «Идите ко мне, потому что так нужно. Идите, и ваши кости будут уголь, ваши тела будут дым, ваши души будут огонь». Довольно поэтично, но нихрена не понятно.

— Может, это метафора на одержимость? — задумалась Оля. — Но делать меня одержимой «им» смысла нет, а тебе оно вообще ничего сделать не сможет…