Часы бьют полночь

Плевать. Должно получиться. Слишком много всего произошло, чтобы она могла отступить. Слишком многое ещё предстояло сделать.

Темнота переулка лизнула лицо и после освещённой салютами улицы показалась особенно кромешной. Только бенгальский огонь и освещал дорогу. Искры шипели, сыпались на снег, наверняка оставляли в нём талые дыры — но этого Оля уже не могла увидеть.

Она сама не поняла, в какой момент зазевалась. До нужного подъезда оставалось несколько быстрых шагов. Ничего не предвещало проблем, ничего не загораживало путь, даже лампочка над входной дверью горела.

И тут над ней нависла туша. Огромная, жирная, истекающая какой-то мерзкой слизью, что не замерзала на морозе. Больше всего похожая на ком грязи, припорошенной снегом, если у грязи, конечно, бывают бесформенные щупальца и широко распахнутые глаза.

От туши пахло хвоей, а грязноватая плоть ощерилась иглами, похожими на еловые.

Щупальце схватило её за лодыжку, и Оля потеряла равновесие. На миг картинка перед глазами расплылась в стремительном движении: её потянули в сторону и вверх. Дёрнули за ногу, перевернули вниз головой.

Кровь прилила к вискам, и внутри запульсировала боль. Боже, да когда ж она избавится от последствий этого злосчастного сотрясения?

Бенгальский огонь выпал из пальцев, ударился о снег и зашипел, угасая.

Чудовище булькнуло. Рассмотреть его Оля толком не могла, но прямо перед глазами вздулся и лопнул налитый вонючей слизью пузырь. Забрызгал лицо: кожу тут же начало мерзко щипать.

— Пусти! — она рванулась, пытаясь лягнуть бесформенную тушу свободной ногой. Не вышло. Ещё одно щупальце вырвалось из тела, стремительно перехватывая вторую лодыжку. Теперь свободными оставались только руки. Но из-за толстого пуховика шевелить ими толком не получалось.

Тварь встряхнула её, как котёнка, и Оля ощутила, как вылетают из карманов безделушки. Звякнули о землю ключи. Грохнулся в снег телефон. Зажигалка, пакетик с бенгальскими огнями…

О, чёрт. Как ей выбираться-то?

Существо снова забулькало. Глаза начали привыкать к темноте, и теперь Оля видела, как медленно, но верно раскрывается внутри туши бездонный чёрный рот. С краёв рта капало.

Ну уж нет. Сожрать себя здесь, на полпути к желанной цели, она не позволит. Нужно как-то освободиться, пока оно не разинуло рот окончательно и не заглотило её к чёртовой матери!

Оля лихорадочно осмотрелась. Содержимое карманов лежало на земле — рукой подать. Но рука как раз не доставала. Не хватало нескольких жалких сантиметров.

Сбоку, на уровне её глаз, виднелась кривоватая металлическая оградка.

— Вот так! — выдохнула Оля, хватаясь обеими руками за прутья. Ладони обожгло морозом — сняла рукавицы, пока зажигала бенгальский огонь, а потом так и не надела. Пофиг. Главное — зацепилась.

Существо недоумевающе уркнуло и потянуло её вверх. Оля попыталась перехватить пониже и одновременно задрыгала ногами, стремясь вырваться из хватки. Щупальце качнулось. Заснеженная дорога бросилась в глаза.

Кажется, получилось. Она явно висела ниже, чем раньше. Можно попытаться дотянуться до вещей на земле и…

Одно из щупалец отпустило её ногу и перехватило руку, что всё ещё цеплялась за заборчик. С силой дёрнуло на себя. Одним движением заставило оторваться от оградки.

На лице выступил пот, несмотря на жуткий мороз. Ну же, ещё чуть-чуть, ещё… есть!

Её снова дёрнули вверх. На этот раз — за руку и за ногу, гармошкой складывая вдвое. Оля затравленно уставилась на тушу — огромная пасть, где щуплая девочка-подросток поместилась бы целиком, раскрылась полностью. Обнажила мелкие частые зубы, похожие на обломки костей.

Щупальца потянули её к этой пасти.

Времени почти не оставалось. Вдали громыхал фейерверк. С улицы доносились вопли: орала новогодние песни нетрезвая компания.

Люди праздновали, а ей приходилось бороться со смертью.

В свободной руке Оля сжимала зажигалку и бенгальскую свечу. Вторую ладонь обмотало щупальце, до боли стискивая запястье — не шевельнуть. Чёртов рот был совсем уже близко.

Рот! Точно! За миг до того, как щупальца разжались, отправляя её в пасть твари, Оля перехватила свечу губами. Чиркнула зажигалкой. Зажмурилась, чтобы не попало в глаза.

Свеча вспыхнула, осыпав лицо искрами. Зажигалка вновь выпала из пальцев, лишь для того чтобы Оля перехватила бенгальский огонь освободившейся рукой. Вовремя: существо хлюпнуло, хватка разжалась, и она рухнула прямо внутрь клокочущего гигантского рта с частоколом костей-зубов.

В нос ударил невыносимый смрад. В голове зашумело. Пасть начала закрываться так же медленно, как и открылась, истекая грязной слизью и пульсируя со всех сторон. Сейчас оно сожмёт зубы — и всё, конец.

Нет уж, не дождётся. Не для того она сюда шла, не затем боролась и рвалась! Из последних сил Оля выбросила вперёд руку с бенгальским огнём и вбила сияющую свечу прямо в глотку монстра.

Металл оглушительно зашипел. Туша содрогнулась. Бульканье стало невыносимым.

Тварь замерла, и Оля поспешила воспользоваться преимуществом. Рванулась назад, выталкивая себя изо рта чудовища, оттолкнулась ногами от склизких боков. Рухнула на снег, стремительно отползла в сторону — быстро, быстро, пока щупальца снова не перехватили!..

Щупальца не перехватывали. Тварь надсадно булькала, сотрясаясь всем телом, и нападать не спешила. Оля окинула тушу взглядом и нахмурилась. Похоже, ранила — но не убила, так?

Пора было с этим кончать. Куда там их нужно бить, чтоб наверняка? В глаза?

Она неловко поднялась на ноги, поморщилась от боли в сдавленных лодыжках — наверняка останутся синяки. Подобрала зажигалку и початый пакетик огней. Оставалось несколько штук.

Пальцы подрагивали, а рука, которую до того сжимало щупальце, противно ныла. Оля была не в том состоянии, чтобы перебирать — запалила все оставшиеся в пачке свечи. Одним движением, чтобы не тратить время.

Огни затрещали, разгораясь. Туша дёрнулась и попыталась отползти от яркого света. Действовать нужно было быстро.

— Гори огнём, — прошипела Оля. — Гори, мать твою!

И, рванувшись вперёд, вонзила связку бенгальских огней в вылупившийся на неё глаз твари.

Бульканье стало невыносимым. В нос ударил уже привычный смрад, мешаясь с запахом горелой хвои.

— Гори!.. Ёлочка сраная, — повторила она и нервно, истерично расхохоталась.

******

Лифта в доме не оказалось. Пришлось забираться наверх по ступенькам, прислушиваясь к звуку собственных шагов и надеясь, что на лестнице не водятся какие-нибудь твари покруче сегодняшней.

Подъём навевал воспоминания. Кажется, точно так же она брела наверх, когда её загонял волк. Но, если тогда Олю вело отчаяние, то сейчас вперёд толкала надежда.

Надежда и уверенность, что всё будет хорошо. В конце концов, даже в подъезд попасть удалось с лёгкостью: когда она подошла, внутрь как раз заходила незнакомая парочка навеселе.

Парочка скрылась за дверью квартиры на первом этаже, а ей пришлось идти наверх. На пятый. Разумеется, из пяти.

Женька вроде говорил, что живут они невысоко? Отличное у него «невысоко»!

Перед нужной дверью Оля долго пыталась привести себя в порядок. Пачка влажных салфеток немного спасла положение — как минимум на лице не осталось пятен — но в остальном она выглядела живописно. Подтёки слизи на бордовом пуховике, изгвазданные волосы… великолепно.

Оставалось надеяться, что Женькин отец уже начал праздновать и ничего не заметит. А самому Женьке не привыкать.

Она перевела дух и вдавила кнопку звонка.

Из-за двери раздались шаги, сменившиеся лязгом открываемых замков.

— Что случилось?.. — из квартиры высунулся мужчина, и, пусть Оля видела его вживую пару раз в жизни, лицо она узнала. Невозможно было не узнать: Женька многое перенял от отца. Да и фотографии видела не раз, когда задерживалась у одноклассника на чай и во время разговоров бездумно скользила взглядом по пыльным полкам.

— Здравствуйте, — нервно улыбнулась Оля. — Дмитрий, кажется? Я… я к вашему сыну. Извините, что так внезапно. Меня Оля зовут, может, даже узнали.