Часы бьют полночь

— Это разве не было очевидно с самого начала? Он же кретин, — вяло поинтересовался тот и поморщился. Оля могла его понять: у неё тоже всё болело, а ведь ей досталось не в пример меньше.

— Было, но теперь у нас есть подтверждение. А ещё, во-вторых, мы знаем, что «сделать человека сильнее», как он говорит, просто так нельзя. Ему же понадобилось твоё согласие. В-третьих, он так оговаривался, что я подумала, будто это не особо безопасно. А то и вообще смертельно опасно. К тому же он знает про меня! Так что я тоже на мушке. И ещё эта «самодеятельность». Как ты догадался, что…

— Слушай, помедленнее! — взмолился Женька. — Ты как-то слишком разошлась. Я всё понимаю, но… сейчас у меня большая часть мозговых ресурсов уходит на то, чтобы не отключиться прямо здесь, а ты ещё что-то рассказывать пытаешься.

Оля осеклась. Пару минут назад она повторяла себе, что важные разговоры лучше оставить на потом — и вот, пожалуйста, грузит их обоих информацией, которую они сейчас вряд ли будут в состоянии воспринять. Молодец.

— Прости, — она вздохнула. — Прибеги я чуть раньше…

— …ничего бы не изменилось, — закончил Женька. — Всё прошло бы совершенно так же.

— Но рука…

— Да пофиг, пройдёт. Вот об этом точно не стоит волноваться, — он махнул забинтованной ладонью, но Олю не обманула его мнимая небрежность.

— Ну сколько можно, — погрустнела она, — хватит, расслабься уже. Передо мной-то не нужно в крутого играть.

— А я и не играю, — Женька моргнул, будто сам не понял сути претензии, а потом уже тише добавил. — Не в этом дело, правда.

Он опустил голову на здоровую руку, лежавшую на столе, и устало выдохнул.

— Спасибо. Не хочется этого признавать, но, если бы ты не пришла, я не знаю, что было бы. Скорее всего, всё бы прошло намного хуже. Я ведь ничего не мог сделать.

— Если бы я не попалась им, тебе бы не пришлось…

— Не пришлось бы? Я не идиот и между унижением и реанимацией выберу унижение. Так что и без тебя собирался в конце концов сдаться и сказать эту чушь на камеру. Рано или поздно. Ты, по сути, ничего не изменила. Разве что позволила нам не остаться инвалидами. И ещё убить змею. Хотя… я уже не уверен, хорошо ли это.

Оля молчала. Даже сейчас, понимая, что по их следам может пойти нечто намного более могущественное, чем Гоша Фролов со змеёй на плече и его приспешники, она не жалела. Не жалела ни о едином сказанном слове.

И о том, что они бросили одноклассника там, за гаражами — тоже не жалела.

Женька помолчал и продолжил.

— Но я не о том, Оль. Рука — это действительно мелочь… по сравнению с остальным. Есть у меня кое-какие догадки, и мне они совсем не нравятся.

— Что ты узнал? — напряглась Оля. Она вспомнила: точно, Гоша же что-то сказал ему на ухо, когда Женька обвинил его в самодеятельности! Ей всё хотелось об этом спросить, но случай никак не представлялся. Да и из головы вылетало. Столько всего случилось.

— Ты правда хочешь говорить сейчас? — тот вздохнул. — Второй раз прошу, дай в себя прийти. Там… действительно много всего. Голова кругом идёт, серьёзно. Хотя бы десять минут — и я весь твой.

Оля вскинула руки: сдаюсь, мол.

— Ладно-ладно, я подожду. Чайник поставить?

Женька молча кивнул и прикрыл глаза.

***

Ждать пришлось дольше, чем десять минут. Когда вскипел чайник, Оля обнаружила одноклассника спящим. Прямо так, на столе. Будить его она не рискнула: просто спихнула со столешницы на диванчик и накрыла принесённым пледом. А потом и сама провалилась в дрёму, прикорнув в кухонном кресле — хоть тело и болело, усталость оказалась сильнее.

Женька разбудил её, когда на улице уже темнело.

— Ау? Мы вроде поговорить хотели… — Оля сперва не поняла, что за тень возвышается над ней, и запоздало вздрогнула. После отдыха стало едва ли не хуже: ныла голова, каждый вдох отдавался болью где-то между рёбрами. Но в голове прояснилось.

Наверное, надо было с самого начала идти в травмпункт, вяло подумала она и выпрямилась в кресле.

— Хотели, — со сна не сразу вспоминалось, о чём именно. Но стоило ухватить за хвост пролетавшую мысль — и воспоминания нахлынули водопадом. — А, да, точно! Хотели! Ты что-то узнал, верно?

Тот усмехнулся.

— Ну, не то чтобы узнал… Но у меня есть догадки.

Оля потянулась к выключателю — уже смеркалось, а оставаться в полумраке не хотелось — и превратилась в слух.

— Помнишь, что я говорил недавно? Про то, что, может быть, люди и чудовища — одно и то же?

— Помню, — Оля кивнула. — И что? При чём тут…

— Я тут подумал, что в этом, похоже, и была их цель, — Женька досадливо поморщился, когда неловким движением потревожил больную руку. Та опухла и теперь выглядела совсем уж неприглядно даже сквозь слой бинта: похоже, и впрямь перелом. — Если они планировали довести меня до отчаяния, то у них, блин, почти получилось. Думаю, всё бы развивалось как-то так: сначала слухи разлетаются по одной школе, потом, если я решу перевестись, — по другой… В конечном итоге надо мной нависает угроза уголовного дела, и тут-то они и появляются.

— Они? — переспросила Оля.

Подумать только! То есть, Женька всё-таки не пустил дело на самотёк? Как давно он молчал о своих догадках, говоря, что ему не хватает данных? Почему скрывал от неё?

Она же почти поверила, что он сдался и пассивно ждёт их хода!

— Да, они, — кивнул Женька. — Не знаю, кто. Может, взрослые. Может, приятная отзывчивая девочка. Предложили бы помощь, но уже не с чудовищами, а с людьми. К тому моменту для меня бы уже разницы, наверное, не было. Возможно, они даже не упоминали бы о тварях, чтобы я не понял, кто они такие. А дальше — дело техники. Либо ты принимаешь нашу помощь, либо попадаешь в тюрьму. Думаю, согласие можно получить и так.

— А если бы ты отказался? — Оля вскинула бровь. Звучало чересчур фантастично даже для ситуации, в которой они очутились. — Что бы они сделали тогда?

— Вот этого не знаю. Но ты не забывай, это только подозрения. Судя по тому, как отреагировал Гоша, правдивые, но… может быть, я всё выдумал. Потому и не хотел тебе говорить, слишком уж оно призрачно и без пруфов.

Это был Женька, которого Оля хорошо знала. Слишком скрытный, чтобы посвящать кого-то в свои догадки — даже её, близкую подругу. Но достаточно рассудительный, чтобы эти догадки строить.

— Мог бы хотя бы поделиться, — вздохнула она. — Я бы прислушалась.

— Да мне самому это в голову буквально недавно пришло, — фыркнул вдруг Женька. — А окончательно оформилось вообще только сейчас. До того я всё думал, что собирается делать Фролов.

— Как ты догадался, что он отошёл от изначального плана? — тихо спросила Оля. — Это же было… ну, вообще неочевидно.

— Ну… — он замялся и отвёл взгляд. — Как бы сказать. Я… не совсем догадался.

— В смысле?! Ты блефовал, что ли?

— И это тоже, но не только.

Оля нахмурилась. Кажется, ситуация прояснялась.

Вспоминались последние дни: она всё говорила, что им нужно действовать, а Женька отнекивался: мол, возможностей нет. И ей начинало казаться, будто он что-то скрывает, мутит воду за её спиной — но смутные подозрения никак не оформлялись в понимание.

— Ты что-то разузнал и мне не сказал? — медленно протянула она. — Ведь так?

— Помнишь, я говорил, что Гоша нигде не появляется один? — негромко откликнулся Женька, не поднимая глаз. — Так вот, это не совсем так. Есть одно место. Догадайся, какое.

Оля открыла рот — и тут же захлопнула.

— Только не говори мне, что ты за ним в туалет ходил!

— Да нет же! — за синяками было не различить, но Оле показалось, будто тот вспыхнул, как девчонка. — Это случайно вышло. Я просто услышал голос из кабинки, а он там… с кем-то по телефону болтает. И говорит что-то в духе: «Точно ничего не делать? Даже пугать не стоит? Что значит — вы сами?». Вот тогда у меня подозрения и возникли.

— И ты опять ничего мне не рассказал…

— Да какая разница-то? — Женька махнул рукой. — Я всё равно не знал, что с этим делать, пока он сегодня на меня не наехал. Видимо, решил, что, если получится, его похвалят. А если не получится, сможет на мне отыграться. Судя по тому, что он мне сказал, исход его особо не волновал.