Часы бьют полночь

Гоша выключил запись и грязно выругался.

— Нарываешься, да? Дохрена уверен в себе? — рыкнул он. — Думал, всё запорол? Хрен с тобой, обрежу потом.

— Обоссанный, говоришь? — подала голос Ленка. — Слушай, кажется, у меня сейчас возникла неплохая идея…

Оля прикусила губу так сильно, что выступила кровь. Женька, который, казалось, смог было взять себя в руки, разом переменился в лице — но лишь на мгновение.

— Делай что хочешь, — почти равнодушно произнёс он и уронил голову обратно в снег. — Вот только вряд ли «им» понравится твоя самодеятельность.

Теперь вздрогнул уже Фролов. Торопливо убрал телефон и присел на корточки рядом с Женькой.

— Что ты?..

— А, так я всё же прав, — как ни в чём не бывало улыбнулся Женька. Оля глазам поверить не могла. — Слишком уж натянуто всё выглядело. Особенно на фоне… остального. Ты ведь сейчас тайком от «них» действуешь, да? Тебя о таком не просили.

— Поразительно, — пробормотала Оля про себя. — Как ты вообще…

Ей казалось, будто он сейчас и двух слов связать не сможет. А поди ж ты. То ли терять было уже нечего, то ли грядущее унижение придало сил.

Гоша молчал. Похоже, Женька угадал: то, что происходило сейчас, не имело ничего общего с планом тех, кто стоял у него за спиной. Избиение и издевательства были чистой воды самодеятельностью.

Кто в здравом уме будет отдавать приказ унижать тех, кого хочет видеть в рядах союзников? Запугать — возможно. Подтолкнуть к сотрудничеству — да. Но не переходить черту. А то, что планировал Фролов, любого отвратило бы от союза. Насовсем.

— Я полагаю, дело было так, — негромко продолжил Женька. — «Они» помогли тебе выставить меня убийцей. С помощью волка или кого-то ещё — неважно. «Они» же дали тебе силу контролировать остальных через… что? Не так важно. Когда в классе развернулся скандал, ты смог перехватить власть, а остальное оказалось несложно. А вот потом… ты посчитал себя всесильным, верно? Решил, что можешь всё сам? Или… о, может, ты с самого начала не хотел, чтобы я соглашался? Поэтому организовал всё так бездарно?

Фролов ожил. Потянулся к карману, выудил очередную сигарету. Мрачно чиркнул зажигалкой.

— Какая в жопу разница? Мы не в киношке тупой, чтобы я тебе всё рассказывал. Хватить хрень пороть.

Гошины приятели наблюдали за диалогом, недоумённо хлопая глазами, но не решаясь вмешаться.

— Вы о чём? — наконец не выдержала Лена. — Контролировать… выставлять убийцей… «они» какие-то. Гош, что это значит? Он головой, что ли, ударился? Что за шпионские романы?

Фролов хмыкнул и затянулся.

— Вроде того, Лен. Не бери в голову. Он просто тянет время.

Он потянулся вперёд, свободной рукой схватил Женьку за волосы и приблизил его лицо к своему. Тихо-тихо прошептал что-то ему на ухо. Оля не смогла расслышать, что именно, но увидела, как разом застыло, превращаясь в ледяную маску, лицо друга.

— Понял теперь? — Гоша отпустил его и поднял голову к остальным. — Лады, ребят, держите его! Ленка только что подала мне офигительную идею…

Оля тихонько скрипнула зубами. Всё-таки не забыл. Она не могла ничего сделать — разве что снова переключить на себя его внимание.

Фролов расстёгивал ширинку медленно, мучительно медленно, явно наслаждаясь замершим лицом Женьки. Ленка хихикала, Глеб сдержанно ухмылялся. Вовка подался вперёд и потащил вместе с собой Олю, и теперь она стояла совсем рядом с Гошей. Так близко, что, будь у неё свободны руки, смогла бы дотронуться до змеи на его плече.

Это был последний шанс. Сейчас или никогда.

Никто не догадался держать её ноги.

Оля не стала вырываться. Наоборот, подалась корпусом назад — и изо всех сил лягнула Фролова, целясь прямо под ягодицы, метко, болезненно и обидно.

— Обо мне не забыл, дырявый?

Оскорбление слетело с языка само собой. Ей даже не пришлось подбирать слова: кстати вспомнилась Стаська с её рассуждениями по поводу «хрупкой маскулинности» новенького.

Вовка потащил её прочь, но было поздно. Ленка фыркнула в последний раз и поспешно заткнулась. Глеб отвёл глаза.

Удар достиг цели: Гоша охнул и дёрнулся. А потом медленно-медленно повернулся к Оле, на ходу натягивая трусы и застёгивая ширинку.

— Чо сказала? Поехавшая тварь, — медленно произнёс он. — Я баб не бью, но ты уже не баба. Ты животное.

Что-то в его голосе подсказало Оле: всё, конец. Теперь ей достанется не лучше Женьки — а то и хуже. Тот хотя бы не пытался унижать Фролова прилюдно, перед Леной, Глебом и Вовкой. Перед теми, кто должен был считать его лидером и альфой.

Она оказалась права. Ударов по самолюбию Гоша не переносил.

Всё, что ей оставалось — продолжать хамить. Хуже уже не будет. Что мешает напоследок высказать слова, что копились в душе долгие дни? Попировать во время чумы, сдохнуть избитой в этих гаражах, но сдохнуть довольной, зная, что поставила эту тварь на место.

Страх куда-то ушёл. Оле стало весело и почти легко.

— А что ты мне сделаешь?! — выпалила она. — Только и можешь, что пороть чушь перед окружающими, чтобы показаться круче! К чему всё это? Компенсируешь? Папочка тебя больше не любит, да?

Гошу перекосило, и Оля поняла, что неосознанно попала в цель.

— Точно, — радостно продолжила она, — папочка тебя не любит! Настолько, что ты потащился к каким-то левым утыркам, чтобы тебя полюбил хоть кто-то! Даже если этот кто-то — вонючая тварь, которая сидит у тебя на плече!

Он уже догадался, что она видит. Ни к чему было скрывать правду дальше.

— Тварь на плече?.. — непонимающе заметил Вовка. — Это она о чём? Эй, ты что несёшь?

Фролов вопрос проигнорировал.

— Заткнись, — прошипел он, придвигаясь к Оле поближе и сжимая кулаки. — Заткнись, пока я сам тебя не заткнул. Навечно!

— И не подумаю, — бросила она и, подобрав момент, смачно плюнула прямо Гоше в лицо.

Ненависть, кипевшая внутри, наконец нашла выход. Злиться на него, смотреть на его побагровевшую рожу, дрожащую от ярости, было почти приятно. Плевок перечертил эту рожу склизкой светлой линией, и Фролов даже забыл утереться.

— Ленка, Глеб, — напряжённо произнёс он. — Идите сюда. Давайте сломаем эту падаль.

— А как же… — начал кто-то.

— Да потом! Он на ногах не держится, а эта сволочь слишком много о себе думает!

Что-то ударило Олю по голове, и в глаза стремительно метнулся грязный истоптанный снег. Кто именно повалил её наземь, она уже не заметила. Постаралась только закрыть лицо, чтобы шальной тычок не прилетел по зубам или по носу. Похоже, своего она добилась. Все четверо были здесь, обступили её: кто-то держал за руки и ноги, не давая брыкаться, кто-то примерялся, чтобы ударить. О Женьке забыли, словно его тут и не было.

Оля почему-то не боялась. Вместо страха пришло невозможное, почти дикое ликование. Она оказалась права! Сделала ставку на его вспыльчивость — и оказалась права!

Гоша действительно обладал невероятным авторитетом среди этих троих. Они не осмелились ослушаться его, даже когда он пошёл на поводу у эмоций. И ошиблись, все четверо. А теперь — пусть делают с ней, что хотят. Она отвлекла от него внимание, а уж Женька-то точно что-нибудь придумает. Раз у него ещё остались силы, пусть сделает что-то, пока на него не смотрят.

Даже если не сможет — других вариантов у неё всё равно не было.

Оля не сразу поняла, что жуткий гортанный смех, который разносится по пятачку, вырывается из её горла.

Носок чьего-то ботинка ударил в затылок, и на миг в голове всё смешалось, а перед глазами расцвели радужные пятна. Давнишнее сотрясение давало о себе знать. Как давно они начали бить её? Она совсем не чувствовала боли.

Сколько прошло времени? Всего несколько секунд?

В мешанине рук и ног Ленка всё-таки потянула её за косу. Успела чиркнуть осколком или нет — Оля не заметила. А, плевать уже. На всё плевать. Если сейчас её изобьют до полусмерти, им обоимстанет не до будущего.

Оля зажмурилась и подтянула колени к груди. В голове звенело. Звуки пробивались как сквозь вату: злобный голос Фролова, смех его шавок, хруст снега, вопль…