Страница 18 из 36
Таким образом, приписывая все невзгоды графу З.Г. Чернышеву, казаки не желали оставаться под ведением Военной коллегии, а бывая часто в Петербурге и зная влияние Орловых, они надеялись под их защитой сохранить все свои права и привилегии.
Когда прошение было составлено и подписано, Кирпичников с товарищами отправились к Дурново спросить: так ли оно написано и можно ли послать?
– Бог-де знает! – отвечал он, прочтя прошение. – Мне кажется, так, посылайте с Богом.
Тогда Кирпичников потребовал, чтобы Дурново своей подписью засвидетельствовал справедливость всего изложенного. «Я, зная наверное, – доносил Дурново, – что и малое в том противоречие стоить будет мне жизни, принужден был подписать». Не довольствуясь и этим свидетельством, казаки потребовали от арестованного и содержащегося в оковах старшины Мартемьяна Бородина, чтоб он, во-первых, подписал показание о происшествии 13 января, составленное ими[124], а во-вторых, дал подписку в том, что со дня вступления его в присутствие все жалобы войсковой канцелярии на войско «происходили понапрасну, в чем и страдали они как в обритии бород, так и в прочих наказаниях безвинно». Подписка эта вместе с прошением и всеми к нему приложениями была передана четырем уполномоченным: Выровщикову, Погадаеву, Михайле Кожевникову и Шигаеву, которые тотчас же и выехали в Петербург. Прежде чем они приехали в столицу, там уж известно было о всем случившемся на Пике, и императрица собственноручно писала графу Я.А. Брюссу[125]: «Прикажите, чтоб на заставах около Петербурга и далее где ведомство ваше есть, чтоб накрепко смотрели, не будут ли проходить где яицкие казаки по одиночке или по несколько, безпашпортные или с пашпортами гвардии капитана Дурново, и если где таковые явятся, чтоб оных брав, под крепким караулом, присылали их сюда прямо в Военную коллегию, а только стерегли того, чтоб дорогой не ушли. И весьма накрепко сие прикажите».
Казаки успели, однако же, пробраться незамеченными и пред Масленицей прибыли в Петербург.
На другой день поутру Выровщиков и Погадаев подали прошение Стрекалову, который тотчас же поехал во дворец, куда забрали потом и всех депутатов[126]. 16 февраля 1772 года их допрашивали в совете, в присутствии человек пятнадцати генералов, в числе коих были графы З.Г. Чернышев и Г.Г. Орлов.
– Для чего вы, – спрашивали присутствующие депутатов, – наругались над мертвыми генералом и солдатами и для чего долго их не хоронили?
– Наругательства над ними никакого не делали, – отвечал Шигаев, – а похоронили их чрез три дня, потому что земля мерзлая, так не скоро могилы вырыли.
– Где же вы их похоронили?
– У церкви.
Многие из генералов засмеялись.
– Так вы в добром месте их положили, – послышались голоса, – а мы думали, что на степи.
Этот разговор мог дать казакам мысль, что представители власти не особенно строго смотрят на происшествие в Яицком городке.
Глава 3
Беспорядки в Яицком войске при новых правителях. – Действия оренбургского губернатора Рейнсдорпа. – Мнение Государственного совета о необходимости преобразования внутреннего строя войска. – Формирование отряда под начальством генерал-майора Фреймана для усмирения яицких казаков. – Воззвание Рейнсдорпа. – Сопротивление казаков. – Действия отряда Фреймана. – Столкновение на реке Ембулатовке. – Занятия Яицкого городка. – Уничтожение войсковой канцелярии, казачьего круга и других привилегий казаков. – Состояние Яицкого городка.
Отправив депутатов в Петербург, войско долгое время не могло успокоиться. Во главе его стояли лица, не внушавшие к себе общего уважения и выбранные сгоряча несколькими наиболее крикливыми голосами. В ежедневно собираемых кругах не было ни порядка, ни единодушия. «Старшин, выбранных самими ими, – доносил Дурново[127], – недели чрез две с рундука, где обыкновенно старшины во время круга становятся, сталкивали в круг и после чрез самое малое время, хоть и отрицались они принять на себя старшинское достоинство, силой ставили их по-прежнему на их места». Казаки требовали от вновь поставленных правителей жалованье, но те, будучи не в состоянии исполнить желание войска, отвечали отказом и тем возбуждали всеобщее неудовольствие.
– Из-за чего же мы кровь проливали, когда вы так судите! – кричали недовольные.
Чтоб удовлетворить своему корыстолюбию, войсковые казаки грабили дома послушных, уводили у них лошадей, отбирали хорошее платье и, приводя в круг и грозя смертью, заставляли их откупаться деньгами. Откупщику и отставному старшине Осипу Иванову угрозы эти стоили до трех тысяч рублей[128], а депутата Окутина секли плетьми, вымогая у него деньги[129]. Желая предупредить такое своеволие, писарь Михайлов вошел было в круг для прочтения того манифеста, по которому депутаты избавлены от телесного наказания, но казаки и слушать того не хотели.
– Разве по вас из пушек стрелять, – кричали они Михайлову, – сделали мы уже беду, так бедой и покрывать надобно.
Сотник Кирпичников, судьи Трифонов и Сенгилевцев пытались было успокоить недовольных, но не только не успели в этом, но и подверглись гонению. Кирпичников не один раз был арестован и сажаем на цепь.
– Ты с нами первый был, – говорили ему казаки, – а теперь хочешь поддобриться; так узнай, что у нас никому спуску нет.
Беспорядки дошли до того, что представители власти не имели никакого значения, и та партия хозяйничала, которая была сильнее. Общее и единогласное решение получалось только тогда, когда дело касалось наказания или смены должностных лиц, принадлежавших к согласной стороне, и замены их поборниками народных интересов. Так, по постановлению круга 16 января, гурьевский атаман Федор Бородин был заменен Андреем Чановым, походный атаман на нижних форпостах Нефед Мостовщиков – Савельем Фоминичихиным, а полковник Витошнов – Афанасием Перфильевым.
Среди этих выборов и замены должностных лиц получено было известие, что из Оренбурга отправлены войска и приближаются к Яицкому городку. Постановив не допускать их в свои границы и присягнув умирать друг за друга, войсковая партия выслала из Яицкого городка всю бывшую там регулярную команду, оставив только пушки, и отправила нарочных в Илецкий городок с ордером капитана Дурново начальнику отряда и с просьбой от имени войска вернуться обратно в Оренбург. Зная, что Дурново находится в Яицком городке по высочайшему повелению, что он пользуется известной властью и не подозревая, что силой был вынужден подписать этот ордер, начальник отряда остановился и отправил посланных к оренбургскому губернатору, генералу Рейнсдорпу. Последний, опасаясь, чтобы в Петербурге не осудили его распоряжений, дальнейшим своим поведением мог внушить казакам, что они поступили правильно и невиновны в происшедшей резне. Вместо того чтобы действовать энергически и уничтожить беспорядки в самом начале, Рейнсдорп вступил с присланными в переговоры, недостойные представителя власти. На просьбу казаков не посылать команды он отвечал уклончиво, обманывая себя и их.
– Команды отправлены, – говорил Рейнсдорп, – в предосторожность от заграничных здешних обстоятельств, а не против войска Яицкого. Войско приведено уже по-прежнему в тишину, а происшедший между ними сожаления достойный поступок зависит единственно от высочайшего усмотрения.
Отправив предписание начальнику отряда остановиться в Илецком городке и ободрив казаков, Рейнсдорп, по его словам, сделал это с той целью, чтобы скорее освободить Дурново и чтобы в войске «большего сумнения не имели и от разврата своего тем скорее унимались»[130].
124
Показание это напечатано в «Современнике» (1862, т. 92, с. 605).
125
От И февраля 1772 г. // Гос. архив, XVI, д. № 495.
126
Показание Максима Кожевникова // Московский архив Главного штаба, оп. 93, св. 492; Показание Максима Шигаева // Гос. архив, VI, д. № 506.
127
Во всеподданнейшем рапорте от августа 1772 г. Военно-ученый архив, д. № 104, л. 18.
128
Витевский В. Н. Яицкое войско до появления Пугачева // Русский архив, 1879, кн. III, с. 443.
129
Записка Бородина // Гос. архив, VI, д. № 505.
130
Рапорт Рейнсдорпа Сенату от 25 января 1772 г. // Гос. архив, VI, д. № 505.