Страница 19 из 35
Получив это донесение, императрица произвела А.И. Бибикова из премьер-майоров лейб-гвардии Измайловского полка в подполковники; генералов Мансурова и Фреймана наградила орденами Святой Анны, а князю Петру Голицыну пожаловала в Могилевской губернии, в Рогачевской провинции, фольварки Годиловичевский и Будинский «со всеми к ним принадлежащими угодьями»[168]. Два офицера, привезшие известие о победе под Татищевою крепостью[169], были произведены в следующие чины, а прочим всем участникам, писала императрица[170], «начиная от первого штаб-офицера до последнего солдата, бывшего в деле корпуса, всемилостивейше жалуем мы чрез сие невзачет третное жалованье».
Щедрые награды, пожалованные участникам, соответствовали тому впечатлению, которое произведено было в Петербурге донесениями и письмами А.И. Бибикова. «Теперь, – писал последний князю Волконскому[171], – я могу почти ваше сиятельство с окончанием всех беспокойств поздравить, ибо одно только главнейшее затруднение и было, но оно теперь преодолено, и мы будем час от часу ближе к тишине и покою».
Люди способны увлекаться, легко верить тому, что удовлетворяет их желанию, и потому неудивительно, что князь Волконский пошел еще дальше в этом отношении и пожелал императрице окончить войну с Турцией с таким же успехом, с каким окончены внутренние беспокойства. «Я, будучи, – писал он[172], – через уведомление от А.И. Бибикова, обрадован, что злодей Пугачев с его воровского толпой князем П.М. Голицыным совершенно разбит и что сие внутреннее беспокойство (которое столь много ваше милосердое матерно сердце трогало) к концу почти пришло, приношу всенижайшее и всеусерднейшее поздравление. Да дарует Всевышний, чтобы и внешнее беспокойство, по столь многим победам, полезным миром к бессмертной славе вашего императорского величества вскоре окончилось же».
Поздравления и пожелания стекались в Петербург из разных мест империи, и сама императрица спешила поделиться этою радостной вестью со своими сотрудниками. Она написала несколько писем, прибавляя в одном из них[173], что после дела под Татищево «гордящиеся сим разбоем ненавистники наши поубавят свое ликование». Для таких «ненавистников» в Коллегии иностранных дел составлялась для гамбургских газет статья о победе под Оренбургом, под заглавием: «Extrait d’une lettre de Pétersbourg à un comptoir de Hambourg», и была передана в петербургский почтамт для отправления по назначению. Послы и посланники иностранных держав торопились известить свои правительства, и некоторые писали о подавлении мятежа как о факте уже совершившемся.
«Вчера, – писал сэр Роберт Гуннинг[174], – от генерала Бибикова приехал курьер и привез весьма приятное известие об окончательном подавлении мятежа, вследствие совершенной победы, рассеявшей все мятежное войско».
Таким образом, победе этой было придано гораздо большее значение, чем она имела на самом деле. Правда, что под Татищево были уничтожены лучшие силы Пугачева, но один этот успех не мог подавить восстания. В Берде была еще значительная толпа мятежников, многочисленнее той, которая была собрана самозванцем для встречи князя Голицына. Ею распоряжался Шигаев, человек более самозванца способный и энергичный, державший блокаду Оренбурга строже, чем она была при Пугачеве. К этому необходимо прибавить, что сила самозванца заключалась не в личности его и не в численности тех войск, которые им были собраны против князя Голицына и оставлены под Оренбургом, а в сочувствии большинства населения, готового стать под его знамена. Этой последней силы не замечали современные представители власти, и большинство правительственных лиц пришли к той мысли, что с поражением мятежников под Татищево вопрос о подавлении восстания можно считать оконченным и остается только поймать самого Пугачева. С этою целью почти повсеместно были приняты соответствующие меры. Князь Голицын обеспечил от прорыва самозванца пройденное отрядом пространство и Казанскую губернию. Астраханский губернатор Кречетников, все еще остававшийся в Саратове, разослал курьеров ко всем комендантам и по всем городам с объявлением о победе войскам и народу. Он приказал, чтоб от каждого города были высланы конные разъезды по реке Волге, для захвата всех беглых мятежников. Предполагая, что Пугачев будет искать убежища на реке Иргизе в раскольничьих селениях, ему хорошо известных, Кречетников отправил есаула Фомина с небольшою командой в Малыковку, а для овладения Гурьевым городком приказал отправить отряд из Астрахани.
Гурьев городок очень беспокоил астраханского губернатора с тех пор, как был занят Овчинниковым. Приписывая успех мятежников слабости коменданта и губернской канцелярии, Кречетников приказал начальнику отряда в случае сопротивления жителей сжечь городок. «В сем городке одни казаки живут, – писал он князю Вяземскому[175], – а посторонних только шесть семей было, то я и рассудил, что их [казаков] уже жалеть не можно, ибо таковой явный и наглый бунт, если вдаль потерпеть, то было бы противу Бога, государя и отечества, а нужно его как наискорее сорвать и восстановить спокойство».
Получив известие, что посланный с гарнизонной ротой из Астрахани, для занятия Гурьева городка, секунд-майор Арбеков, следуя морем, «по худости льда, на пути обломился» и принужден был остановиться в Красном Яру, генерал Кречетников приказал отправить сухим путем подполковника Кандаурова с 3-ю легкой полевою командой[176]. В помощь Кандаурову было отправлено из Астрахани к Гурьеву городку одно судно, долженствовавшее заградить мятежникам и самому Пугачеву плавание по морю и лишить их возможности, если б они пожелали, удалиться в Мангышлак[177].
25 марта Кандауров выступил из Астрахани, присоединил к себе роту Арбекова, 200 донских казаков, 300 калмыков из отряда князя Дондукова и лишь 1 мая подошел к Гурьеву городку, где был встречен атаманом Труняшевым и 10 казаками. Прибыв в лагерь отряда на Черную речку, в 12 верстах от городка, депутаты от имени «всего злодейского их общества» передали ключи города и просили пощады и помилования[178]. Казаки не считали возможным сопротивляться; они уже знали, что дело их проиграно, что самозванец разбит и бежал из Берды.
Глава 6
Действия отряда генерал-майора Ларионова, назначенного для освобождения города Уфы. – Занятие правительственными войсками Нагайбака и Бакалов. – Просьба генерал-майора Ларионова об увольнении его от командования отрядом. – Назначение подполковника Михельсона. – Положение Уфы. – Попытка мятежников овладеть городом. – Поражение инсургентов у деревни Чесноковки. – Пленение Зарубина (Чики) и его сообщников. – Освобождение города Уфы от блокады. – Действия Михельсона в окрестностях этого города. – Покорность населения.
Одновременно с поражением, нанесенным Пугачеву под Татищевою крепостью, был уничтожен и главнейший его сообщник, самозваный граф Чернышев (Зарубин), руководивший восстанием в Башкирии и державший в строгой блокаде город Уфу.
Назначенный для освобождения этого города отряд генерал-майора Ларионова в конце февраля находился, как мы видели[179], в Большом Акташе и лишь 4 марта двинулся к Нагайбаку. Ларионов видел перед собою только отступавших мятежников, и жители селений, по которым проходил отряд, хотя и имели от полковника Юрия Бибикова свидетельства в полном раскаянии, но потом опять перешли на сторону мятежников.
168
Указы Сенату и лейб-гвардии Измайловскому полку от 21 апреля 1774 г. // Гос. архив, X, д. № 467.
169
Великолуцкого полка премьер-майор Сергей Неклюдов и Изюмского гусарского полка поручик Гиршфельд.
170
В рескрипте князю Голицыну от 26 апреля 1774 г. // Гос. архив, VI, д. № 498. См. также: Архив Сената, копии высочайших повелений, кн. 207.
171
В письме от 28 марта 1774 г. // Гос. архив, VI, д. № 527.
172
В письме императрице от 2 апреля 1774 г. // Московский архив Министерства иностранных дел.
173
Лифляндскому генерал-губернатору Брауну в собственноручном письме от 7 апреля 1774 г. // См. Восемнадцатый век, изд. П. Бартенева, кн. III, с. 228.
174
Графу Суффольку от 8 апреля 1774 г. // Сборник Императорского русского исторического общества, т. XIX, с. 409.
175
В собственноручном письме от 9 марта 1774 г.
176
Рапорт Кречетникова Военной коллегии от 9 марта 1774 г. // Московский архив Главного штаба, оп. 47, кн. III.
177
То же от 8 апреля 1774 г. // Там же.
178
Рапорт Кречетникова Военной коллегии от 14 мая 1774 г. // Там же, кн. IV; Рапорт подполковника Кандаурова Мансурову от 3 мая // Там же, кн. VIII.
179
См. главу 28, т. I. (Примеч ред.)