Горькие воды Севера

— Дожил, Браун, уже собственной тени боишься, — буркнул мужчина, нервно передергивая плечами, и обвел пещеру внимательным взглядом. Нужно было определиться, что же все-таки взять с собой, а что оставить на потом.

Южанин стал беззастенчиво шариться в куче золота, перебирая монеты и разглядывая каждую бляшку. Нет, это банальность, команда не поймет, что это золото норманнское. Для них что древнее, что нынешнее — все одно, матросня не видит разницы, главное — чтобы на них можно было что-то купить или пропить. Морган задумчиво отсчитывал одну за одной обратно в общую кучу, отщелкивая монеты из кулака большим пальцем. Камни? Та же беда, на них ведь не написано, где и когда их добыли. Блуждающий взгляд моряка остановился на круглом щите, украшенном серебряными волками и рунами, обрамленным россыпью самоцветов по краю.

— Ну, не-е-е, — с таким богатством его точно поймает и вздернет на ближайшем суку Снеговик, причем собственноручно. Нужно что-то маленькое и неприметное. Мужчина присел на алтарь и потер шею, продолжая рыскать взглядом по сверкающим сокровищам.

Шкура не пойдет — мех слишком быстро испортится в море, да здесь их и дюжины не наберется. Тут зоркий глаз зацепился за тряпичную ножку, никак не вяжущуюся с окружающим богатством. Морган отлепился от жертвенника и шагнул к сидячей статуе полногрудой женщины, отлитой из золота, чьи изумрудные глаза не казались такими грозными, как у всех остальных. Он аккуратно потянул вещицу на себя, а когда вытащил, то понял, что держит в руках искусно сшитую куклу в шерстяном платьице. Игрушка была похожа на свою хозяйку, а то, что это принадлежало Элле, мужчина не сомневался.

Посадив куклу на колени статуе, Морган было сделал шаг обратно к алтарю, но наступил на что-то круглое, отчего тут же убрал ногу. Чем-то оказался массивный перстень с темным камнем. Пират подцепил находку и поднес к самым глазам.

То, что надо!

На литом округлом массиве кольца были высечены черные руны, по кругу опоясывавшие мудреный символ с камнем в самой середине. Мужчина расплылся в довольном оскале, подкидывая печатку в руке, а затем надевая ее на палец.

Таких вещиц не делали нигде, кроме севера. Он был готов поспорить, что сейчас его даже местные мастера не смогли бы повторить, слишком уж тонкая была резьба.

— Спасибо, Козявка, — пират отсалютовал кукле и направился уже к выходу из пещеры, как резко остановился у самого подступа во тьму. В голове зазвучали слова маленькой йенты:

« Она разрешить мне взять одну, только сказала, чтобы я обязательно положила на ее место свою куклу, которую подарил Хафнар, а то меня ждать страшные неприятности ».

Морган не был религиозен, но, как и любой моряк, верил в приметы. Крепко верил, а подхватить на свою задницу какое-нибудь заковыристое проклятье, сулящее неудачи, ох, как не хотелось. С другой стороны, вся эта хрень собачья работала, только если верить в нее. Мужчина пожевал губами, прикидывая: плюнуть на все это и спокойно уйти, или поверить и оставить что-то в залог своей безопасности.

И тут он вспомнил свою первую встречу с Ниссеном, когда тот в звериной шкуре и с горящими глазами едва не перерезал ему горло. Тогда норманн мало походил на человека, скорее уж на мстительного северного духа или даже божество, способного покарать чужака. Браун еще раз взглянул на тускло сверкнувший перстень, чуть ниже которого белело тоненькое серебряное колечко. По правде говоря, это была запасная серьга, которую пират таскал на случай, если потеряет одну из тех, что болтались в ушах, а потому толку от нее было маловато.

Мужчина смачно выругался, развернулся на каблуках и широким шагом вернулся к алтарю, стаскивая с пальца печатку.

— Бред сивой кобылы, но надо, — выдохнул он, бросая серьгу в общую кучу у ног одноглазой статуи.- Мое почтение.

Моряк не раз видел, как норманны уважительно кланяются, прижимая кулак к сердцу, а потому с легкостью повторил сей жест и со спокойной душой вышел из святилища.

Единственный глаз верховного божества сверкнул синей искрой.

*

Когда Морган вышел из пещеры, небо на востоке уже порозовело, светлея с каждым мгновением, от чего деревья казались чернильными росчерками на нежном шелке. Мужчина вздохнул полной грудью, ощущая, как его переполняет радость. У него получилось!

Давненько Браун не чувствовал такой эйфории и окрылённости, что ноги сами понесли его на берег, откуда он пришел. И как только доплыл? То там, то здесь, у самой кромки воды торчали массивные осколки скал. Пират поежился, представляя, с какой легкостью камень мог порезать сапоги вместе с ногами.

— Ну и дыра, — выдохнул он, подбирая с земли круглую гальку и запуская ее по водной глади. Проскакав несколько раз, камешек скрылся в глубине с еле различимым плеском. Солнце, тем временем, уже поднялось над фьордом, пожирая теплыми лучами туман и ночные тени, клубящиеся в глубине леса. Север нехотя просыпался. Над самой головой мужчины что-то завозилось, а затем утробно каркнуло. Морган задрал голову вверх и увидел сизо-черного ворона, который недовольно хохлился и чистил перья. Птица покосилась на незваного гостя с почти человеческим безразличием и уронила на него здоровенную кляксу помета, что южанин едва успел отскочить.

— Всё-всё, — поднял моряк ладони, — ухожу.

Новый перстень тускло сверкнул на солнце золотой искрой. Нет, так не пойдет.

Капитан стянул печатку и спрятал ее в специальном кармашке кожаного браслета, который сам когда-то смастерил для этих нужд. Вообще у Моргана была уйма тайников и секретных карманов, о которых он периодически забывал. Не нарочно, просто их было так много, что упомнить все смог бы, разве что, сам Посейдон, взбреди ему в голову идея сделаться Брауном.

Вот теперь порядок! Снеговику незачем знать о его обновке, а то еще начнет задавать ненужные вопросы, хоть он уже и навязал ему внимание и без того влюбленной девчонки. Мужчина задумчиво хмыкнул. А ведь они стали бы неплохой парой, не будь норманн таким узколобым, а она чуть постарше и родись в простой семье. Наверняка бы обжимались при любой возможности.

От мыслей о женских ласках, у пирата потянуло в паху. Эх, давно он сам никого не зажимал…

« Надо бы разузнать у Снеговика о местном борделе, да навестить норманнских шлюшек».

От предвкушения Морган прикусил губу и сладко заулыбался, но мечты о любвеобильных красотках остудил девичий крик.

Кричали где-то со стороны хижины шамана, а потому мужчина рванул со всех ног. Нет, он не рвался кого-то спасать, сработало природное любопытство. Через пару минут вопль повторился, и южанин узнал голос — Герди. Девушка кричала на северном наречии, захлебываясь слезами и причитая.

То, что он увидел из-за кустов, заставило мужчину скрипнуть от злости зубами.

— Неи! Икке рёр дэт! Ла го! [1] — простоволосая йента извивалась и билась в руках рослого детины, который прижимал ее спиной к себе, в то время, как трое местных били ногами лежавшего на земле сейдмана. Лаури прикрывал голову руками, но все же пытался встать, когда ему в живот снова прилетал удар за ударом. За всем этим в сторонке наблюдал священник, поджав тонкие губы в бледную линию.

— Достаточно, — негромко приказал пастырь, вскидывая узкую ладонь, но его не услышали. — Я сказал, довольно! Поднимите его.

Мужики недовольно кивнули и под локти подняли потрепанного шамана, который почти не стоял на ногах. Лицо Ниссена было расцвечено ссадинами, левый глаз заливала кровь из рассеченной брови, а рубашка висела на одном плече, оголяя ритуальную татуировку на другом.

— Что ж, — миролюбиво начал проповедник, — попробуем еще разок? Каешься ли ты, сын мой, в грехах своих?

— Йай икке дин сонн, хундедритт, [2]- выплюнул сейдман, за что получил удар от одного из мужиков под ребра.