Улей. Отверженная

— Съешь сам. Лепешка гораздо вкуснее карандаша.

Удивительно, но это правило работало почти везде. Кир в таких ситуациях молча злился: неудобных вопросов у него имелось много.

— Не для меня. — Док покачал головой, тем не менее аккуратно отломил от медовой выпечки кусочек и отправил его в рот. Металл не слушался, не понимал, как ценны крошки лакомства для его хозяина — молол грубо, не позволяя тому долго смаковать.

— Прости, я забыла.

— Не стоит извиняться. — Лепешка закончилась возмутительно быстро. — Иногда привкус блюд обретает знакомые ноты. Но это лишь уловка мозга — он воспоминаниями компенсирует недостаток.

— Кстати, о воспоминаниях. Позволь задать вопрос?

Док кивнул и, вытерев руки о штанины, потянулся к своим записям.

— Не для протокола. — Я предупредительно покосилась на карандаш, который сразу же уперся острием в испещренный кривыми закорючками лист блокнота. — У меня какие-то проблемы с памятью. Я не могу вспомнить имя ребенка. Моего малыша.

— Это не столь важно…

— Для меня важно! — прозвучало чересчур экспрессивно. Стенки камеры сжали пространство на пару дюймов — Восьминожка насторожилась, ожидая взрывной волны.

«Остынь», — мысленно приказала я и себе и ей.

— Частичная потеря — это вполне нормально. Участник проекта «Альфа-5» учил заново свои коды и долгое время еще испытывал ощущения дежавю. Память постепенно будет возвращаться, если только мозг не заблокирует нежелательные воспоминания. Хочу сразу предупредить, что такое тоже возможно.

Имя ребенка — что может быть ценнее?

Тактично выдержав паузу, ученый вернулся к сбору данных.

— Итак, Ники, расскажите мне об основе ваших взаимоотношений с объектом четыре дробь один.

«Ты» или «вы» — какая разница, если дружбой давно не пахнет.

— В свою постель я тебя не пущу, — хмыкнула я, нисколечко не смутив Дока — отсутствие многих чувств, похоже, было для него характерно. В такие моменты хотелось смять эту жуткую металлическую маску, вырвать крик боли, чтобы убедиться: где-то в глубине еще скрывается живое существо.

Новая тема подняла очередной виток наших споров. Док хотел перетряхнуть мою душу, я выдавала ему общеизвестные факты. Около часа мы бились над понятием «личная жизнь» и ее сакральным смыслом. Под конец нашей беседы, временами напоминающей допрос, я была выжата как лимон и выглядела, наверное, не лучше, раз Док поинтересовался моим самочувствием.

— Я люблю свое творение. — Дабы не возникло превратного суждения, я погладила теплый бок Восьминожки, а то с Дока станется принять все на свой счет. Его стальная башка была моей ошибкой, и доказательство тому я имела счастье сейчас лицезреть. — Собираюсь любить и дальше, но находясь уже за его пределами. Обещаю, я не буду на тебя кидаться. Клянусь своей верой в Королеву.

— Надеюсь, она также сильна, как и раньше? — Он вперился в меня немигающим взглядом, словно испытывал на прочность.

— Безусловно. — Голос дрогнул? Наверное, показалось. — И раз вы все радеете за мое здоровье и за мягкую адаптацию, то прошу на пару часов вернуть меня в ту реальность. Что тебе стоит — подключить пару штырьков? Система же до сих пор настроена на мои данные.

Док, кажется, обрадовался. Несильно, но насколько мог.

— Я вижу, вы, наконец, смирились с правдой. В таком случае, зачем вам возвращаться?

— Хочу доделать свою работу. Оценить… объекты непредвзято. А то, знаешь ли, за семь лет мой беспристрастный взгляд немного помутнел.

И последний аргумент для подогрева личного интереса:

— К тому же, удастся прояснить некоторые наши спорные моменты.

Он долго думал, обещал обсудить с Командиром и через неделю вернулся ко мне с ответом. Отказ был сформулирован предельно мягко. Док мог вернуть меня, но не хотел, хотя утверждал обратное.

Врал. Они все мне врали.

Испытав невероятное облегчение, я с огромным трудом выдавила из себя положенную ситуации каплю слезы.

Это была всего лишь капля! Не истерика, как в первые часы после возврата, не мольба и увещевания, как в последующие. Несколько грамм соленой жидкости, состав которой Док может легко разложить на молекулы, оказали на него неожиданно сильное воздействие и привели его к немыслимому решению.

— Что… это?

Около четверти жителей Улья пришли смотреть на мое «освобождение». От мала до велика. От дам полусвета до высших санов. Самые важные персоны стояли в первых рядах. Все глазели на меня, перешептывались, одни тыкали пальцами, другие одобрительно свистели. А я не могла отвести взгляд от… моего мужа, стоявшего между Доком и Командиром. Кир, такой родной и такой ненастоящий, тепло улыбнулся мне и приветливо махнул.

Он был ниже всех присутствующих особей мужского пола, даже Доку уступал в ширине плеч. И в целом вид его был несуразен — слишком сильно он выделялся на фоне статных темнокожих существ. Уязвимый, без толики Силы, и бледный, почти белый, как новорожденный детеныш. С возрастом тонкая шкура грубела и приобретала бронзовый оттенок. Мой цвет, характерный для юных особей, был светло-золотистым. У Королевы кожа почти черная, но идеально гладкая: молодость и зрелость не мешали друг другу.

— Это воспроизведенный по твоим воспоминаниям объект четыре дробь один.

Я медленно обошла его. Принюхалась. В букете искусственно созданных ароматов запаха меда не было.

— Нет, это не Королева, но с ее разрешения, — шепнул мне на ухо Командир, когда я случайно задела его плечом.

— И вот. — На руках Дока лежал человеческий младенец, завернутый в голубой медицинский халат. Засунув кулачок в рот, он с интересом смотрел на меня, но в его взгляде не было того безграничного обожания, от которого щемило сердце.

«И вот» даже прилюдно никак не идентифицировали. Скорей всего, возникла путаница с присуждением баллов. Ведь если кто-то не представляет никакой угрозы, он может быть расценен как дружественный объект. А дружить с людьми никто не планировал — сказал мне по секрету Командир во время одного из своих визитов.

— Это не мой ребенок.

— Понятное дело, что не твой. — Крепкая рука начальства сжала мой локоть. — Док полагает, что, создав знакомое окружение, уладит твою внутреннюю междоусобицу.

Да неужели?

— Правящий Совет успел ознакомиться с докладом, и твое нестабильное состояние их премного напрягает, а следовательно, доставляет беспокойство и Королеве. Возьми себя в руки, наконец!

Хватка резко ослабла, и я покачнулась, потеряв опору.

— На голом любопытстве столько зрителей не соберешь. — Не шепот, а эхо чужих мыслей, от которых мне стало не по себе.

Несколько десятков пар глаз ловили мое малейшее движение. Даже появившиеся на пару секунд мурашки на коже — и те не остались без внимания. Воображение подкинуло неуместную ассоциацию с пираньями: как только почувствуют запах крови, накинутся всей стаей, не раздумывая. А ведь курьезное сочетание «рыбка» и «зубастая» порождает лишь иллюзию опасности.

Я — вторая по силе, почти непобедимая и… такая слепая.

— Муж тоже не мой, но его я, пожалуй, оставлю.

На тщательно выверенные слова толпа отозвалась неопределенными звуками, а Командир покачал головой. Ему явно не понравилось начало предложения. Затянувшаяся пауза дала мне шанс на исправление.

— Для… забавы.

С дальних рядов нарастало одобрительное гудение. Действительно, для каких же целей мне еще нужен примитивный человек?

Док сиял как начищенный эмалированный чайник из моей прошлой жизни.

— Королева-Мать заботится о своих подданных. — Шаг вперед сделал представитель от Правящего Совета — пожилой канцлер с круглым, лоснящимся от масел лицом. — Хочу выразить вам всеобщую благодарность за участие в научно-исследовательском проекте «Альфа-6». Результаты прошедшего эксперимента доказывают, что мы как биологический вид сможем приспособиться к непривычным условиям и обрести счастье существования даже в изначально враждебном мире. Волею Королевы и ее Силой вам будут возвращены крылья. Надеемся, вы будете и дальше верно служить Улью.