Улей. Отверженная

— Что ты делаешь?

— Раздеваюсь.

Я рассеянно взирала на аккуратно сложенные на булыжник браслеты, портупею с кобурой, со звоном брякнувшуюся на каменный пол, на форменную рубаху, стянутую с плеча и оголившую старый шрам.

— И зачем же?

Косая линия и зарубцевавшиеся отверстия ярко выделялись на фоне бронзовой кожи. Видимо, кто-то ловкий исхитрился и попробовал на зуб ведущего разведчика Королевства. А раз Четвертый не захотел убрать след — значит, решил сохранить в памяти ту роковую встречу. Должно быть, невероятно гордился тем, что выжил.

Был бы повод…

Не менее страшный шрам-ожог белел на плече Кира. По рассказам, пожар в старом деревенском доме случился глухой ночью. Будучи тогда ребенком, мой муж успел не только разбудить взрослых и соседей, но еще и вытащить животину из прилегающей постройки. Хотя как и все «избалованные городские» не отличался смелостью и храбростью духа.

Спичка не успела бы догореть, как Четвертый стоял передо мной во всей красе. Его голое тело гармонично вписалось в интерьер пещеры, довершая сцену под названием «Возвращение к истокам».

— Помоюсь впрок. Неизвестно, сколько дней займет вылазка. — Оттеснив меня крылом, он занял место у источника.

Выражение моего лица наверняка было красноречивее слов. И Четвертый умел читать мысли по лицам — все же это было частью его работы. Но, по всей видимости, зрение его иногда подводило.

— Присоединишься?

— Ты влез без очереди, — прорычала я, не скрывая растущего раздражения.

— Зря ты так, Вторая. Передумаешь же еще, а неизвестно когда представится другой шанс остаться наедине.

— Нет.

Временное ослабление слуха тоже было характерно для ведущего разведгруппы.

— Раньше ты не отказывалась…

В кои-то веки провалы в памяти были на благо. Он самодовольно улыбнулся, а меня чуть не вырвало. И как я могла по юности лет спутаться с этим индюком? Даже копия Кира была в сто раз лучше.

— Не хочу новым опытом будить старые воспоминания.

И, дабы прекратить этот пустой разговор, указала на таймер, тускло светившийся на его браслете.

— Собирался принять душ? Поторопись. Командир сейчас отправится на наши поиски и найдет тебя тут голого. Придется поработать мозгами, чтобы придумать более веское оправдание, почему ты решил заняться банными процедурами во внеурочный час.

Широкая улыбка потухла, а затем и вовсе стянулась в злой оскал.

Четвертый не любил оправдываться за свои поступки — считал это уделом слабых. Но думать он не любил еще больше, потому завершил демонстрацию своего безупречного тела и потянулся за штанами.

Больше не обращая на него внимания, я занялась своими делами. Но оскорбленный отказом самец пытался найти другой выход для своих эмоций.

— Стало быть, у тебя не всю память отшибло.

— Я хорошо помню, как ты приложил меня головой о стену и ударил ножом под ребро, если ты об этом… — Я усиленно терла ботинок. Было сложно игнорировать крупную тушу, нависшую надо мной воплощением злого рока.

— Без обид, Вторая. Ты была в полном неадеквате и яростно нас атаковала. Был приказ обезвредить тебя быстро и с минимальными потерями. — Пожав плечами, он, сам того не ведая, выдал мне порцию полезной информации.

— Обезвредить — значит убить? Ты для этого мне живот вспорол? — Стоило попробовать закинуть удочку, раз разговор повернулся в таком удачном для меня направлении.

— Будь в моих словах двойной смысл, один из нас сейчас бы тут не стоял.

Об исходе возможного боя можно было говорить часами. Кто кого — это извечный вопрос. Между разведчиками всегда шло негласное состязание. И физиологические качества, как и уровень силы, не всегда определяли победителя.

Под удивленным взглядом Четвертого молния на моей форме бесшумно поползла вниз.

— Твоих рук дело? — Проведя пальцем по горизонтальному шраму ниже пупка, я вернулась к интересующей меня теме.

Его руки скользнули выше оголенной полоски живота, сминая ткань, но не касаясь кожи.

— Мой — вот этот, между восьмым и девятым ребром. Эту блокирующую точку можно достать лишь длинным и острым предметом. Жалом удобнее всего, но ножом оказалось быстрее.

След от колотой раны остался лишь призраком. В отличие от него, первый шрам не желал так легко исчезать с живота, несмотря на повышенную регенерацию разведчиков.

— Тогда на что я могла так напороться?

— А я почем знаю? — Он зло прищурился. — У Дока спроси. Он теперь твое тело знает лучше, чем я.

Значит, не Четвертый — и это была отличная новость. Я мысленно ликовала: уж тело меня точно не обманет. Обладая зачатками эмпатии, ведущий разведчик уловил мои радостные эмоции и скривился.

— Зря я не верил слухам. Верно говорят: чердак у тебя не в порядке.

— Вот и не лезь ко мне! — Фыркнула и отошла от источника, позволяя Четвертому наполнить фляги.

— А знаешь, что еще говорят?

И когда только жители Улья успевали трепаться? Мало у них работы, что ли? Своих проблем не хватало? Помнится, большие компании работяг собирались после тяжелого трудового дня в кабаке на втором уровне — он был просторнее и на порядок комфортнее, чем у Сотого — и обсуждали последние новости Улья. Не думала я, что за пару часов, проведенных на свободе, стану темой номер один.

— Высшая степень извращения — предпочесть живому телу искусственно выращенное. И место тебе с твоими пристрастиями в Лабиринте, а не в разведке. Это не мои мысли. Это… как же ее… цитата!

Я почувствовала, как вновь начинаю закипать. Четвертому давно следовало бы остановиться, но непонятная обида не давала ему закрыть рот.

— А мелкого чего не взяла? Не похож на твое отродье?

Щелчок в голове. И все установленные ранее предохранители полетели в бездну.

Развернувшись, я выпустила силу. Ведущий разведчик неуловимым пассом поставил перед собой щит, но ошибся с направлением. Лавина, обойдя его стороной, ударила по основанию стены, откуда бил ключ.

Секунда. Две. Три. И как только Четвертый снова открыл рот, чтобы продолжить словесное извержение, сверху обрушились камни. Их грохот заглушил поток ругательств, а многовековая пыль, поднявшись до потолка, закрыла весь обзор.

Подхватив в одну руку вымытую обувь, а во вторую наполненные фляжки — Четвертый не мог не исполнить приказ Командира, — я босиком вышла в коридор, оставив ведущего разведгруппы под завалом.

Чай, не маленький, справится.

Командир был встревожен. Мы отсутствовали добрых полчаса.

— Почему так долго? Где ведущий разведчик?

— Убила. — Я флегматично пожала плечами, пристраивая обувь сушиться у разведенного костра: прогресс — прогрессом, а кашка — в котелке. Пахло весьма съедобно, и Кир, расплывшись в доброй улыбке, протянул мне полную миску.

— Вторая! — громыхнуло над ухом. — Объяснись!

На виске Командира вздулась вена. Резко запахло озоном, как перед грозой.

— Да жив наш «щит и меч». Не переживай, — отмахнулась я, облизывая ложку.

— Не переживать?! — Моя выходка его неожиданно сильно взбесила. Раньше такого не наблюдалось. — Я несу за всех вас ответственность. Напомнить тебе, почему я весь побитый, а на моих солдатах обычно ни царапины?

Побитый — не то слово. Командир будто умирал и воскрешал несколько раз. В Улье шептались: от разбитого сердца и плоть гниет. Я не верила — наше начальство никак не подходило под описание того юнца, что некогда ухаживал за ученой из Первой Сотни; того, кто просидел в чулане, запертый на замок, в то время, как шла Кровавая бойня; того, кто чуть не сошел с ума, потеряв возлюбленную. Конечно, это все бредни, досужие сплетни о событиях столетней давности.

— Потому что моя задача — не вести разведгруппу, на это место ставят сильнейших, а вернуть ее в целости и сохранности. И если принятое мной решение наносит кому-то урон, то все последствия я принимаю на себя. Ведь это исключительно моя ошибка, мой стратегический просчет. И если, к примеру, у моего подчиненного не получится деактивировать бомбу, кто встанет стеной? Пра-авильно…