Контракт стервы

Я согласилась и помогла расставить чашки, закипятила воды, принесла заварник. Пока я суетилась, госпожа Столетова уселась в кресле у печки, от которой все еще исходило тепло. Мы с Иосифом разместились рядом, за столиком с шахматной доской. И так это было непривычно: я здесь, в этом змеином гнезде, веду себя как дома, общаюсь с людьми, которых всю жизнь боялась и даже презирала.

Но помощь этим вечером пришла, откуда я меньше всего ждала, и хотелось немного человеческого тепла, даже если оно исходит из потухшей печки Столетовых.

– Заметил чемодан в твоей комнате. Ты надумалась уехать? – без привычной агрессии спросил Иосиф Иларионович, и я кивнула. Сжигать мосты, так с берегами. Секреты меня изрядно утомили. Пусть этот коварный старик донесет на меня папе, облегчит мне моральный выбор.

– Нет моих сил больше. Не хочу уже ни наследства, ничего. Мечтаю выспаться, а потом построить свою жизнь без отца и прочих угнетателей, – откровенно призналась я, многозначительно глянув на Иосифа. Но он не начал грубить и называть меня мешком ДНК, а неожиданно спросил:

– А как же Езерский?

– А что он?

– Между вами недосказанность.

– Между нами метод от обратного.

– Хм… не слышал о таком.

– Значит, вам повезло.

Иосиф тяжело вздохнул и выдал:

– Знаешь, Фрэнки, трудно быть богом, я устал за жизнь неимоверно. Поэтому я понимаю твое отчаяние и желание отказаться от контракта стервы. Когда-то Зоя действительно перестаралась. Что она вытворяла!.. В кошмаре не приснится. Она так и не поняла, что контракт – это метод самопознания, а не сделка с дьяволом.

– Сомнительный метод, – заметила я. – Со мной он не работает.

– Работать должен не метод, а характер. И у тебя он на удивление крепкий.

Я растерялась от неожиданного одобрения.

Иосиф протер пешку платком и поставил обратно на доску; вскинул густые седые брови и произнес своим жестким, надтреснутым голосом:

– Сейчас у нас не сеанс, и я скажу как на духу. Фрэнки, ты не самый ужасный из моих клиентов. Из тебя еще может получиться человек.

– Девочка, ты не твоя матушка, определенно, – поддакнула сонная Столетова и добавила: – Йося, чай остывает.

Иосиф тут же взял чашку и отпил, причмокнув губами, а я взволнованно спросила:

– Я не знаю, что мне делать. «Дол», «Константа», Максим, отец… На меня давят со всех сторон. Если я не уеду, то сломаюсь.

– А если ты уедешь, то сломается Костя. Я потому и предложил контракт, чтобы ты помогла ему закончить это противостояние, один он не справлялся... Он выдохся, ему пора отойти от дел. Если он не закончит войну с Езерскими до Нового года, то не закончит уже никогда. Не доживет. У него здоровье расшатанное, сердце больное.

– У него нет сердца.

Иосиф фыркнул, но прикусил язык, так и не ляпнув грубость в ответ. Вместо этого старик начал меня умасливать:

– Да, он не подарок. Но он не всегда был таким. Костя рос пугливым мальчиком, которого методично били, и приступы паранойи – прямой результат. Ему везде мерещатся враги. Когда он был юным, то ненавидел «Константу», собирался все бросить... Он потому и презирает Роберта, что видит в нем собственную слабость, того наивного мальчика, который хотел сбежать с любимой девушкой в никуда, без гроша в кармане… У них не получилось, она выбрала семью.

Я воззрилась на Иосифа широко раскрытыми глазами.

– Вы сейчас про Екатерину Езерскую говорите?

– Да. – Он закончил расставлять шахматы на доске и сделал первый ход. – Тогда Костя и подломился. Он будто перешел с белой клетки на черную и остался там навсегда, помешался на власти... Я говорил, что не вижу цвета в поступках. Но, Фрэнки, на самом деле мы всегда знаем, что движет нами: страх, ненависть, зависть… Мной, например, всегда двигало исключительно желание спасти Костю. У меня нет детей, и он мне как сын. Я посвятил ему свою жизнь, и я устал. Поэтому если ты сейчас уедешь, то я уже не смогу ему помочь. Я прошу у тебя об одолжении: подожди.

Иосиф взглянул на мать, которая задремала у камина; поднялся и набросил на нее шерстяной плед.

Я кусала губы, испытывая волнение.

– Мне не хватит сил.

– Хватит. У тебя, девочка, есть то, чего нет ни у меня, ни у Кости, ни у Зои. Ты любишь людей. Поэтому и контракт не можешь выполнить. А значит, ты уже победила. Так и веди себя, как победитель, а не как сломанная марионеточка.

 У меня ком стоял в горле, а в душе вспыхнул огонь сопротивления, который чуть было не погас. Я медленно поднялась, так и не притронувшись к чаю, и перебросила растрепанные волосы на одно плечо. Подошла к Иосифу и обняла его здоровой рукой.

– Спасибо, Иосиф Иларионович. Вы гениальный манипулятор.

– Ты остаешься?!

– Да. Кто-то же должен довести дело до конца.

– Вот это другой разговор. А то сидишь и ноешь. Ну все, иди, мне спать давно пора.

Во дворе я съежилась от холода и шумно втянула свежий воздух. Взбудораженная, ожившая после недельной меланхолии, я скользнула в уггах по подмерзшей к ночи мелкой луже и улыбнулась.