Контракт стервы

– Прости меня, Роберт, – извинилась я, в очередной раз нарушив условия контракта, по по-другому я не могла сейчас. – Ты не отдаляйся от меня, пожалуйста, мы ведь семья. Я горжусь тобой, ты у меня лучше всех, взял и сам исполнил свою мечту. Стипендию получил… А где? Какая консерватория?

– Берлинская.

– Бер… Что-О-о?! Ты в Германию уедешь после выпуска?!

– Да, скорее всего. Пока не решил. Не хочу тебя здесь одну оставлять на съедение.

– С ума сошел?! – воскликнула я. – Только попробуй отказаться! У меня все будет в порядке, главное до Нового года дотянуть.

Брат нахмурился.

– Фрэнки, твоя очередь признаваться: что у тебя случилось?

– Я влюбилась в Максима Езерского.

Роберт онемел и уставился на меня, пытаясь углядеть юмор в моих глазах. А потом, не углядев, все равно рассмеялся. Он снял с себя грязный фартук, повесил на перекладину и долго хохотал.

– Ну ты и влипла, Франция! Это просто бомба! А-ха-ха!!! – Роберт обхватил меня за талию и закружил по конюшне, шурша редким сеном под ногами. – Ты выйдешь за него замуж и закончишь бизнес-войну, которой нас изводили с детства. Представляю реакцию родителей.

Я не выдержала и тоже рассмеялась, настолько меня поразили поспешные выводы брата.

Какое замуж?!

Днем с Максимом чуть детей не начали обсуждать. Вечером брат уже свадьбу планирует.

Куда катится мир?

– Пойдем, уже восемь часов. Ужин в девять, – напомнила я, и оголодавший Роберт спросил воодушевленно:

– А что сегодня подают?

– Кажется, мама заказала морепродукты.

– И зелень?

– И зелень.

– А нормальной еды?

– Не в этом доме, милый мой.

– Быстрее бы год закончился, хочу в Берлин.

– Потом еще тосковать будешь.

– Я буду тосковать по тебе и Таре. Но точно не по унылым поздним пятничным ужинам.

…Как же Роб заблуждался! Ужин намечался еще какой особенный. Ибо, стоило мне спуститься в столовую, где остальные члены семьи уже собрались (включая Иосифа с матерью), как охранник сообщил, что у ворот находится Максим Езерский и просит принять.

Отец довольно ощерился и подмигнул мне, мол, молодец, Егерь уже на вражескую территорию прорывается ради встречи. Роберт ухмыльнулся и тоже озорно подмигнул, мол, прикинь, какая двусмысленная ситуация? А я закатила глаза к потолку и в ужасе подумала: какого черта?! Что Максим тут делает?

– Впустите господина Езерского, – приказал папа и, поправив воротник черной рубашки, добавил: – Надеюсь, у него аллергия на лобстера.

Я приросла к креслу.

С высокого полотка свисали золоченые люстры, но освещение было тусклым, дополняли его свечи в канделябре в центре длинного стола. От неравномерной светотени создавалось впечатление, что стены плывут перед глазами.

Или это от шока?

На мне было черное платье до колен, без рукавов, со свободной плиссированной юбкой, и я начала ее терзать, чтобы унять нервную дрожь.

Отец сидел во главе стола, мама возглавляла бунт на другом конце. Роберт и Иосиф – напротив меня. А я – плечом к плечу со столетней госпожой Столетовой.

Мы все замерли в тишине, только старуха столовые приборы в руки взяла, и они бренчали по блюду из-за ее болезни Паркинсона.

Максим вошел уверенным шагом, как к себе домой, и огляделся, исследовав зону охоты. На нем была та же одежда, что и днем, только без галстука. Выглядел Егерь слегка помятым и очень уставшим.

Он был не в духе, я это сразу поняла.

– Прошу прощения, что без приглашения. Проезжал мимо. – Максим был само очарование. Подойдя к маме, он галантно поцеловал ее протянутую руку. – Вы прекрасны, как всегда, Зоя. – Он сухо улыбнулся и поприветствовал остальных: – Константин, Роберт... Франсуаза. Добрый вечер.

Взгляд Езерского на несколько мгновений задержался на моем лице, и я сглотнула панику, опустив взгляд.

– Максим, рад видеть, – поздоровался воодушевленный папа. – Присоединяйся. Надеюсь, ты любишь лобстера.

– Когда любят, то не рвут на куски... или я не прав? – Максим огляделся и обошел стол, чтобы занять место справа от меня. Я напряглась, как струна, и уставилась на стакан с водой.

Слева продолжали бренчать столовые приборы в руках госпожи Столетовой.

Максим придвинул свое кресло ближе ко мне, и я ощутила аромат ванили и табака. Сердце пропустило удар, а этому нахалу хоть бы что: он спокойно уселся и деловито положил тканевую салфетку себе на колени.

– Господин Езерский, а вы к нам по важному делу? – срываясь в голосе, спросила я, и он посмотрел на меня снисходительно.

– Вообще-то, я к вам, Франсуаза Константиновна.

Ненормальный! Я послала ему предупреждающий взгляд. Не хватало, чтобы отец заподорил нас в настоящем романе.