Страница 53 из 108
Фрэнки
– Роберт, как ты мог?! Что с тобой происходит в последнее время? Ты ведешь себя, как… как…
– Как мудак?
Брат развязно улыбнулся, небрежно скрестив руки на груди. Я опешила. Не бывало еще такого, чтобы у Роберта период агрессивного неприятия действительности затягивался дольше, чем на сутки.
Я хмуро посмотрела на перчатку-щетку, которой гладила бок Ацтека, и нехотя ответила:
– Именно как мудак.
– Может, я наконец решил вписаться в уровень семьи? Ты ведь строишь из себя стерву. Почему бы и мне не походить на Сатану?
– Ну, знаешь… не такими же методами. Боря просил передать, что, если ты еще раз посмотришь на Юлю, он тебя живьем препарирует. А если выложишь снимки в интернет, то Боря сделает лоботомию заодно и твоим сообщникам… если у них мозги есть, конечно.
В конюшне горел искусственный свет, потому что давно стемнело, и Роберт выглядел изможденным в тусклом освещении. Он вытер руки об испачканный защитный передник и прислонился к деревянной перекладине загона.
– Слушай, я со своими делами сам разберусь. А к ней… с ней я тоже решу вопрос.
– Тебе сказано не приближаться к Юле!
– А ты не повышай на меня голос! Ты моя сестра, а не судья! – со злостью перебил Роберт. – О тебя кто попало ноги вытирал годами, и мне нельзя было даже пикнуть. Ты хоть представляешь, что это такое для брата – не иметь права заступиться? Стоило мне вмешаться, ты читала мне морали о том, что я оскорбил постороннего человека. Ты же ничего о Юле не знаешь, она тебе чужая! Но ты сразу кинулась ее защищать. Ты можешь хоть раз встать на мою сторону?!
У меня выступили слезы на глазах, и я утерла лоб свободной рукой: в конюшне было зябко, но от стресса вспотела. Я стащила перчатку и, встав на стульчик, набросила на Ацтека стеганую коричневую попону. Вышла из загона к брату и вздохнула.
– Я на твоей стороне, просто… меня дрессировали не терять лицо, угождать, вежливо улыбаться, даже если кошки на душе скребут. Мне очень… – злые слезы полились по щекам, – очень трудно избавиться от шлака, которым меня пичкали всю жизнь под видом золота.
– Фрэнки, ну ты что… – Брат не выносил моих слез и сразу выпадал из реальности.
– Сначала меня ломали годами, а теперь требуют по мановению волшебной палочки стать железной леди, потому что папа так захотел. – Я всхлипнула и утерла глаза. – Да, я понимаю, что своей головой нужно думать, но когда тебя дрессируют с детства, то очень сложно избавиться от приобретенных рефлексов. Я как соба-а-а-ка.
Роберт выругался и подошел, чтобы обнять, и я уткнулась лбом в грязный передник, который пах железом и сажей. У брата были крепкие руки; пальцы загрубели от гитарных струн.
– Давай уедем, – предложил он.
Это у нас было общее: мы любили метаться из крайности в крайность.
Я покачала головой.
– Нет. Я не могу сбежать. Особенно сейчас.
– А что сейчас особенного?
Я грустно улыбнулась.
– Влюбилась.
– Я тоже. – Хриплый ответ брата прозвучал на выдохе, как будто случайно проговорился, под воздействием момента.
– В Юлю?
– В кого же еще.
– Зачем тогда ты с ней поступил по-свински?
– Потому что я мудак.
– Не верю.
– Я действительно поспорил на Юлю. Она… в общем, она очень пренебрежительно относилась к моей группе, я два года терпел от нее ехидные подколки. В итоге пацаны захотели сбить с нее спесь и поспорили, кто первый ее получит, я тоже согласился, за компанию, но я не собирался за ней ухаживать, мне бы гордость не позволила... А потом объявили этот долбанный конкурс: консерватория предоставляет победителю музыкальную стипендию. Участвуют соло или группа. Ну и…
– Юля победила?
– В том и дело, что нет.
Я отстранилась, чтобы заглянуть в лицо брату, и возликовала:
– Ты?!
– Да. Только моих ребят не взяли. Сказали, что меня одного хотят, потому что я и гитара, и голос, и композитор.
– Ты теперь поешь?!
– Мой фронтмен, Влад, не вытягивал последние композиции, пришлось на конкурсе самому спеть. Влад, естественно, психанул, мы поссорились, потом помирились… это в конце ноября было. Юлю я не трогал вообще, она сама ко мне подошла в лицее, на следующий день после того ужина, когда ты официанта обозвала нищебродом… Она сказала, что я хорошо пою и она считает мою победу в конкурсе заслуженной. Первые добрые слова от нее за все годы. Ну я и… пригласил ее на репетицию. А там одно за другое… Как-то я и сам не ожидал. Но я без понятия был, что Влад нас заснял. Честно. Он просто насолить мне хотел, знал, что я на нее запал.
– Почему же ты молчал?! И о конкурсе, и о Юле?
– Не хотел на тебя вешаться грузом. Ты и так как белка в колесе.
У меня сжалось сердце. То есть, на чужих людей время нашлось. А на родного человека, который нуждался в поддержке, лишней минуты не оказалось.