Страница 62 из 84
– Я, Селивестр! Я!!! – решительно заверил его пан Медлер и, сделав паузу, продолжил… – Так вот, плотник! Как я тебе уже сказал, к людям я всегда отношусь с уважением. А батраки, Селивестр, это не люди!.. Это пустоголовое стадо вепрей, глотки которых приспособлены пить горькую, руки которых приспособлены чистить навоз и воровать, спины которых приспособлены, чтобы их драли плетью. Я знаю, Селивестр, что ты человек набожный. Знаю, что регулярно посещаешь костел и исповедуешься у ксендза. Знаю, что ты неплохо разбираешься во всём том, о чем повествует Библия. Тогда давай, вспомни, плотник, с чем ещё обращается к нам Господь через Библию и о чём предупреждает нас…
– Ну что ж… давай вспомним!.. – обречённо вздохнул плотник Селивестр, поняв, что беседа с паном Медлером закончится не так быстро, как ему этого хотелось бы….
– Я не займу много твоего времени, плотник, – словно прочитав его мысли, заверил его уязвленный пан управляющий. – Я выслушал назидание из Библии, пересказанное тобой, дай и мне ответить тебе назиданием из той же Книги Книг…
– Валяй!.. – усмехнулся в усы Селивестр Богдан.
– Так вот, Селивестр, – пропустив мимо ушей его насмешку, продолжил пан управляющий, – послушай сейчас другое назидание Господа, в котором Он нас предупреждает о следующем: «Дети Божии и дети Диавола познаются так: Всякий, не делающий правды, не есть от Бога…». Разве батраки, которые пьяницы и дебоширы, воры и сквернословы, те, которые избивают своих жен до полусмерти и работают только из-под палки, могут быть от Бога? Неужто все они могут быть детьми Праведника, которым Он, Господь наш, является? Нет! Такого не может быть! Следовательно, все эти пьяницы и лоботрясы – сыны Лукавого, а значит, они плевелы, а не доброе семя. И сеет их, как сорную траву, не кто иной, как сам Диавол, враг человеческий. А посему, как поступают с плевелами на поле, собирая их и сжигая огнём, так же поступать надо и с ними, никчемными этими людишками, творящими на земле беззаконие. И все для того, Селивестр, чтобы жизнь праведника, дающего миру доброе семя, воссияла, как Солнце. Поэтому такие люди, как я, и предназначены для того, чтобы очищать нашу землю от смрада человеческого… от плевел в человеческом обличии. А ещё для того, чтобы быть тучей над головами всей этой навозной кучи, чтобы, не дай Бог, оттуда не грянул гром. Что скажешь на это, плотник?.. – с трудно скрываемой злобой во взгляде смотрел пан управляющий на Селивестра.
– А я смотрю, пан Медлер, ты уже напрочь успел позабыть о том, откуда сам родом, – злобно усмехнулся плотник. – Уж не из той ли самой навозной кучи?
– Нет, не позабыл я об этом, плотник! Помню, откуда я!!! Но я смог выбраться оттуда и смог доказать себе и другим, что могу быть личностью, за что меня и уважает наш Пан. И вот еще тебе, Селивестр, кое-что из той же Библии, коль уж ты сам, так сказать, затронул эту тему… Вспомни Книгу Притчей Соломоновых, где он сказал: «От трех трясется земля, четырех она не может носить: раба, когда он делается царем; глупого, когда он досыта ест хлеб; позорную женщину, когда она выходит замуж, и служанку, когда она занимает место госпожи своей». Поэтому, Селивестр, чтобы, не дай Бог, не нарушить Закон этот, прописанный в Библии, стоят на страже его такие вот управляющие, как я!.. Самое страшное, Селивестр, когда раб получит свободу и будет досыта есть хлеб! Нет ничего страшнее сытого раба, Селивестр! Запомни это! Запомни навсегда и попомни меня!!! Сытая жизнь, праздность, развивают в холопе самомнение, причем очень наглое. Это не благородные по своей натуре люди, у которых долг превыше всего, – это ничтожества, у которых на первом месте интерес и выгода!!!
– Просто диву с тебя даюсь, Казимир!.. – всплеснул руками плотник Селивестр. – Откуда у тебя такие познания Библии?! Ты рассуждаешь, как шляхетная персона из высших апартаментов. Я думал, ты только плетью махать мастер…
– При Ясно Вельможном семействе баронов Ордоновских и их многочисленных высокообразованных гостях более сорока лет состою, – многозначительно поведал плотнику пан Медлер, при этом… люто сверкнув в его сторону глазами. – Люблю прислушиваться к их интеллектуальным разговорам, касающимся всевозможных интересных тем, в том числе и той, которую мы с тобой, плотник, совсем невзначай сейчас затронули…
– Уж не из-за портьеры ли, пан Медлер, ты великосветские разговоры с бароном и его гостями ведешь? – ядовито усмехнулся плотник. – Или они, господа, тебя за один стол с собой сажают?! И вообще, ты чего припёрся-то ко мне?! Для чего снова у меня время отнимаешь?..
– Я не припёрся к тебе, Селивестр! Я к тебе пришёл! – деликатно поправил плотника пан управляющий, стараясь при этом изо всех сил держать себя в узде. – Пришел! Понял меня? Пришел!!! Поговорить мне с тобой надо…
– Поговорить?!! – удивился Селивестр… – Это у тебя называется, поговорить?.. На мой взгляд, разговор этот, который ты сейчас затеял, пан Медлер, больше смахивает не на разговор, а на поиск оправданий твоим чёрным деяниям. Не исключено, Казимир, что где-то внутри тебя живет страх перед «Высшим судом». Очень не исключено!.. Тогда тебе нужен не просто разговор, тебе нужно покаяние. А покаяние, Казимир, достойно не моих ушей, а ушей ксендза. А я не ксендз!.. Я плотник!.. Ты ничего не напутал, придя ко мне, Казимир?.. Сходи в костел и исповедуйся у ксендза. А у меня нечего отнимать время. Ты и так у меня его сегодня предостаточно отнял!..
– Да нет, Селивестр, – вдруг окончательно помрачнел пан Медлер, – нет у меня никакого страха перед «Высшим судом»!.. Никого я не боюсь, Селивестр: ни Бога… ни чёрта… И покаяния у ксендза мне не требуется! Вразуми это, пожалуйста… Раз и навсегда вразуми!!!
– Тогда что тебе от меня надо? – растерянно пожал плечами Селивестр.
– Да так… – неопределённо махнул рукой пан Медлер. – Забудь этот разговор, Селивестр. Он был незапланированным отступлением от основной темы, ради которой я к тебе пришел… На самом же деле я пришёл к тебе не для того, чтобы вступить с тобой в спор, а для того, чтобы помочь тебе. Да, да, плотник, помочь! У меня деловое к тебе предложение есть…
– Что-о-о у тебя ко мне?.. Деловое предложение?.. – озадаченно пожал плечами Селивестр Богдан… – Даже в толк не могу взять, Казимир, – развел он широко руками, – о каком таком деловом предложении ты сейчас говоришь?.. Какие у нас с тобой могут быть дела?.. Мы с тобой – никто друг другу!.. Были никто и будем никто!!!
Пан Медлер сделал вид, что не заметил неуважительного отношения плотника к своей персоне. Стараясь унять трудно скрываемую игру желваков на своих скулах, пояснил ему: «С миром я пришел к тебе, Селивестр!.. С миром!!! Возьми это в толк и выслушай меня без колкостей».
– Хорошо!.. – покорился ему плотник Селивестр. – Слушаю тебя, Казимир…
– Дело вот в чём, Селивестр… В имении Пана освободилось место пекаря…
– И что?..
– Как – что?!! Неужели и вправду не разумеешь, к чему разговор клоню?..
Селивестр Богдан по-прежнему смотрел на пана управляющего с непониманием.
– Хорошо… Поясню… – тихо усмехнулся пан Медлер… – Жёнку твою хочу на эту работу взять…
– Ганку?..
– Именно!.. Как-то раз видел я её… правда, мельком. Но обратил внимание на то, что опрятная она женщина – как раз то, что важно для нашего Пана. Да и слышал я от людей, хлеб она выпекает отменный. Вот и пусть приходит работать на место тетки Ядвиги. Тетка Ядвига с сегодняшнего дня больше не работает в имении Пана пекарем. Уволил я ее!..
Селивестр Богдан, услышав о предложении пана управляющего устроить его жену на работу, почти уже успел обрадоваться этому. Но поняв, что для этого потребуется прогнать с работы несчастную его соседку по Каленевцам тетку Ядвигу, у которой в доме нищета еще больше, нежели в его семье, покачнулся на месте и чуть было не упал со ступенек крыльца…
– Казимир! Ты хоть понимаешь, о чем сейчас говоришь?!! Как это, на место тетки Ядвиги?! Если ты её уволишь, семья её с голоду помрет! У нее четверо детей, а младший её сынишка совсем неожиданно заболел вчера… Ходят слухи, что отравился чем-то. Может, грибами ядовитыми, может, ягодами. Весь дом на плечах замученной жизнью Ядвиги. Муж ее батрачит по найму. Едва-едва концы с концами они сводят. Работа Ядвиги пекарем в имении Пана – это огромное подспорье для всей ее несчастной семьи.