Цитадель тайны

Хотя какое-то смутное чувство — может то был голос совести, только очень тихий — нашептывало Уно, что так делать не хорошо, он все же продолжал взламывать операционную системукомпьютера. Очень уж ему хотелось увидеть все положенные ярлыки и ссылки на рабочем столе. Дело продвигалось с трудом, а все из-за того, что пользователь, под которым Лилин вошла в систему, был ограничен в правах, да так строго, что даже компьютер по всем правилам было невозможно выключить. Впрочем, выключать его Уно как раз и не собирался, да и сдаваться тоже.

— Аллилуйя! — завопил взломщик, когда ему удалось совершить задуманное.

Не в силах усидеть, он вскочил и принялсяприплясывать вокруг кресла, ведя его в танце

— Уно, ты гений, — промурлыкал он себе под нос, встряхивая челкой и обнимая высокую спинку кресла, — самый лучший, самыйумный, самый хитрый, самый-самый упорный, — закончил он свою хвалебную речь, уселся за стол, и выдвинул полочку с клавиатурой. — Так, что тут у нас есть.

А ничего особенного не было. Строка пуска внизу и ярлык «Мой компьютер» в левом верхнем углу. Блуждающим взглядом Уно осмотрел рабочий стол компьютера, не понимая, что же его беспокоит.

— Что? Пятнадцатое декабря две тысячи сто сорок восьмого года?

Я вылетел из кресла как пробка и принялся бегать вдоль ряда компьютерных столов, нервно кусая губы.

— А что собственно такого страшного? — пробормотал он, решительно подкатывая кресло к компьютеру. — Подумаешь, дата сбилась. Такое часто бывает. Может с батарейкой что? Да мало ли.

Поперебирав пальцами кнопки на клавиатуре, Уно потряс головой, отгоняя наваждение. Как он мог хоть на мгновениеповерить, что дата верна?

— На чем я остановился? — пробормотал он, глядя на разноцветную змейку заставки.

И только он собрался войти в библиотеку игр, чтобы загрузить стрелялку, которую мысленно пометил для себя цифрой один, как до него донесся дикой голос Амэ.

— Уно-о-о! — приглушенный расстоянием, и потому едва слышимый, крик друга заставил сердце сжаться до боли. — Уно-о-о.

Он уронил кресло и клавиатуру, когда мгновением позже опомнился и рванул на голос так, что чуть не запнулся о собственные ноги. За это мгновение он успел представить себе истекавшего кровью едва живого Амэ и Йоми, который уже не кричал.

Вылетев из компьютерного зала в гостиную, он сшиб большую обструганную доску, лежавшую до того на стойке, отделявшей кухню-столовую от гостиной. Успел, правда, отметить, что доска эта совершенно не вписывается в обстановку.

Повторившийся крик увел Уно к лестнице, о существовании которой он даже и не подозревал. Двумя широкими пролетами лестница увела взгляд куда-то вниз, в темноту. На мгновение он замер, гадая, действительно ли оттуда донесся голос Амэ. Светло-серые мраморные ступеньки светились в полутьме, звуки неуверенных шагов эхом разносились по лестничной шахте, дробясь о голые стены.

— Уно-о-о, — на этот раз голос Амэ был куда громче, и ближе, — Уно-о-о, быстрее!

Гадая, что могло случиться с друзьями, с единственными близкими людьми, что остались в этом сумасшедшем мире, и почему Йоми же все-таки не кричит, Уно бросился во тьму, сшибая углы. Тишина, заглушенная тяжелым дыханием и топотом ног, перестала пугать, как и темнота. Узкая светящаяся щелка между дверей в концекоридора прыгала перед глазами, сводила с ума, приближаясь медленно, как в кошмарном сне. Яркий искусственный свет ослепил Уно так, словно он несколько часов провел в темноте.

Уно готов был своими руками придушить Амэ, да и Йоми заодно, когда выяснилось, что ничего с ними не случилось, и никто не собирается их убивать.

— Уно-о-о! Уно, ты только глянь, — воскликнул Амэ, увидав вошедшего. — Это же настоящая сокровищница.

Он бегал вокруг синтезатора известной когда-то давно марки и теребил клубок проводов.

— Где же, где? — бормотал он себе под нос. — Это не то, и это тоже.

Он хотел подключить синтезатор, а Уно искренне зачем. Стоит ли ворошить прошлое, если все равно уже ничего не изменить и не вернуть?

Отыскав нужный шлейф, Амэ принялся не менее экспрессивно искать розетку. Уно отчетливо представил себе, что потом Амэ точно так же будет искать удлинитель, затем подключать аппаратуру, разыгрываться. Он на каждой репетиции себя так вел, и перед концертами.

— Нет! Не хочу вспоминать.

Уно немного удивился, что сказал это вслух. Амэ ничего не заметил. Он всегда был такой.

Уно обернулся, отыскивая взглядом Йоми, и не нашел его. Он встревожился, ведь тоттолько что был здесь, и закружился на месте, осматривая студию. Но стоило бы сразу догадаться, что Йоми там же, где и бас-гитары. Он, не видя ничего на свете, любовно рассматривал сверкающуюидеальным лаковым покрытием электрическую бас гитару. Рядом с ним длинный рядгитар, и все, как одна, блестели, притягивая взгляды.

В глубине студии расположилась барабанная установка и еще один, нисколько не меньший рядэлектрогитар, а за ним — ряд акустических гитар. Вдоль стеныстояли микрофонные стойки — не менее десятка. А пол напоминал террариум. Десятки проводов змеями вились вокруг ног. Уно даже показалось, что он слышал шипение.

Прокравшись по лабиринту техники, Уно миновал освещенную часть зала. Его очень заинтересовал темный угол студии и то, что он мог таить.

Белоснежный рояль. Он стоял на возвышении, словно экспонат, с отдельным, правда, выключенным освещением.

Такого количества брендовой, а следовательно дорогой музыкальной аппаратуры Йоми не видел ни в одной, даже самой шикарной звукозаписывающей или репетиционной студии. Видимо денегу Лилин действительно было очень много. Еще одним тому доказательство была шестиструнная электрическая бас гитара — тяжелая, из литого пластика, имитирующего фактуру черного дерева. Когда-то давно Йоми приобрел себе точно такую же, причем под заказ. Банковский счет при этом стал короче на пару нулей. Ту гитару делали по эскизам, нарисованным Йоми собственноручно. Я посвятил этому делу несколько месяцев жизни. Она была в единственном экземпляре.

Неожиданно с громким топотом в студию ворвался Уно. Бешенными, едва ли не светящимися глазами он осмотрел помещение от пола до потолка, а затем озверел еще сильнее, правда злость его длилась недолго.

Амэ принялся что-то лопотать, скорее всего, самому себе, раскручивая провода. Уно же, побледнев, принялся бродить по студии. Он уже делал третий круг, когда Амэ обратился к нему.

— Уно! Ты чего так долго, — воскликнул он, оторвав на мгновение взгляд от синтезатора. — Ты только посмотри кругом!

— Да я… — замялся Уно. — А ты чего орал, как будто тебя резали? Я чуть не убился на лестнице.

— А? — переспросил Амэ, недоуменно глянув на Уно. — А-а-а! Извини, я просто подумал, что ты должен это увидеть.

— Чему тут радоваться? — буркнул Уно, скрестив руки на груди, и еще раз, теперь уже хмуро, осмотрел студию.

— Вот бы сыграть, — протянул Амэ, мечтательно, и принялся распутываться очередной клубок проводов, — по-настоящему сыграть. Жаль, только, что не все мы здесь сейчас.

— Не все? — полувопросительно пробормотал Уно, выходя на свет из тонущего в темноте угла, затем тяжело вздохнул и сжал голову так сильно, словно желал раздавить. — Я такдавно не пел. Такдавно. Целую жизнь.

Между тем Амэ справился с проводами и опробовал синтезатор, он проиграл гаммы, как и всегда самозабвенно, с закрытыми глазами, то и дело переключая режимы, и, наконец, заиграл что-то до боли знакомое.

Звуки музыки скользили мимо сознания, возрождая в памяти воспоминания о выступлении, о том, когда они в первый и в последний раз исполняли эту композицию, так и не записанную. Показалось даже, что издалека доносятся овации поклонников, их крики поддержки.

Когда Уно запел, Йоми не сразу понял, что слышит его голос на самом деле, что он не является частью наваждения. Он все же не выдержал, хотя несколько лет назад клялся, что никогда больше не будет петь, утверждал, что давно позабыл все свои стихи. Он стоял рядом с Амэ. Он пел, и глаза его были закрыты. Голос, словно не размятые пальцы музыканта, слушался неохотно. Немного хриплый, он был как никогда проникновенен.