Страница 10 из 11
Но никогда больше мы теперь не были настоящими: я, узнав о существовании Марти, с головой нырнул в безответственность, наглость и даже грубость. Она же превратилась в умелого кукловода, ловко вертящего младшей половиной школы, постепенно вживаясь в роль человека высшего общества. Начался переходный возраст – совсем не осталось времени на какие-то глупые разговоры о прошлом, и уж точно никто не собирался отстраивать древние, засыпанные пылью отношения.
Впредь до пятнадцати лет понятие «дружба» лавировало где-то между притворством и настоящей любовью – которую брат проявляет к сестре, или же наоборот, в более позднем возрасте, – изредка обнаруживаясь в мимолётных разговорах по душам. До того момента, пока я не влюбился в неё по-настоящему.
Резкий скачок в мировоззрении не прошёл мимо фундаментального желания вернуть всё назад. Такое явление совсем не редкость для любого из нас – мы всегда хотим обернуть время вспять или же, напротив, убегая от прошлого, строим планы на великолепное будущее; но никто, никогда не замечает настоящего. И в тот момент, стоя посреди заваленной хламом прихожей я увидел его – увидел настоящее, которое сложно ощутить и почти невозможно постичь. Я понял почему никто не хочет жить сейчас: просто нет времени, чтобы осознать происходящее. Всё, что мы имеем на данный момент – глупые эмоциональные порывы и никакой объективной оценки реальности. Совсем не хватает сил на последовательные суждения – ты либо рад, либо нет. Но за четыре года отвращение с лёгкостью взмаха женской кисти может превратиться в изумительное воспоминание о лучшем дне твоей жизни.
Освежая в памяти путь, который преодолела наша связь, я дрожащими руками стягивал ботинки и передавал куртку Кире, чтобы она нашла более-менее подходящее для неё место. Она сказала, что устала от сборов, а я хотел сообщить, что устал мучатся от тяжкого чувства неразделённой любви.
Мы прошли на кухню. Её невероятно ласковый голос обходительно осведомился о желании насладиться чаем; между тем я никак не мог собраться с силами, чтобы поделиться тайной, из-за которой страдал буквально каждый день последнего месяца. У неё был парень, была куча поклонников, а я – всего лишь воспоминание, с которым иногда можно неплохо провести время на прогулке.
Поставив кружки на стол, она подсела рядом. Я никак не мог оторваться от её замечательной улыбки, её изумительного личика, утратившего в ту секунду всякий изъян.
– Эй, ну ты чего? – Вдруг сказала она, не упуская своей жизнерадостности.
Положив свою ладонь на её руку, я оказался на краю тонкого лезвия, исход путешествия по которому зависел не от меня. Лёгкие точно залились свинцом, в горле не было кома – его разъедали подступающие признания. И тут из неоткуда явилось наваждение о том, что нет никаких шансов. Вся моя смелость и дерзость уже давно лежали в руинах испытываемых чувств. Поэтому я предположил, что не стоит разрушать её отношения, не нужно ворошить какие-то детские, ничем не похожие на подростковые, чувства – я струсил так, как не трусил никогда.
Отглотнув немного чаю, у меня с трудом получилось выдавить наиглупейшее:
– Прости, что-то мне нездоровится.
А затем вполне предсказуемо я двинулся прочь.
На следующий день мною была выдумана легенда о внезапно заболевшем животе. Уже примерно через пару месяцев все более-менее тяжёлые эмоции оказались подавлены перспективой стать знаменитым.
И вот сейчас, лёжа с ней в одной кровати, я со скоростью черепахи, с тяжестью апломбистого идиота признаю свою тупость. Понимаю, что в это событие заложена только моя вина и ничья больше. Не ляг я с ней буквально сразу же после её расставания, возможно всего этого бы и не было. Но теперь я возрождаю эти неприятные воспоминания и все самые страшные кошмары своей жизни.
Ощутив на себе слабый укол прошлого, я говорю:
– Дай поспать.
Глава: 5.1
Крик номер один.
Даша кричит от восторга. Третий подход окончен. Последний оргазм достигнут.
После душа мне нужно выпить чаю.
Вместо сигарет использую его.
Не то чтобы я что-то понимаю в хороших травяных заварках, но мне и обычного пакетированного хватает.
Квартира просторна – студия, не зажимающая себя в рамках давящих на пространство стен. Большая кровать в гостином отделе, маленькая перегородка-стол на кухне. Балконные окна новомодной высотки выходят на посредственный вид.
Даша живёт одна уже чёрт знает сколько. Родители давно осели в Китае, ещё когда ей стукнуло лет пятнадцать. Тридцать тысяч в месяц, пару разговоров по видеосвязи, и ответственность ссыпается с их плеч на месяц, создавая на полу сугроб хренового воспитания. Затем всё повторяется раза три, после чего они приезжают, осуждают её умение усваивать материал, машут указательным пальцем, средним намекают на прекращение спонсорства, спят, рыдают при расставании, выплачивают пятьдесят тысяч премии и быстро убегают на самолёт.
Сама она никуда не собирается, так как здесь у неё я, друзья и карьера в модельном бизнесе.
Вся в меня пошла.
Десятый класс, а уже карьера.
В связи с тем, что родившие её люди крайне удовлетворены предательством родины, они продают свою трёхкомнатную квартиру и приобретают однокомнатную в том же доме. Поэтому треть своей жизни я оставляю тут, но до сих пор продолжаю тусоваться у Толстого, потому что не по-мужски это – бросать друга ради бабы.
С Толстым мы в контакте с первого класса. Со второго начинают вспыхивать конфликты. До шестого находимся в состоянии аморфной дружбы – полгода враги, полгода друзья. В конце концов осознаём, что товарища лучше у нас никогда не было. В завершении всего с успехом минуем противоречивый этап отношений и становимся лучшими друзьями.
Ну, почти.
Потому нельзя просто взять и бросить его. Любое проявления предательства в сторону друга – будь то простейшее непринятие приглашения на прогулку – вызывает у меня отвращение к самому себе.
Ненавижу ненавидеть себя.
Сегодня шесть месяцев как мы знакомы с Дашей. Отсчитываем дни от первой встречи, ведь я до сих пор не предложил ей встречаться.
Она узнаёт об этом только сегодня.
Формально мы застопорились на третьем свидании – после третьего я сразу предложил устроить четвёртое уже на следующий день, но мы устроили секс. Я не считаю те походы в кино, парк, загород, кафе, другой город, за свидания, так как при их осуществлении такого слова не упоминалось, поэтому – просто дружеские прогулки.
Какое-то неопределённое время назад, где-то в пределах часа, я звоню в дверной звонок.
Она открывает как ни в чём не бывало.
Всучиваю ей букет. Целую в щёчку. Прошу поставить цветы в вазу. Быстро хватаю гитару, что осталась в подъезде. Присаживаюсь на пуфик в прихожей.
Она возвращается как ни в чём не бывало.
По выражению её глаз можно пророчить беспамятство. Я думаю: «ну и кто тут ещё всё забывает».
Начинаю играть.
Начинаю петь. Просаживаюсь при переходе с грудного звука на головной. Немного поверхностного драйва в припеве. Больше компрессии на чувственных моментах. Финальный проигрыш.
Заканчиваю играть.
Говорю, что люблю её. Она почти плачет, будто я делаю предложение руки и сердца.
Затем она плачет не почти.
Её эмоциональность – моя слабость. В такие моменты она занимает слишком много места где-то там внутри. Всё потому что в остальное время она феноменально жесткая и пробивная. Не со мной, конечно.
За такой блат люди и любят.
Проблема в том, что у неё нет привычки отвечать взаимностью. Она ведь не зеркало, чтобы повторять за мной каждый раз, когда слышит очередное признание в любви. И плевать, что я поступаю куда хуже – признаюсь, не определившись с реальными чувствами.
Ровно полгода назад мы с Марти приходим в школу раньше положенного. До этого нам в головы закрадывается глупое намерение начать бегать по утрам. При температуре в минус пятнадцать по Цельсию. Поэтому, после пяти кругов по школьному полю, мы откладываем это дело до лучших времён.