Химеры

— Пожалуйста…

Я делаю слабую попытку отгородиться, но Рэй стремительно подходит, больно хватает за плечо, поднимает и стискивает, впиваясь в губы. Всё. Сдаюсь. Не могу. Прости меня. Знаю, что нам же хуже будет потом, но сейчас это ад на земле — отрекаться от любимого.

Я вцепляюсь в него, запуская свои пальцы в его волосы. Поцелуй болезненный, так как мы постоянно в порыве страсти задеваем зубами губы, случайно царапаемся, желая быть еще ближе, со всей силы сжимаем друг друга в объятиях до боли в ребрах. На мгновение перед глазами вспыхивает трепещущая красная подкладка моего плаща. Но теперь этот цвет не пугает предстоящей болью, он словно разгорается жаром в крови.

Я чувствую, как Рэй лихорадочно расстёгивает на мне кофту, при этом боясь хоть на миг оторваться от поцелуя или отойти на миллиметр от меня, затем снимает с себя пиджак, и я слышу глухое падение ткани на пол. За пиджаком срывается его рубашка, и тоже с шелестом оказывается на полу.

— Остановись, Рэй… Нельзя… Правила же! — Шепчу на выдохе, чувствуя его горячее дыхание на своей шее.

— К черту правила!

Объятия Рэя настоящий огонь — жаркие, всеобъемлющие. Тело мускулистое, крепкое, гладкое с нежной кожей на груди и редкими жесткими завитками волос на паху. Он подхватывает меня и кладет на кровать, беспрестанно целуя и лаская своими горячими руками. И я теряюсь. Забываюсь обо всем. Как и он. В конце концов, даже приговоренным к смерти дают право на последнее желание. Мое желание — это он. И кто будет меня обвинять в этом? Завтра — это будущее, а я хочу настоящее, в котором у меня есть возможность отдать частичку своей любви Рэю. Как и он мне. Пускай не помнит. Но ведь любит! Его чувства никакой Морган не в силах стереть. А я глупая — только себя мучаю и его. Да простит меня Бог за это.

***

Ее шрамы самое дорогое увечье, самое ценное уродство идеального тела. Я их обожаю. Постоянно пытаюсь стереть лаской и поцелуями. Знаю, что моя вина в том, что они страшными бороздами проходят по ее ребрам, чуть заходя на живот, но если бы не было их — ее не было бы со мной. Странный вывод, странная причина любить и целовать их.

Я обожаю то, как она произносит мое имя. «Рэй», — то ли выдох, то ли слово.

Будто дышит им.

Я с ума схожу от ее тоненьких маленьких пальчиков. Изящные. Хрупкие. Нежные. Особенно, когда она их запускает в мои волосы, будто кошка коготки, и ерошит, иногда чуть потягивая, что дрожь пробегает по всему поясничному столбу. Еле сдерживаю стон.

Ее губы чуть покусаны из-за навалившихся на нее переживаний, и поэтому шелушатся, но они такие сладкие, такие ласковые.

Удивительно: Мелани маленькая, но имеет потрясающие ноги — длинные, стройные, с острыми коленками. И сама она гибкая, как кошка, невесомая для меня. Страстная, ненасытная в ласках и не жадная. Она любит меня. Я знаю. Она живет мной, как и я ей. Мел откликалась на любое мое движение, обвивалась вокруг меня, вторила за мной. Никогда не чувствовал подобной эйфории от близости с женщиной. Раньше все было проще на уровне инстинктов и физиологии… Раньше. Правильнее говорить «до нее». Мелани принесла в мою жизнь чувства. Я знаю, что мы с ней не впервые близки, но для меня из-за амнезии это, как в первый раз. Может, оно и стоило, чтобы мне стерли память, раз бывают такие сладкие бонусы?

А как она тихо стонала в моих объятиях, вызывая еще большее желание.

О н а м о я. С л ы ш и т е? И я убью любого, кто захочет встать на моем пути. Будь то Виктор, Курт или сам дьявол во плоти.

Любимая незнакомка. Девочка моя…

Я покрываю поцелуями ее спину. Она, уставшая от меня, лежит и дышит часто, страстно, пытаясь прийти в себя.

— Рэй…

— Тшшш… — Если она снова начнёт про то, что нам нельзя в Саббате, я ее укушу. И пускай будет больно обоим! — Молчи. Это мои заботы по поводу правил…

Она разворачивается и смотрит своими голубыми глазами, которые напоминают цвет неба летом. Потрясающе красивые! Но ужасно грустные, что сердце тревожно сжимается…

— Я хотела сказать, что… — Но я не даю продолжить, впиваясь в губы. Моментально отзывается. Я же шепчу, стараясь не прерывать поцелуя:

— Молчи, непокорная…

Ничего не хочу слышать от нее! Она пугает меня своей грустью.

Далее идет тяжелый смиренный вздох, что мне хочется рассмеяться на это. Эта девчонка напридумывала себе, накрутила бог весть что, заставила меня ревновать, мучиться, беситься… Женщина в полном смысле слова! А я страдай из-за этого.

— Так где ты была перед ужином? — Я целую ее плечо, медленно спускаясь по руке, касаюсь губами голубой вены на сгибе, и вот уже запястье с черным обвязанным платком, скрывающим знак.

— В Китае на плавучем домике… Рэй!

Она снова предприняла попытку обратиться ко мне, и снова я не даю, целуя в губы.

— Молчи… Ты всегда такая болтливая? — И тут же получаю толчок в бок. Смеясь, перехватываю ее руки и завожу над головой. Ммм… Соблазнительно!

— Я хочу сказать… — И снова начинает.

— Что любишь меня? Знаю. Я сам без ума от тебя.

— Нет! Всё не так! Я не должна была…

Я заглядываю в ее печальные глаза. Меня охватывает настоящий страх. Что она не должна была? Мне не хочется ничего слышать. Я не хочу нарушать счастья. Завтра Реджина, как истинная ведьма, пройдется по нам обоим — накажет так, что ни одна Химера не додумается до такого.

— Поцелуй меня. — Мелани шепчет, а в глазах сверкают слезы.

— Я и так тебя целую.

Нагибаюсь к ее губам, как она продолжает:

— Нет. Поцелуй так, если бы мы встретились после долгой разлуки. Или расставались…

— Нет! Я не буду тебя целовать так! — Я отпрядываю от нее. Черт-те что творится! Мне не нравится это. Я пытаюсь отделаться от этого животного страха, а она мне навязывает его! — Что с тобой? Мел, скажи мне!

Но она продолжает пытать меня своим молчанием и грустью. У нее что-то болит? Нет! Я бы почувствовал! Может, ее кто обидел и поэтому не говорит? Но мысль тут же течет в другое русло — может, у нее кто-то есть? Ревность, как кислота начинает разъедать изнутри, стоит только коснуться этой темы. Но я не верю, что кто-то может быть кроме меня. Хотя… Виктор же был. Твою мать! Я всю голову сломал с ней! Не девчонка, а бермудский треугольник!

— Ладно. Давай спать. Завтра тяжелый день будет…

Я плюхаюсь рядом, натягивая одеяло на себя.

— Да… — Она снова раздражающе вздыхает, не смотря в мою сторону. Я прижимаю девушку к себе, укутывая в своих объятиях, целуя острые плечи и лебединую шею. Не знаю почему, но слова шепотом сами срываются в тишину комнаты помимо моей воли:

— Всё будет хорошо. Ты моя. Слышишь? Я от тебя не откажусь…

— Не откажешься?

— Нет. Ни за что…

— Обещай, что, что бы ни случилось со мной, ты будешь жить, а не пытаться мстить за меня, как за Мириам?

Мне не нравится этот вопрос. К чему он вообще?

— Зачем тебе такое обещание?

— Просто обещай! — Этих девчонок порой не понять! Но рациональное зерно в этом есть. Поэтому, тяжко вздохнув, обещаю:

— Хорошо. Клянусь. А ты обещаешь, что, если со мной что-то случится, будешь продолжать жить?

— Если с тобой что-то случится, Рэй, я тебя с того свету вытащу! Я это уже делала. — Она говорит это уверенным стальным голосом с некой толикой злости, что меня это даже забавляет. Ну наконец-то, хоть какая-то реакция вместо пугающей меня меланхолии. Пускай будет злость! Но не надо печали и прощаний. Я не намереваюсь расставаться:

— Вот и отлично! Значит, мы друг от друга никуда не денемся. Потому что отпускать тебя я не собираюсь.

Ее нет. Я ощущаю пустоту в кровати. Аромат Мелани, как душа, незримо рядом, но самой оболочки нет. Пробел. Недосказанность. Вакуум среди одеяла, простыни и подушек. Твою мать! Ушла куда-то… Я открываю глаза и понимаю, что за окном утро. При том рано. Найдя часы на ее тумбочке, смотрю на время: боже, только шесть часов. И куда она делась?

Внезапно слышу приглушенные голоса с улицы за окном. Кто-то с кем-то говорит… Подхожу к окну, ощущая под босыми ногами холод паркета, и застываю от шока: внутри двора Саббата стоят люди, человек пять, среди которых я узнаю Мелани и ее Дознавателя Оливию Барону. Напротив них, сжав руки в кулаки, в напряженных боевых позах стоят Светочи и Ной.