Химеры

— Успокойся, Варя!

Кресло с жутким скрипом отлетает от окна и бабахается о стенку. Не выдержав удара, у него отлетают ножки.

— Успокойся? Ну да. Мне успокойся, а тебя надо утешать? Так, Аня? Это ты же у нас королева драмы? Оденкирку память стерли. Он теперь не помнит, как ты спала с ним. Ай-ай-ай! Как это страшно! Знак поменяли у Инквизитора! Вот беда! Давайте все поплачем и утешим бедную Анечку. Надоело! Извини, сестра, но я не в рядах твоих утешителей!

И, громко хлопнув дверью, уходит.

Что? Это сейчас была моя Варя? Моя сестра? Как же больно! Почему она так? Что у нее случилось, что она считает, что я валяюсь в капризах? Да что же это такое!

Пытаюсь справиться со слезами, но обида невидимой костью встает в горле и камнем давит на грудь. Плачу, не сумев сдержаться. Мне, между прочим, стерли память, не спрашивая, руководили, как куклой, на глазах убили любимого, а теперь и вовсе лишили его воспоминаний обо мне… И это капризы?

Всё. Не могу. Я зарываюсь в подушку и даю волю чувствам. Через некоторое время наступает тишина внутри. Я не просто обижена сестрой, она меня намеренно отталкивала злыми словами, и теперь не собираюсь идти ей навстречу. Хотела меня обидеть, остаться одной — пожалуйста. Она только что сделала это.

— На! — Варя проходит в комнату и ставит пластиковый бокс. — Поешь и поехали.

— Куда?

— Не знаю. Там снаружи Савов топчется. Нервный, говорит, что на пару часов тут.

Потрясающе. Савов тут! Внезапно при мысли о Викторе я рефлекторно сжимаюсь в комок от страха. А злоба и ненависть начинают душить только лишь при воспоминании о нем. Почему так? Что это?.. Что стер Морган? Голос Темного в пустоте комнаты с телами древних всплывает в голове: «Ну что, Атанасия. Я же говорил, что все предопределено. Жаль, что вы не помните наш разговор».

— Виктор сказал, что ему нужно?

— Нет. Сказал, чтобы ты быстрее ела и шла с ними.

Я открываю бокс: там лежат два гамбургера и картошка фри. Варька противно морщится и исчезает на улице. Я снова одна в комнате. Запихиваю в себя гамбургер, на остальное сил нет, да и не хочется. В душевой смотрю на себя в зеркало, вид ужасный: тощая, круги под глазами, волосы спутанные. Хочется помыться, но времени нет, да и чистой одежды. Вздохнув от безнадежности, выхожу на улицу. Савов окидывает меня взглядом, но ничего не говорит.

Рядом с ним торчат охранники Альфа, Мальте и Варька.

— Готова? Поехали. — Приказывает он, не дождавшись моего ответа, и все разбредаются по машинам. Я сажусь снова к Мальте. Едем. Опять оранжевый пейзаж с сухой травой и ярко-синим небом. В этот раз едем недолго, съезжаем с главной дорогой и направляемся в какой-то поселок. По дороге встречаются бедные простые дома с бакалейными лавками и старыми выгоревшими вывесками.

Машина начинает притормаживать, когда мы проезжаем белые каменные ворота с крестом над ними. Перед нами стоит белая католическая церковь с табличкой «Церковь Святой Троицы». Мы выходим из автомобилей. Я не понимаю, что мы тут делаем, пока Савов не подходит ко мне и не говорит:

— Жаль, что платье так и не пригодится. Придется тебе одеться, во что дадут.

— Что?

— Пора отдавать долг, Анна. Или я буду считать, что клятва была сорвана. Варя, Томас, отведите невесту в специальную комнату. Пусть подготовится.

— Но… — И я замолкаю, встречая злой, жестокий взгляд Савова. Варя не смотрит на меня, она хмуро рассматривает лак на своих ногтях.

Меня проводят в специальную комнату. Среди церковной утвари и висящей на плечиках одежды священника Варя помогает мне одеться в чье-то белое платье: простое, белое, немного старомодное.

— Вот так тебе будет лучше. — Варя причесывает меня и закалывает пару прядей у виска. Я вижу, что она жалеет меня, ей неловко и, наверное, хочет извиниться, но не знает как.

— Зачем ему это? Зачем свадьба? Не понимаю… — Варя замирает, закусывая губу, и прислушивается ко мне. — Виктору плевать на меня. Он меня не любит.

Сестра громко сглатывает и отводит взгляд:

— Прости меня… Прости меня, что наговорила кучу всего. Я не должна была… — Ее извинения скупы. Но для Вари это много. Мне кажется, сестра готова заплакать. Еще одна странность, раньше она не была столь эмоциональна.

Притягиваю ее и обнимаю. Варя горячо шепчет на ухо:

— Я знаю, почему Савов хочет так этой свадьбы.

Это прозвучало твердо и опасно, что отстраняюсь и смотрю ей в глаза, а сестра продолжает:

— Морган хочет вернуть, как было раньше — объединение Инициированных. Раньше, когда не было знаков, колдуны могли пользоваться силой своего брата или сестры, а те, которые теряли их, могли пользоваться силами супруга или супруги.

— У Виктора брат умер прямо на Начале… — Я помню, как Виктор рассказывал это: его брат-близнец Александр мог летать, и его просто сбила машина, когда они перебегали дорогу в неположенном месте. — То есть Виктор хочет пользоваться моим даром? — Варя кивает. — А может к черту все? А, Варь? Я не выйду за него замуж. Запустится проклятие и мы обе сдохнем в кратчайшие сроки?

Я вижу, как слезы текут по ее лицу.

— Делай, как знаешь… Мне уже все равно.

Она устало опускается на стул, схватившись за живот, будто он у нее внезапно разболелся. Выглядит Варя, как старушка. И внезапно я всё понимаю. Всё логически становится на свои места: и почему она ведет себя так, почему отталкивала Кевина, почему прекратила бороться и, самое главное, почему убила Рэя, даже не попытавшись защититься.

— Варька… — Я в ужасе опускаюсь перед ней, за что ловлю удивленный взгляд родных глаз. — Ты беременна?

Удивление тухнет и на смену приходит смущение.

— Да…

— Давно?

— Две недели…

У меня в голове происходит замыкание: тысяча вопросов, тысяча фактов и опровержений.

— Ты же всегда аккуратная была…

— Врач говорит, что такое бывает… Контрацепция иногда дает сбой… Чертов сбой! — Она издает то ли вопль, то ли рычание со всхлипом, закрыв ладонями лицо. Пока Варя приходит в себя, я пытаюсь понять, что делать дальше. Боже! Мы в аду. Мы в таком болоте, что вырваться кажется невозможным.

— Кевин, я так понимаю, не знает…

— Я ему не сказала. Зачем? Сама виновата. Он ушел — и отлично! Его еще тянуть за собой. Марго, сучка, догадалась. Она сразу же почувствовала, что моя кровь изменилась. Сама знаешь, как Главные тонко чувствуют это…

— Что ты собираешься делать?

Варя разводит руками, готовая снова заплакать, но берет себя в руки и продолжает:

— Ничего. Я не знаю, что делать! Только ждать. Может, будет выкидыш? Я хотела избавиться от него… но не смогла… Я не смогла!

Последнее она выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, ее трясет от накатывающей истерики, она сжимает свой живот обеими руками. Я в ужасе от сказанного. Хватаю Варю и притягиваю к себе, гладя по волосам.

— Не вздумай, Варька! Не вздумай! Оставь его! Мы выкрутимся. Обещай, что его сохранишь! Обещай, Варя!

Я вытрясаю из сестры обещание. Она шепчет «да» и хватается за меня, как за последнюю свою надежду. Плачет. Варя никогда не хотела иметь детей, как и влюбляться в Инквизитора тоже не входило в ее планы. А тут… Беременность для нее это катастрофа, личное поражение. Варя никогда не хотела ни к кому привязываться, желая оставаться независимой, поэтому и выбрала Химер.

— Нам надо в Сенат, надо рассказать им все. Они должны знать, что творится тут…

— Они не пустят, глупая.

— А зачем ходить к ним?

— Что? Я тебя не понимаю…

— И не надо, Варя. Не надо! Но для начала надо убрать это чертово проклятие. Эй! — Я выжимаю из себя улыбку. — Я выхожу замуж! Ну-ка! Давай, поднимайся. Посмотри на нас. Обе опухшие от слез! Две мымры, ей-богу. У нас свадьба, а я невеста. Так что давай выглядеть соответственно. К тому же, радость какая: у меня будет племянник или племянница, а может сразу двое. Дети — это же круто!

Варя с ужасом смотрит на меня и на мою лихорадочную радость. Наверное, думает, что я спятила. Возможно и так. Но впервые за долгое время чувствую прилив сил и желание бороться. Да, пускай я потеряла возлюбленного, но Варя права, Рэй жив, а это много. Не надо жалеть меня и Оденкирка! Сейчас речь идет не о нас. Главное, дать шанс тому ребенку, который завяз вместе с нами. И, кажется, я знаю, что нужно делать. Будет больно, будет жестоко, но я прорвусь.