Инквизиция

— Помощь?

— Я так понимаю, что за время пребывания на стороне Инквизиторов вы привязались к… некоторым личностям. — Парень явно намекает на Рэя. Мне не нравится его хитрая ухмылка. — И думаю, вы не хотите, чтобы костер сжег ваших новых друзей.

Я медленно киваю; мне не нравится это. Кто он, откуда? Как бы его появление не принесло мне новых проблем.

— Наверное, вы так же не хотите, чтобы на костер пошли ваша сестра, жених и Марго?

Я снова киваю.

— Предлагаю сделку: вы опускаете некоторые детали той стычки, когда вас лишили памяти. Тем самым спасаете как и Химер, так и Инквизиторов.

— Кто вас послал? — Мне это не нравится.

Даниил странно ухмыляется.

— А кому вы больше сейчас доверяете, тот и послал.

— Почему я должна врать?

— А вы не понимаете, Анна? Если скажете о незаконном проколе пространства, то выяснится, зачем вас прятали и перебрасывали в другое место.

Он достает из кейса папку и кидает мне на кровать; черная обложка раскрывается, и я охаю. На меня смотрит Она с фотографии, прикрепленной к бумагам.

— Ага, значит, узнали. Ее, между прочим, звали Анжелина.

Меня прошибает холодный пот и ужас сковывает все тело. Этот Даниил знает больше, чем нужно. Я стараюсь сделать безразличный вид, но плохо получается: мои пальцы судорожно сжимают одеяло.

— Да не бойтесь вы так! Я же сказал, я на вашей стороне. И пришел помочь вам и вашим друзьям. Одна маленькая ложь, а сколько жизней вы спасете! И Инквизиторы не пойдут на костер за Immunitatem, и вы с Химерами останетесь с ее смертью на своей совести и несанкционированным порталом.

Мне нужна секунда, чтобы переварить услышанное.

— И что же я должна сказать?

Мой голос, будто чужой: звучит слишком хладнокровно по сравнению с тем, что творится внутри меня.

— Тогунде и Суду вы расскажете лишь половину версии: вы, Лукреция и Мадлен тренировали дары на стройке. Безлюдно, темно, смертные не видят. Вас находят Инквизиторы — Оденкирк, Булутер и Клаусснер. Они принимают вас за эту девушку и начинается драка, — он кивает на фотографию. Во мне волной поднимается тошнота.

Отлично! Я должна буду говорить, что меня приняли за мою собственную жертву.

— Затем, Лукреция непонятно зачем убивает Мадлен и самовзрывается, здание рушится, вы теряете память. Давите на то, что Лукреция была в последние дни невменяема, вела себя странно, кидалась из крайности в крайность. Сделайте ее виновницей вашей потери памяти. Понятно?

— Да…

— Суд должен поверить, что Саббат считал вас исчезнувшей Анжелиной.

— А если они проверят с помощью дара? Все же откроется! — Я в ужасе смотрю на Даниила.

Я же не дура! Понимаю, что существуют Архивариусы с дарами, выгодными для Суда.

— Не проверят. — Мужчина встает и забирает папку с кровати, задержавшись, чтобы разглядеть фотографию. — И еще, не говорите, слышите, не признавайтесь, что случилось и кто виноват в смерти Анжелины Хилл.

Из меня прорывается нервный смешок. Я не враг себе! А перед глазами так и стоит картинка, где тело девушки проткнуто острой пикой чугунного ограждения. Дурацкая случайность, которая стоила жизни девушке и из-за которой меня могут сжечь, а также всех тех, кто меня покрывал.

— Думаю, вам все ясно?

Я киваю в ответ.

— Тогда я пойду. Загляну к вам после допроса.

Уходит так же бесшумно, как и пришел. А меня всю трясет; приходится умыться холодной водой, чтобы прийти в чувство. Я вспоминаю тот вечер.

Была липкая знойная жара Иллинойса. На высоких каблуках я пьяная вывалилась со студенческой вечеринки вместе с Варей, которая всю дорогу хохотала, как припадочная, вспоминая чудиков, которых мы там встретили.

— Я хочу в кустики. — Варька, оглядываясь по сторонам, ринулась на чей-то газон с кустарниками.

— Эй! Ты не в России. Потерпи! Будь чуточку культурнее, — начала я подкалывать Варю, которая, хохоча, скрылась куда-то в темноту, оставив меня одну на дороге под горящими фонарями. — Ой, да ну тебя!

Затем мне пришла дурацкая мысль поколдовать: раз Варька справляет нужду на чьи-то маргаритки, почему бы мне не помракобесить? И я начала тушить фонарь за фонарем с дальнего конца улицы, взрывая лампочки магией. Они так весело взрывались, вырывая снопы искр, будто фейерверки, погружая в темноту участок за участком дороги, что я не услышала, как ко мне подошел кто-то.

— Именем Инквизиции, остановитесь. — Она промурлыкала откуда-то со стороны.

Я не вздрогнула, а лишь обернулась, чтобы посмотреть, кто это тут подал голос. Передо мной стояла девушка в ультракоротких шортах и с уложенными волосами, по которым было видно, что она потратила на завивку час, как минимум. Она была позёршей. Странные наигранные движения, которые считала крутыми.

— А ничего, что магия в людных местах запрещена?

— Отвали.

— Эй! Поуважительней с Инквизиторами!

И я сделала то, что сделала бы Варя: толкнула ее магией.

— Ах ты, стерва! Я обвиняю тебя в нападении на Инквизитора! — и тут меня прорвало, я захохотала над ней. За что незамедлительно получила разряд, сбивающий с ног. От ярости я не услышала, как вышла к нам Варя. Меня было не остановить: я послала вязь Пут, и та накинулась на шею девушки, душа Анжелину. Инквизитор растерялась и попыталась сбросить невидимую веревку, пятясь от меня, после чего сама же спотыкнулась, зацепившись ногой за свою же ногу, и неуклюже упала на маленькую острую пику небольшого ограждения палисадника перед чьим-то домом. Там пик-то было всего пара штук! Но она падает именно на острие одной из них. Чуть правее, и всё бы обошлось. Но видно, это была ее Судьба в виде пики на витиеватом ограждении.

Девушка упала, и я даже не поняла, что с ней: Анжелина странно выгнулась на ограждении, будто прошел спазм через все тело с каким-то страшным всхлипом, а затем обмякла. Я подбежала и попыталась снять Инквизитора. Липкая горячая кровь заливала мои руки и асфальт, и ее было так много, что казалось: проткнули пакет с кровью, и она вся выливается через дырку в целлофане. Попробуй удержи, закрой брешь. Мой дар оказался бесполезным. Пика вошла слишком глубоко, повредив аорту. Смерть была мгновенной от потери большого количества крови. Я сделать ничего не смогла. Пока я сидела на дороге вся в крови Анжелины, держа её на своих коленях, и ждала, что небеса сейчас развернутся надо мной и убьют яркой вспышкой молнии, Варька пыталась сохранять спокойствие и ясность ума. Сестра незамедлительно вызвала Марго и Виктора, а те уже замели следы за мной, куда-то спрятав тело несчастной. Через пару дней активизировался Сенат, выискивая пропавшую. Они вышли на нас в Британии, в Ливерпуле, поэтому Сестры срочно меня перепрятывали. Попробуй, докажи, что это была случайность, что я не хотела ее смерти. Там оставались следы моей магии, к тому же обнаружена кровь. Говорят, был еще какой-то след, какая-то зацепка, приведшая расследующих Архивариусов к нам в Ливерпуль. Не знаю… Но я себя никогда не прощу за то заклинание.

Я плохой человек, Рэй. Смотри, я своей рукой уже убила троих. И если ты считал Химер бездушными, то Анжелина была человеком, притом из твоих. Снова Судьба смеется надо мной и просит спасти тебя, Оденкирк, закрываясь личиной этой девушки. Это ужасно! Пожалуйста, кто-нибудь, сотрите мне память…

Court

В тишине каждый звук громкий. В одиночестве каждая мысль едкая, а воспоминания слишком яркие и живые. Все, что могу делать в карцере — это выпадать из реальности, полностью погружаясь в прошлое, где всё настолько ощутимо, что при воспоминании о вкусе молока, чувствую его мягкий домашний привкус, а о запахе роз, слышу еле уловимую сладость в воздухе. Что уж говорить о человеке, к которому постоянно обращаюсь в мыслях. Я одержима Рэйнольдом. Это лихорадка. Каждый день поднимаюсь с мыслью о нем, прохожу все круги ада и засыпаю с острым одиночеством в сердце и желанием оказаться в его объятиях: и пускай, что он плохой, я тоже не святая, пускай игрался с моими чувствами и делал из меня Инквизитора, готова простить, лишь бы снова уснуть рядом с ним. Я ничего не делаю в карцере, утро начинается с разглядыванием пейзажа за окном, где снег и сине-зеленые ели, а затем просто сворачиваюсь калачиком и лежу. Есть не хочется. Совсем. Отказываюсь от еды, переходя на режим ожидания.