Кто ищет…

— И в чем выражается эта неравнодушность?

— Виктор пару раз интересовался их настроением, настойчиво предлагал позаниматься дополнительно после лекций…

— И всего-то?! — Аня хмыкнула, хотя внутри по-прежнему все сжималось. — Так это ерунда, а не интерес! Тем более что, насколько я знаю, Лариске и впрямь не помешает позаниматься лишний раз. Хотя… из этой идеи может выйти толк…

— Чего ты задумала — признавайся! — Карина пихнула ее локтем в бок.

— Нет. Пока не скажу — вдруг не получится.

— Ну вот, я ей почти все рассказала, а она мне — ничегошеньки…

— Почти? Что-то еще?

— Да, — при этих словах глаза Карины заблестели. Она наклонилась к Аниному уху и зашептала, — Васькина подруга — Талия, живет где-то в твоем районе, так она мне полночи втирала, что у твоей мамы — хахаль молодой!

— Чего? — Аня опешила.

Как это так?! Она прозевала роман собственной матери? Всегда, когда на ее горизонте всплывал очередной воздыхатель, Аня была в курсе и энтузиазма родительницы не разделяла. Все эти Георгии и Иваны равнодушно трепали дочку «возлюбленной» по голове, заглядывая масляными глазками в вырез ее платья. Каждый раз мать приходила счастливая, с букетом или пакетами из бутика, а потом, через месяц-другой, ревела ночи напролет после очередного «разрыва».

Наверное, поэтому понятие «мамин ухажер» у Ани не вызывало ничего, кроме неприязни. Со временем она стал делать все, чтобы извести потенциального кандидата. Почти всегда — успешно. Рано или поздно претендент на руку и сердце не выдерживал подначек и откровенных истерик и срывался на Аню, после чего у мамы всякое общение с деспотом и грубияном прекращалось.

Но уже несколько лет никакой влюбленности за матерью не замечалось. И на тебе — молодой хахаль! Тут же перед глазами встал недавний «кол-лега», крепко сжимавший ее ладонь.

— Бли-и-ин! — протянула Аня, оглушенная догадкой. — Я ж его видела!

— Вот и я про то же! Уже Васька в курсе, а лучшая подруга ни сном, ни духом!

— Кариш, так ведь и я была не в курсе! Но теперь догадываюсь, что вчерашний коллега на самом деле очередной альфонс!

— Ну ты даешь! Какой коллега? Твоя мама и подруг-то в дом не зовет, а тут — коллега! Конечно, я могу предположить, что он развозит цветы в одном из магазинов Марины Вячеславовны, но раз она решилась привести его в дом, то дело — труба.

— Почему? — Аня все еще переваривала информацию, поэтому не уловила, куда клонит подруга.

— Потому что у них все серьезно! И пригласила она его не просто так — чайку попить, а чтобы вас познакомить. Только не решилась. Но это конечно, если мама знала, что ты дома…

— Знала… — вздохнула Аня.

Новость про «Сережу» вытеснила из мыслей Виктора Андреевича. Обида застряла в горле, глаза заслезились. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. Аня шмыгнула носом и бросила недоеденную плюшку на стол, по которому бесцеремонно ползала муха. Почему мама не сказала ей правду? Зачем надо было тащить в дом этого засранца без предупреждения? Обида ширилась, раздувала грудь, наполняя каждый вдох болью. Ничего, будет и на ее улице праздник!

Весь оставшийся день прошел в черных тонах. Настроение плескалось на нуле, нудные лекции проскакивали мимо ушей, не впечатлил и трояк по контрольной. Даже сидя на теории государства и права, которую вел Виктор Андреевич, Аня представляла, как закатит маме грандиозный скандал с заламыванием рук и горючими слезами. Последние так и просились наружу, но она держалась. Дорога до дома показалась бесконечной. Наконец-то Аня добралась до знакомой железной двери. Ярость кипела в душе, на ум приходили хлесткие слова, одно другого обиднее и ядовитей. И больше всего на свете хотелось, чтобы мама сейчас была дома!

— Ну, держись, Серожа, — зло прошипела Аня, ковыряя ключом в замочной скважине.

Глава 5

Вопреки ожиданиям, мамы дома не оказалось. Аня легла спать, демонстративно не притронувшись к сырникам и рассольнику, оставленным на кухне с запиской «не забудь пообедать, сметана в холодильнике». Едва она прикрыла глаза, как ее поглотил тягостный плен сна.

В нем Аня превратилась в маленькую девочку, потерявшуюся на рынке. Ходила между рядами с серыми фигурами за прилавками, звала маму и плакала. Чувство одиночества и безысходности поглотило ее. И чем дальше продвигалась, тем сильнее страх сковывал сердце. Потом четкая картинка расплылась, и в этом сумрачном сгустке слышался чей-то разговор. Кто-то невидимый натужно ругался и кричал, вот только слов разобрать не получалось. Это был бессвязный монолог, оседавший в душе раздражением и обидой. «Когда же я все-таки проснусь», — мелькнула мысль. И тотчас Аня увидела себя во сне спящей — мерное дыханье, тонкая синяя жилка, подрагивающая на шее. Картинка не давала покоя — было в ней что-то странное, пугающее. Миг — и похожее на нее как две капли воды видение приподнялось, из его рта высунулся раздвоенный язык, зрачок вытянулся наподобие змеиного, а радужка пожелтела. Оно сползло с кровати, зашелестело пестрым длинным туловищем по полу. Даже сквозь сон Аня почувствовала холод, пробиравшийся к сердцу. Видение вплотную приблизилось к маме, которая призрачной тенью возникла неподалеку. Она стояла спиной к змее с Аниным лицом и пела знакомую колыбельную. Вот, чудовище подползло ближе к маминой ноге, повернулось и ехидно подмигнуло Ане. Она догадывалась — еще немного и змеище ужалит самого дорогого человека. В ту же секунду Аня ощутила чье-то дыхание на коже, вскрикнула и проснулась.

Мама сидела на кровати и щупала ей лоб прохладной ладонью. Присутствие родного человека обрадовало, знакомый с детства запах с легкой примесью духов успокоил. Забыв про желание устроить скандал, Аня бросилась матери на шею и крепко обняла.

— Что такое? — в мамином голосе сквозила тревога.

— Кошмар приснился…

— Это просто сон, — она улыбнулась, погладила Аню по волосам. — Как себя чувствуешь? Заболела? Почему не поела?

Мама принялась заваливать ее вопросами, или, как Аня говорила подруге «душить заботой». Слова про обед напомнили о злосчастном Сергее. Жажда скандала вспыхнула с новой силой, глаза заранее наполнились слезами, губы задрожали. В груди разрослась досада, отдавая в горло пульсирующими толчками. Аня отстранилась, вперилась взглядом в мамины глаза и процедила:

— Сейчас это неважно. Я все знаю.

— Ты о чем? — похоже, она и впрямь не догадалась, о чем речь.

— Я про твоего нового коллегу-любовника.

Аня ждала привычной реакции: оправданий, заискиваний, убеждений, истерики, но мама оставалась спокойной. Только нахмурила брови и поджала губы.

— И что с ним не так? — сухо спросила она.

— Как ты могла скрывать это от меня?!

— Я не обязана посвящать тебя в подробности личной жизни. Тем более зная, как ты относишься к моим поклонникам.

— Потому что все они — козлы! Неужели ты не помнишь, сколько раз тебя бросали! — Аня перешла на крик. Из глаз брызнули слезы.

— Помню. Но иногда мне кажется, что причина не в них…

— Ты хочешь сказать, я виновата, что нормальные мужики обходят тебя стороной?!..

Хотелось наговорить гадостей, уязвить, вывести ее из себя. Аня знала, как этого добиться. Слова вылетали, будто пули из автомата — одно убийственнее другого. Но должного эффекта не получилось. Мама отвернулась к окну и тяжело вздохнула.

— Нет, наверное, дело во мне… — дрожащим голосом произнесла она. — Если моя дочь выросла хамкой, значит, я виновата. Виновата в том, что растила в любви и заботе, потакала капризам… Именно поэтому я не стану лить слез и взывать к твоей совести… — сказала она и добавила вполголоса, — жаль только, что воспитывала тебя без ремня… Может быть, он сумел бы вколотить хоть немного уважения!

Аня опешила. Никогда еще мама не была так невозмутима, когда они ругались. Даже двойки в школе вызывали больше шума, чем сейчас. Да и не говорила она так раньше… От ее слов стало невозможно обидно! В разговорах с подругами Аня часто осуждала тех, кто наплевательски относится к родителям, хвасталась отношениями с матерью. Теперь же выходило, что она ничем не лучше них. Но ведь это не так! Она хочет оградить мать, открыть ей глаза! Вот только как это объяснить?