Кто ищет…

— Для начала, конечно, неплохо, — он усмехнулся. — Но тебе все равно придется сказать правду. И чем дольше тянешь — тем больнее будет вам обеим.

Марина прикрыла глаза ладонью. К горлу подступил ком, не давая вздохнуть. Почему любимый вот так просто толкает ее на конфликт?

— Не дави на меня, — выдавила она сквозь застрявшие в гортани слезы. — Не представляешь, как это тяжело…

— Лапуль, — Сергей снова перешел на ласковый тон. — Ты можешь еще сотни раз тыкать в глаза тем, что у меня нет детей, но это не значит, что я тебя не понимаю. И пусть отца алкоголика нельзя сравнить с умницей дочкой, поверь, порвать с ним было не легче, чем тебе объясниться с ребенком. Причем я знал, что после ряда процедур навсегда перестану вызывать у родителя интерес. Но ради того, чтобы оградиться от его пьяных выходок, пропажи из дома кровно заработанной бытовой техники и постоянных скандалов, я это сделал…

Он замолчал, а Марина сжала его руку, сочувствующе заглядывая в глаза. Конечно, сравнение дочери с пьяным отцом покоробило, но она уже привыкла к особенностям общения с Сергеем. К тому же такого от любимого она еще не слышала. Да и не видела его настолько откровенным, ранимым, похожим на промокшего котенка. Захотелось прижать его к сердцу и гладить по голове.

— Не стану врать, что теперь стало хорошо и комфортно. Мне не хватает его дружеского отношения, крепкого рукопожатия, совета… Он ведь не всегда был облезлым стариком с воспаленными глазами… Знаешь, мне просто больно смотреть, во что он превратился без матери… И если хочешь, можешь считать меня трусом, но я не смог больше обзванивать обезьянники и бегать за ним, прикрывающим срам газетой, по всему району!

Сергей замолчал, прикрыл глаза, словно боролся с наплывающими слезами. Марина боялась шелохнуться, чтобы не спугнуть миг откровенности.

— Так вот, если не хочешь запустить дочь так же, как я сделал с отцом — поговори с ней сейчас. Даже если она не сразу поймет, то со временем разберется, что к чему. Потому что чем дольше тянешь, тем страшнее становится…

Он замолчал и отвернулся, постукивая костяшками пальцев по столу. Марина взяла его руку и прижала к щеке, а потом — поцеловала.

— Не сердись, — произнесла она, вложив в эти слова как можно больше нежности. — Я обязательно поговорю с Анютой. Сейчас-то понимаю, что вот так сталкивать вас лбами, по меньшей мере, глупо. Я поговорю с ней наедине — надо только собраться с духом.

— Я не тороплю, но очень прошу — не затягивай.

Сергей повернулся, прижался к ней лбом, заглядывая в глаза. Марина прикоснулась к нему губами, почувствовала ответный импульс и прикрыла веки от удовольствия. Какой же он все-таки замечательный! И теперь уже не осталось сомнений, что Сергей ее любит. По-настоящему! Чего никогда не встретишь в растянутых сериальных сюжетах или глянцевых историях о романах знаменитостей. Сердце затрепыхалось, быстрее разгоняя кровь, внизу живота зажглись «озорные искорки». Поцелуй становился все откровеннее, с губ Марины невольно сорвался стон наслаждения. Она на миг испугалась, что Анюта это услышит, но из комнаты дочки по-прежнему доносилась музыка.

Глава 4

Просторный зал с рядами столов и скамеек, оставшиеся с советских времен цитаты «великих» в деревянных рамочках, развешанные по стенам, чахлые цветы с высохшей и потрескавшейся землей на подоконниках. Университетская столовка со стандартным комплексным питанием и собственной выпечкой. Толпы студентов, стремящихся утолить голод пусть и не гранитом науки, так хотя бы борщом со сметаной, напирали друг на друга, толкаясь подносами. Аня сидела на подоконнике около выхода и уплетала плюшку с компотом. Рядом устроилась Карина с питьевым йогуртом в руках.

— Ну, рассказывай, чего надыбала! — нетерпеливо произнесла Аня, едва дождавшись, когда подруга справится с диетическим перекусом.

— Я же тебе уже все на лекциях написала, — запротестовала Карина, отщипывая у подруги кусочек плюшки.

— Ну и что! Хочу подробностей! — Аня капризно надула губы, делая вид, что обиделась.

— Так за сорок минут ничего, что тебя интересует, не изменилось! Холост, одинок, в порочащих связях не замечен… хотя, постой!

От этого внезапного восклицания Аня едва не подавилась. Откашлялась и тут же уставилась на подругу с молящим взором «не томи!». Но Карина замолчала, хитро поведя бровью.

— Ну чего там, говори скорее!

— А вот фиг тебе!

— Вредина! — выпалила Аня и отвернулась, скрывая досаду.

— Нормально! Я для нее жизни не жалею — лезу на тусу Васьки и ее отмороженных подружек, а она! Вот и дружи с тобой после этого!

Карина нахмурилась и скрестила руки на груди. Попасть на вечеринку к местной интриганке и мисс «вседозволенность и всеосведомленность» — однокурснице Василисе Глушко, не составляло труда. Другое дело, что особым желанием никто, переваливший за второй курс, не горел. По крайней мере, из тех, кого смело можно назвать адекватным.

Те же, кто хотел острых ощущений и самоутверждения, с упоением гоняли по ночной Москве в тачках Василисиных криминальных дружков, или падали от усталости в ее квартире, которую родители подарили дочке на совершеннолетие. Неудивительно, что дня не проходило, чтобы соседи не скандалили с Васькой из-за громкой музыки, криков и шума, а иногда и из-за страстных стонов и визгов. Причем, все эти подробности виновница сплетен сама разносила по универу.

Но кроме своих тайн, Василиса знала и чужие, чем никогда не брезговала пользоваться. Она собирала информацию повсюду и на всех, заполняя ей голову, словно электронных банк данных. И если сама не помнишь, где и с кем провела каникулы два года назад, Васька без труда могла «помочь» твоей памяти. Кроме студенческих секретов, она осведомлялась и о преподавателях. Причем такими, которые и сами они не всегда знали.

Наверное, поэтому с Васькой никто не горел желанием связываться. Но многим приходилось с ней отвисать, так как не редко в ход шли подначки с намеками и откровенный шантаж.

— Тяжело пришлось? — Аня обняла подругу за шею, виновато заглядывая в глаза.

— Да уж не просто! — Карина еще дулась, но продолжила обиженным тоном: — Конечно, перепить меня трудно, поэтому текилку-то они зря подливали, но вот Васькин дружок! Это клиника! И кликуха у него такая смешная… то ли Лысый, то ли Череп… В общем, достал он меня порядком, все в затылок дышал и хвостом ходил. А под конец порывался проводить и вообще предложил встречаться! А сам — длинный, тощий, а рожа широкая и шея толстая, еще и зубы золотые!

Она передернула плечами. Аня представила нового «воздыхателя» подруги и невольно засмеялась.

— Тебе смешно! А мне пришлось до дома с газовым баллончиком в обнимку ехать — всюду этот придурок мерещился!

— Ты умничка! И я тебя обожаю! Только не томи уже!

Карина озорно усмехнулась, слезла с подоконника и устроилась на ближайшей скамейке. Жестом поманила Аню к себе.

— Так вот, я у Васьки ненароком поинтересовалась про нового препода, и она говорит, что Виктор наш уже месяц как лекции читает у старших курсов. Отчитает — и домой. Личная жизнь если и есть, то покрыта толстым слоем мрака — никто ничего не знает и не слышал. Единственное — он неравнодушен к приемышкам с пятого курса.

— Приемышкам? Это к Лариске с Люськой что ли?

Аня нахмурилась. По сердцу коготками прошлась ревность. Неужели вместо того, чтобы заглядываться на стройных девчонок из благополучных семей, Виктор Андреевич предпочел ухлестывать за беспородными серыми мышами. Люда Юркова и Лариса Ивашкина учились на юридическом, как и Аня с Кариной, но на курс старше. Половина универа, с легкой руки Васьки, дразнила их в глаза и за глаза.

Люда — выпускница детдома — тихая, спокойная, задумчивая, с глубокими серыми глазами и вечно наползающей на них длинной челкой, поступила на бюджетное место. Лариса — бойкая, озорная, высокая и худая — училась платно и жила с мамой и папой, но пронырливые Василисины «наушники» вызнали, что она им не родная. Несмотря на то, что девушки друг на друга не походили, доставалось им от остальных студентов одинаково. Сама Аня никогда девчонок не обижала — просто не считала недостатком то, что кому-то не повезло в жизни. Но теперь неприязнь и досада разливались в душе, заставляя скрежетать зубами.