Кто ищет…

— Да, что-то неважно себя чувствую…

— Так может, останешься дома? — Аня забеспокоилась — неужели, что-то серьезное?

— Не могу… — отложив ложку, ответила мама. — А идти так не хочется…

Из гостиной послышался шорох и скрип дивана. Похоже, Сергей проснулся и собирает постель. Мама поморщилась, словно он не ее любимый, а дальний навязчивый родственник.

— Пойду, прилягу, — произнесла она, вставая из-за стола. — Посуду помоешь?

— Конечно, — Аня тоже вскочила и принялась убирать тарелки. — Ты иди, отдыхай. Может, в аптеку сбегать или еще чего?

Мама улыбнулась, погладила ее по волосам.

— Не надо. Все хорошо, просто я очень сильно устала.

Через несколько минут после того, как мама ушла, в дверном проеме кухни показалось заспанное лицо Сергея. Заспанное и хмурое.

— Привет, — произнес он, почесывая затылок.

— Привет. — Аня вытирала посуду, убирая сухие тарелки на полку.

На кухне повисла тишина. Расспросы по поводу отношений между мамой и Сергеем казались некорректными. По крайней мере, пока мама была дома.

— Что на завтрак? — Сергей плюхнулся на уголковый диванчик.

— Каша, — Аня приподняла крышку кастрюли, — была…

Он хмыкнул, подошел к ней.

— Ну что за детский сад!

— Поссорились? — не выдержав, вполголоса полюбопытствовала Аня.

— Ага, — Сергей шагнул к холодильнику. — Видишь, даже кормить меня не хочет. Хорошо еще, колбасы купила.

— Это я вчера, — опираясь на раковину, лицом к нему произнесла Аня. — Чего не поделили-то?

— Не знаю, — неохотно ответил Сергей, нарезая бутерброды. — Спросил у нее, когда пойдем брачный контракт подписывать и в ЗАГС подавать, а она вспылила… А что там вчера было? Расскажешь?

— Ну не сейчас же! Мама пока дома, а потом мне в универ надо.

— Понятно…

Сергей налил в стакан молока из холодильника, сел за стол и принялся завтракать.

— Мне тоже надо на квартиру съездить. Может, пересечемся?

— Давай.

Аня кивнула и направилась к выходу, но уйти не успела.

— Компанию не составишь? — отвлекшись от еды, окликнул Сергей. — Как-то неуютно одному есть. Привык уже с Маришкой… — Он замялся и снова приступил к завтраку.

Аня вернулась, села на соседнюю табуретку и, как недавно мама, подперла щеку рукой, наблюдая за убывающими в Сергеевых руках кусками хлеба и колбасы. Он поднял глаза, отпивая молока, а потом отставил стакан и улыбнулся.

— Анька, вот ты на мать не похожа совсем, а жесты, мимика — один в один.

— Бывает, — философски-шутливо ответила она, отвечая улыбкой. — Ты с нами годок-другой поживешь, и тоже станешь походить.

— Да, наверное… — Сергей погрустнел.

Разговор развалился, и теперь они сидели в тишине, разбавленной стуком кухонных часов. Что такое три бутерброда для мужчины? Максимум пять минут делов и изжога. Сергею потребовалось не больше. Стряхнув крошки со стола, он встал и подошел к раковине — мыть стакан. Аня не стала дожидаться — отправилась к себе. И без того поняла, что ляпнула что-то не то, и теперь чувствовала себя виноватой. Ни мама, ни Сергей ничего не рассказывали, поэтому оставалось только догадываться, что между ними произошло. И все больше Ане казалось, что ссора случилась из-за ее слежки. От этого становилось еще хуже, но вернуться назад нельзя. Зато можно ретироваться, чтобы в одиночестве глушить воззвания совести.

Через два с половиной часа душная заполненная маршрутка, натужно рыча и пуская выхлоп, мчала Аню в университет. Она сидела в самом конце микроавтобуса, наблюдая за черными клубами дыма, тянувшимися за ним. Машины, немилосердной волей госпожи пробок вынужденные пристраиваться сзади чадящего общественного транспорта, пытались резко перестроиться, уступая место другим «счастливчикам». Аня скользила взглядом по разномастным авто и их владельцам — насколько могла рассмотреть. В каждом салоне кипел островок отчужденной жизни. Мужчина сосредоточенно вцепился в руль, зорко следя по сторонам — на номере код Питера. Может, впервые в Москве, вот и насторожен, растерян? Рядом — девица с броским макияжем беззаботно трещит по телефону. А на той стороне улицы мечется пешеход, пытаясь проскочить четыре полосы дороги. Неужели не видит надземного перехода над головой?..

Маршрутка дернулась, опрокидывая пассажиров, которым не повезло занять сидение. На Аню грудью навалилась плотная женщина в строгом костюме, в нос ударил острый запах ландыша. На ее лице, словно маска, скопилось равнодушие. Словно она, как компьютер, включила ждущий режим. Доедет до нужной остановки и отомрет, расталкивая соседей локтями. Как и почти все попутчики… Город либо ломал людей, либо превращал в роботов, которые оживали только дома, в кругу родных и близких, а иногда и вовсе оставались искусственными…

Сдержав чих, Аня выбралась из-под грузного тела попутчицы и принялась пробиваться к выходу. С радостью глубоко вдохнула, освободившись из железного плена микроавтобуса. Но тут же не сдержалась и чихнула, спугнув воробья, ютившегося под крышей пластиковой остановки.

До университета оставалось несколько шагов, но чем ближе Аня подходила, тем больше ею овладевала тревога. Мотивы Бориса Венедиктовича оставались загадкой, но, если верить слухам, в изобилии витавшим под сводами универа — хорошего ждать не стоило. Декан принадлежал к типу людей, которые во всем и везде ищут корысть. Если когда и было иначе — история об этом умалчивала.

Подавляя волнение, Аня преодолела ступеньки крыльца, проходную с улыбчивым охранником дядей Федей, недоуменно проводившим ее взглядом. Два лестничных пролета — и она шаркала кроссовками по широкому коридору, по углам которого прятались тени. Здание университета не подавало признаков жизни — пустые аудитории, тишина, сквозившая отовсюду… Суета, говор студентов, превращавшийся в подобие сверчкового стрекота, размеренные звуки преподавательских голосов, резкие выкрики или грозные наставления, столовская толкотня… Все это испарилось с наступлением каникул. Вот только сейчас казалось, что здание этому не радо. Легкий ветерок, просачивавшийся в открытые форточки, наполнял лестничные пролеты вздохами, словно универ скучает по тем, кто лишал его покоя. Да… Никому не нравится одиночество. Даже каменным стенам.

Аня остановилась перед деканатом. Огромная железная дверь, обшитая кожей, золотистая табличка с крупными буквами. Прислушалась. Шорох бумаг, но он доносился из соседней аудитории. Вот, кто-то прошелся по коридору, стуча каблуками, звон мобильного, приглушенный голос… Нерешительно потоптавшись перед дверью, Аня постучала по мягкой обивке, а потом заглянула в кабинет.

Место секретарши Ирины пустовало. Правда, судя по разбросанным на столе бумагам и косынке, мерцавшей на мониторе компьютера — это явление временное. В два шага преодолев расстояние от двери деканата до непосредственно — Бориса Венедиктовича, Аня застыла. Всмотрелась в окно — серая бесформенная туча гналась за солнцем, стая ворон бороздила небо, мечась из стороны в сторону… Дверь резко распахнулась, на пороге — среднего роста полный мужчина в очках. Широкая лысина прикрыта волосами с затылка, куцые кляксы бровей, крупный нос с мелко подрагивающими ноздрями, тонкий рот с пухлой верхней губой. Борис Венедиктович недовольно окинул приемную взглядом и засопел.

— Где ее носит? — бесцеремонно буркнул он, кивая на сиротливый стул секретаря.

Ни тактом, ни особой вежливостью, декан не отличался. В любезность его могла повергнуть только очередная проверка.

— Здравствуйте, — пискнула Аня. Вид Бориса Венедиктовича действовал на нее, как удав на кролика. — Не знаю.

— А! — он махнул рукой, развернулся, чтобы вернутся в кабинет, но остановился. Его взгляд, как бы говоривший «чего вам всем от меня надо?!», уперся в Аню.

— Вы меня вызывали, — чувствуя, как дрожь ползет к коленкам, ответила она.

— Я? Хм… А…

— Вострикова Анна… — Конечно, декан не обязан знать всех студентов в лицо.

— Вострикова… Вострикова… — перебирал Борис Венедиктович, видимо, пытаясь вспомнить, что ему понадобилось от этой студентки. — Заходи, только времени у меня в обрез — говори все поскорее, — сразу установил рамки декан.