Опрометчивые желания

— Нет, — ответила она, мотая головой.

— Так что же тогда? — удивленно спросила миссис Глория.

— Нет… Он… — Мари захлебывалась словами. — Он меня… продает…

Брови миссис Льюис взлетели на лоб. Похоже, она не сразу поняла, насколько это страшнее интересного положения от «рук» мистера Энтони. Несколько секунд хозяйка гостиницы то хмурилась, то недоуменно смотрела на Мари, а потом лицо ее заполнилось гневом.

— Тебя опять выставят на аукцион?! — эхом по кухне загрохотал ее голос. — Какая низость! А мне уж стало казаться, что этот мистер Джортан порядочный человек!

Мари ухватилась за руки, которыми миссис Глория принялась активно жестикулировать, прижала их к груди.

— Он хороший человек, — в груди распирало от желания оправдать господина, хоть и самой больше не верилось в его благородность, — но вчера… Вчера он повез меня на бал к старому другу — сэру Шелди-Стоуну. Вот он и объявил, что мистер Энтони продаст меня через три дня… Раньше мистер Энтони ни разу не обмолвился про продажу. Мне кажется, что в Лондоне случилось что-то, из-за чего он вынужден…

— Дочка, ты сама-то в это веришь? — получив вместо ответа опущенный взгляд, миссис Льюис продолжила. — Эти богатые снобы одинаковы, Мари, они играют в чувства, не имея за душой ничего, но как только получают свое — весь пыл пропадает, словно его сдувает сквозняком…

— Он ничего не получил, миссис Глория, — робко возразила Мари, ощущая, как иссякают слезы, а в душу расползается мерзлая пустота. — Совсем ничего…

Рука миссис Льюис легла на ее плечо.

— Кто знает, какие причуды у этих богачей, дочка? Они играют с нами, как с соломенными куклами, не жалея бросать надоевшую в костер. А этот сэр Шелди-Стоун? Я слышала, он гадкий шутник и обольститель. Не он ли присмотрел тебя себе?

На кухне повисла тишина. Миссис Глория задумчиво перебирала пуговицы у воротника кофты, Мари тоже молчала, со страхом ловя стук собственного сердца. Неужели, жена Тони права, и мистер Энтони отдаст ее на растерзание и забаву сэра Алроя? В это и верилось и не верилось. Вспоминалось, как мистер Джортан был рассержен, когда услышал про продажу и вместе с тем, как дружелюбно он расстался с сэром Шелди-Стоуном.

— Миссис Льюис, — нарушил молчание вошедший мистер Тони. — Вы собираетесь домывать посуду или так и будете мешать девочке завтракать?

Он перевел взгляд с жены на Мари и тут же нахмурился.

— Похоже, в этом доме я обо всем узнаю последним…

— Мистер Джортан продает Мари через три дня, — оборвала его миссис Глория. — И вполне возможно, что у него есть договоренность о покупке с сэром Шелди-Стоуном.

Тони Льюис на мгновение застыл с открытым ртом, словно пытался разобраться в услышанном, после чего между его бровей пролегли две продольные складки.

— Это правда, Мари? — зачем-то уточнил он.

Смелости ответить не нашлось, она лишь кивнула.

— Вот что, — подходя ближе и переходя на шепот, произнес мистер Тони. Он принялся задавать вопросы, совершенно не давая при этом времени ответить, словно уже все решил за нее. — Как вижу, ты не очень хочешь снова попасть на торги? Думаю, господство мистера Джортана тоже не показалось тебе медом. Хочешь, я помогу тебе бежать? Не надо так пугаться, я знаю надежных людей — они помогут тебе скрыться, дадут кров и кусок хлеба. Пряничных домиков не обещаю, но ты будешь свободна.

Глаза мистера Льюиса загорелись лихорадочным огнем. Мари оглушало догадкой — этот человек не просто хозяин одной из лондонских гостиниц. Он — мятежник, про которых с надеждой и отчаянным блеском в глазах шептались родители по ночам, когда думали, что дети спят и ничего не слышат. Вот они какие — бесстрашные храбрецы, бросавшиеся на полицейских с револьверами и отнимавшие кровавые деньги у алчных богатеев.

— Что ты набросился на девочку, — с опаской в голосе проворчала миссис Глория, вставая из-за стола и возвращаясь к тарелкам.

— Я согласна! — воскликнула Мари, чувствуя, как голова бросается в пляс.

Сердце бешено колотилось, словно по нему стучал барабанщик, ее трясло, но она точно знала, что отказавшись сейчас, больше никогда не сможет стать свободной. А если Мари хочет быть свободной, ей давно пора научиться решать за себя. «А как же мистер Энтони?» — мелькнула мысль. Но она отогнала ненужную жалость к этому человеку, кляня себя за чрезмерную привязанность к нему.

— Значит, решено. Я переговорю кое с кем, а потом дам знать и в ту же ночь заберу тебя отсюда, — подытожил мистер Льюис и тут же переменился в лице, словно не было сейчас слов, смахивавших на заговор. — Пойдем, я тебя провожу. Хлеб возьми с собой.

Мари послушно вернулась в комнату, снедаемая сомнениями и радостью. Похоже, Господь не совсем забыл про нее! Но пастор Джорж из церквушки на Мелони-стрит частенько говорил, что связавшись с мятежниками, они продадут душу нечистому… Нет. Не может быть так, что став свободным, человек нарушил закон Божий. Она же не станет никого убивать или грабить, просто уйдет.

Глава 16

Плотнее запахнув кашемировое пальто, Энтони шел вдоль улицы. Конечно, стоило бы взять кэб, но до Оксфорд-стрит, на которой расположено здание «рынка рабами», было не так далеко. К тому же, Энтони собирался заглянуть в ломбард — сдать золотые часы на цепочке, доставшиеся от отца. Наверняка, торги расписаны на две недели вперед, и придется дать взятку, чтобы распорядитель подыскал местечко к третьему дню.

Крепкие каменные дома сменялись деревянными с покосившимися окнами, булыжные мостовые — мощеными досками, но все это мелькало и не задерживалось в памяти. Перед глазами стояла только Мари. Вчера она ждала объяснений — каким жалостливым и просящим был ее взгляд! Но Энтони струсил, отпуская все на самотек. Боялся, что начав говорить, ища оправдания, не выдержит и порвет сделку с Алроем. Именно этого хотелось вчера, когда она так трогательно и проникновенно пела. В тот миг Тони забыл обо всем, а когда песня кончилась, решил, что никогда и ни за что не продаст Мари. Пусть придется спустить остатки имущества, чего, впрочем, едва хватит раздать долги и купить хижину в пригороде. Пусть придется начать работать ему — аристократу по крови и до мозга костей. Пусть не каждый день в животе будет кусок хлеба, но он все равно станет самым счастливым на свете! А как иначе, ведь он будет жить с любимой женщиной. Не рабыней, превращенной в наложницу, а законной супругой. Все это крутилось в голове, погружая в блаженство. В ту самую секунду Энтони был готов проклясть прошлое и отречься от всего ради Мари… если бы не Алрой.

Он довольно ловко вернул Энтони в среду убогой в своем консерватизме Англии. Да, никто из нынешних друзей и знакомых не одобрит связи с нищей, пусть и законной супругой. И выкупная система тут ни при чем. Дай Энтони свободу Мари — ее и тогда не принимали бы за большее. Все дело в проклятых капиталах, а не отметках в паспортах. Высший свет не принимает иных доказательств свободы, кроме банковского счета и акций на многие сотни фунтов стерлингов. И в скором времени он, висящий на краю бедности, может сам лишиться этой свободы.

Теперь Энтони сгорал от стыда, что, несмотря на внутренние противоречия, с радостью принял самоуправство Шелди-Стоуна. И злился-то не на него, а на самого себя за ничтожность, за неспособность бороться за счастье. Безвольный башмак — вот кто он! На какую ногу оденут, как зашнуруют — так и пойдет, полагаясь на других и виня их в бедах.

Скрипнув зубами, Энтони резко остановился, оглядывая улицу, на которую забрел: кирпичные дома с занавешенными окнами, уютные дворики с аллеями и фонарями, вывеска нотариальной конторы — той самой, где трудился Джош Кудроу. Отмахнувшись от неприятных воспоминаний об общественном деятеле, Энтони быстрым шагом миновал Бейкер-стрит и свернул за угол. Память не обманула — там крупными буквами, написанными под разным наклоном, значилось «Ломбард».

Прежде, чем войти внутрь, он достал отцовские часы из кармана, подержал их в руке, обтирая большим пальцем стекло с мелкими царапинами. Возможно, он никогда больше не увидит эту вещь, подаренную единственному сыну Эбенизем Джортаном на смертном одре. В сердце закопошилась тоска, словно сейчас Энтони закладывал не золото, а саму память об отце… или совесть. Стряхнув сомнения, он решительно толкнул дверь ломбарда. Покинул его Энтони уже через несколько минут, оставив отцовский подарок на попечение предприимчивого скупщика с сальным взглядом и бородавками на руках.