Опрометчивые желания

— Ты готова? — хитро прищурившись, спросил Алрой у Мари, на что она лишь кивнула.

Он подозвал одного из музыкантов и усадил его за фортепиано.

— Что играть? — деловито уточнил всклокоченный парнишка с потертыми коленями на брюках. Алрой поморщился, заметив эту досадную оплошность — ведь просил, чтобы все музыканты выглядели комильфо! Что ж, это лишь умалит их плату.

Мари склонилась к парнишке и что-то тихонько напела, после чего музыкант нахмурил брови, а потом открыл крышку и ударил по клавишам. Мелодия выходила нежная, жалостливая, но Алрой не мог вспомнить, чтобы слышал ее раньше. Он уже хотел спросить, что за песня их ждет, но тут Мари отступила от фортепиано на шаг и, прикрыв глаза, запела.

— Сегодня мой счастливый день, я стал богатым средь людей, укрыт в меховое манто и сплю на серебре. Над головой алмазный шлейф хоть был недавно я для всех подобен старой шавке в конуре. В своей постели я как лорд: надменен, властен, даже горд, и ветер пусть мне не ревет, я не вернусь назад…

Алрой не сразу вспомнил этот напев. Он слышал его раньше — в бедняцких кварталах, куда он иногда захаживал ради шалости. Там эта песня называлась песней смерти и звучала неизменно нудно и гнусаво. Так нищие утешали себя, что даже без гроша за душой и без крошки во рту можно умереть богачом. Для этого было достаточно сделать это холодной и снежной зимой. Когда метель стелет серебряную перину и укрывает ледяным одеялом. Мари пела эту песню иначе. Ее голос был нежен и грустен, но не источал безысходности. Слушая ее можно было и вправду захотеть такой судьбы. Заснуть насмерть в сугробе, чувствуя себя богачом.

Алрой не сразу открыл глаза. Он еще ловил отголоски нежного голоса и тишину, пропитавшую зал.

— Неплохо, — произнес он, наконец, поворачиваясь к Энтони. — Ты смог мне угодить своим подарком.

Смотреть на саму исполнительницу Алрой не захотел.

«Неужели, я боюсь? — отметил он с изумлением. — Одна песня — и я покорен? Быть того не может! Идти на поводу у эмоций — удел слабаков, вроде Джортана. Я другой закваски».

Но мысли оставались в голове, совершенно не задевая сердце, которое, казалось, сошло с ума и рвалось вон. Оно жаждало вновь ощутить наслаждение от сладкого голоса. Алрой презрительно скривил губы. Наваждение спадало, перед ним стояла все та же худенькая черноволосая девчонка с затравленным взглядом и бледными щеками.

— Кстати, а что это было? — обратился он к Мари.

— Это песня мертвеца, — спокойно ответила она, не спуская с него глаз. И в этот миг в них вспыхнул огонь, который выдал ее с головой. Похоже, в этом омуте пряталась такая нечисть, которая самому Алрою и не снилась!

Алрой ждал, что она добавит еще что-нибудь, но она молчала. Что ж, ему хватило и возмущенного шепота, пронесшегося по залу.

В этот момент Энтони взял Мари под локоть и что-то зашептал, вроде, даже собрался повернуться. Алрой понял, к чему все клонится — Джортан передумал. Струсил или все же решил, что девчонка стоит большего, но еще немного — и Энтони потащит ее к выходу. Не успевая все как следует обдумать, Алрой снова привлек внимание публики, уже начавшей разбредаться по углам зала.

— Леди и джентльмены, прошу еще немного внимания. Хотя, первые могут спокойно покинуть нас на время — вряд ли их заинтересует мое объявление. Мы только что слышали, каким ангельским голосом наделил Господь выкупную мистера Джортана. Думаю, многим хотелось бы иметь при себе нечто подобное. Мистер Джортан даст нам возможность приобрести ее через три дня. Девушка выставлена на аукцион и, поверьте, я сам приму в нем участие!

Он говорил о Мари, как о вещи, и не скрывал, какую пользу можно извлечь от ее приобретения. Это сквозило в каждом слове. Довольный собой, Алрой окинул Энтони насмешливым взглядом. Тот стоял чуть ли не с открытым ртом и выпученными глазами.

«Что, голубчик, не ожидал? — злорадно вспыхнуло в голове. — Я еще и не такое могу. И теперь ты — мой заложник».

Взгляд скользнул по Мари — она побледнела еще сильнее, плечи опали, показалось даже, что она согнулась, будто не могла вынести свалившуюся ношу. Ее рука, которую держал Энтони, безвольно обвисла. Алрой поспешил отвернуться.

— Я требую объяснений!

Исполненный негодованием Энтони не дал ему далеко уйти. Он буквально вырос перед ним и схватил за руку. Мари осталась на прежнем месте и затравленно озиралась по сторонам. И было от чего — присутствующие мужчины смотрели на нее с еще большим нахальством, чем прежде. Казалось, они прицениваются, прикидывая, во сколько может обойтись пичуга. Присутствующие зашумели с новой силой, и во всеобщем гомоне трудно было расслышать, о чем говорят Алрой и Энтони.

— Каких?

— Зачем ты это сказал?

— А разве все не так?

— Я сказал, что подумаю!

— Успокойся, выпей. — Алрой двинулся к столам. — Или ты нашел другой способ расплатиться с долгами?

— Не надо мне от тебя ничего! Я передумал — обойдусь и без твоей помощи!

— Да неужели? — Резко развернувшись, Алрой впился в него уничижающим взглядом. — Ты присмотрел богатенькую невесту? Другого выхода я не вижу. И потом, ты же джентльмен, значит, должен держать свое слово.

— Какое? Которым ты распорядился по-своему? — Энтони обмяк, его губы задрожали. Видимо, Джортан совершенно расстроен и растерян. Алрою даже стало жалко его — незнающего в какую сторону податься, но чувство вспыхнуло мимолетно и быстро испарилось.

— Ты бы и до второго пришествия не решился. Поверь — так будет лучше, чем терзать себя сомнениями. Не съем я твою Мари.

— Но зачем так публично?

— Чтобы у меня было как можно больше конкурентов. Если я заплачу за обычную служанку фунт стерлингов — меня не поймут и по Лондону поползут слухи, что я дал их тебе как другу. Кто потом будет иметь дело с безвольным партнером? Зато так цена вполне может выйти больше пары шиллингов.

Энтони все равно смотрел на него с сомнением.

— Лучше бы помог и придумал, как выставить ее подороже, — делая вид, что обижен, сказал Алрой.

— Я сам купил ее за гинею, — произнес наконец-то Энтони, впадая при этом в задумчивость.

— Вот как! — тут и, правда, было чему удивиться. Даже надоевших жен на портовых площадях, англичане продавали не более, чем за пару шиллингов. — Она — бастард?

— Нет, просто… — Энтони замялся. — Чтобы выручить больше денег, она попросила мистера Шорти, чтобы в особых заслугах отметили, что она умеет исполнять желания.

— То есть, колдунья? — подытожил Алрой. Возникшая недосказанность выводила его из себя.

— Нет. Она соврала, чтобы со своей продажи полностью погасить долги родителей. Иначе с аукциона пошли бы остальные братья и сестры.

— Пожертвовала собой, значит… И где теперь эти дети?

— Вероятно, попали в приют, а может, и в работный дом. Я не уточнял, — замял Энтони тему разговора, словно она показалась ему неприятной.

— Понятно. Выдумала, говоришь… Помнится, одно время мистер Шорти — если этот тот самый распорядитель лондонского аукциона, кого я пару месяцев назад обыграл в покер, твердил, что как-то продал одну волшебницу. Не про Мари ли речь?

— Возможно, про нее, — покрываясь испариной, ответил Энтони.

— Не надо так волноваться. Это только сыграет нам на руку, пусть даже девчонка придумала это от отчаяния. А в бумагах есть отметка о магических способностях? Как значится?

— Я не помню…

— Скорее всего, там стоит одобрение ордена Квентина-Проповедника. Думаю, мистер Шорти сумел обойти такую формальность, как проверку на колдовство, — Алрой размышлял вслух, не стесняясь сотен пар лишних ушей. — Тони, не будь твоя Мари столь мила, я решил бы, что она — дитя фейри.

— Ну, уж нет, — улыбнувшись, Энтони мотнул головой. Похоже, он успокоился и принял условия игры, сам того не подозревая.

— Значит, решено. Я постараюсь, чтобы про продажу узнало как можно больше претендентов, а тебе надо срочно бежать на аукционную биржу и писать заявку. Кстати, один конкурент у меня точно будет — смотри, как плотоядно смотрит старик Пинчер.