Страница 13 из 21
Человек в черном (видимо, старший) показал Гартину свой документ и ордер, на котором Петр Петрович от волнения сумел прочитать лишь слово «прокуратура»…
– Товарищ майор, – вдруг раздался за спиной Гартина еще один голос, – тут вот ствол под диваном…
– Чье это оружие? – обратился майор ко всем, кто стоял за столом с руками, сомкнутыми на затылках.
Никто ему не ответил.
– Оформляй ствол как положено! – скомандовал майор, – и не замарай, не замарай отпечатки!
Следователь, который допрашивал Петра Петровича, вел себя со слащавой учтивостью. Но в глазах его светилось недоверие ко всему, что говорил Гартин. Допрос был долгим. Его следователь называл «первичным»…
Где-то за дверью кто-то крикнул:
– Товарищ майор, выемку документов закончил!
Затем был еще один допрос – уже в следственном изоляторе, куда на двух машинах омоновцы отвезли всех задержанных на даче. Там у Петра Петровича особенно въедливо выспрашивали про зятя. Гартин уже догадывался, что весь этот страшный сон связан с Иосифом. К Гартину приставили адвоката, который во время допроса часто отводил Петра Петровича в угол кабинета и советовал, как отвечать на вопросы следователя. Адвокат настоял на том, чтобы Гартину разрешили позвонить жене и протянул свой мобильник. Петр Петрович натужно бодрым голосом сказал ей, что у него все нормально: «Сижу вот с друзьями». У Веры Алексеевны давно болело сердце, ее надо было пощадить. Но она все же чуяла недоброе. Сказала мужу тревожно:
– У тебя голос какой-то не такой… И телефон у Юры что-то молчит. Никак не могу дозвониться.
– Он говорил мне, что должен улететь в командировку, – искренне соврал Гартин.
А следователь продолжал допрос, проворно играя пальцами обеих рук на клавиатуре компьютера:
– Вот скажите мне, гражданин Гартин, как при вашей весьма скромной военной пенсии вы сумели приобрести на Рублевке дом, который стоит не меньше двух, а то и трех миллионов долларов? Ваш папа случайно не Рокфеллер? Или бабушка из Канады вам такое наследие оставила?
– Я протестую против такого вопроса моему подзащитному, – жестким тоном сказал следователю адвокат Гартина.
– Да, Петр Петрович, вы вправе пока не отвечать на такой вопрос. Пока. Но отвечать на него вам все равно придется…
Еще следователь спрашивал у него, участвует ли он или его сын в работе какой-нибудь оппозиционной организации, какую цель она преследует, есть ли у него или у членов этой организации оружие.
– Я состою в Коммунистической партии Российской Федерации. А оружие у меня есть! – ответил Гартин так, что следователь аж вскинулся. И спросил недоверчиво:
– Какое же и где оно?
– Пистолет ПСМ. Наградной. И целый магазин патронов!
Следователь недоверчиво взглянул на Петра Петровича и тут же, схватив трубку серого служебного телефона, стал вращать диск. Крикнул в трубку:
– Гайдовский! У Гартина Петра Петровича обнаружен еще один ствол! Пробей по базе!
Гартин тихо спросил:
– Гражданин следователь, позвольте поинтересоваться, – почему вы сказали «еще один ствол»?
– Потому что еще один ствол обнаружен в гостиной вашего дома!
– Я не зна… – едва успел вымолвить Гартин, как на столе следователя тренькнул телефон. Он взял трубку, послушал, сказал:
– Сейчас повезешь хозяина этого ствола домой и произведешь изъятие. И чтобы документы на право владения стволом обязательно были! Оформи пистолет и патроны как положено! И не сотри отпечатки!
Едва следователь сказал это, как телефон на его столе забренчал снова.
– Понял, товарищ полковник! Слушаюсь, товарищ полковник! Будь сделано, товарищ полковник, – то и дело повторял следователь и уже без прежней суровости в глазах поглядывал на Гартина. Положив трубку, сказал уважительным тоном:
– Тут вот мой начальник сообщил, что вы, Петр Петрович, уважаемый человек, полковник, политработник, в Афгане воевали, орден имеете, а сына упустили… В какую-то шайку баркашовцев попал… Спутался с этим, как его… криминальным элементом…
Тут кто-то постучал в дверь кабинета. Вошел адвокат Гартина Балоев, – его круглое, как шар кегельбана, лицо светилось торжествующей улыбкой.
– Товарищ гражданин следователь, – сказал он манерным тоном, – взгляните вот на это, решение суда…
И он положил на стол следователя листок с каким-то синим штампом в углу.
Следователь с суровым чиновничьим видом прочел документ, а затем сказал Гартину:
– Петр Петрович, вам надо расписаться вот здесь.
То была подписка о невыезде.
– Но ваш наградной ствол, – тараторил на прощанье следователь, – мы все-таки изымем… Положено! И если все будет чисто, – возвратим.
Когда Вера Алексеевна открыла мужу дверь квартиры, она увидела за его спиной двух неизвестных людей. То были следователь и адвокат.
– Верочка, к нам гости, – изо всех сил сохраняя спокойный тон, вымолвил с улыбкой Петр Петрович, – ненадолго. Есть деловой разговор.
Когда муж и гости разделись в прихожей и уселись перед журнальным столиком в зале, Вера Алексеевна принесла им чай (Гартин умолял следователя чтобы он не выдал его жене цель этого визита).
Затем Петр Петрович открыл сейф, а следователь осторожно, двумя пальцами, изъял из него пистолет и пачку патронов. Документ на право владения оружием и копию приказа министра обороны о награждении полковника Гартина пистолетом ПСМ он тоже забрал.
Когда гости ушли, ничего не подозревавшая Вера Алексеевна снова сказала мужу, что ее тревожит долгое молчание Юрия. Он как мог отвлекал ее от разговора о сыне. И чаще всего думал о другом – как бы жене не стало известно, что с него взяли подписку о невыезде.
Перед сном Петр Петрович позвонил Хрулеву и Очерету. Оба держались бодро, но настороженно. Иногда даже пытались шутить, но получалось глупо, – Гартину показалось, что он разговаривает уже совсем не с теми людьми, которых он знал лет двадцать. Не было уже в их голосах прежней искренности. Да и разговаривали они как-то неохотно, – так говорят по телефону люди, которые знают, что их прослушивают. Единственное, о чем Гартин упорно просил их, – не проболтаться о случившемся Вере Алексеевне. И со страхом думал о том, что дочка и зять уже наверняка все знают, и своим звонком из Финляндии могут проболтаться Вере Алексеевне и об аресте Юрия, и о том, что произошло на даче. И тогда серьезно больное сердце жены может не выдержать…
Чтобы избежать этого, он сам позвонил дочке среди ночи.
– Я уже все знаю, папа, у Иосифа много своих людей в органах, – сказала она ему сухим, неродным голосом, – я уверена, что ты поведешь себя в этой ситуации правильно… Пра-вра-виль-но…
В крайнем ее слове ему послышались предупреждение.
– Умоляю тебя, – успел сказать Петр Петрович дочке, – маме ни сло… – тут разговор прервался.
Юрий Гартин уже третью неделю сидел в следственном изоляторе. Мэлс не признавался следователям, что пистолет принадлежал ему, потому тень подозрения в незаконном хранении оружия по-прежнему падала и на Гартина-младшего.
Петр Петрович сочинил для Веры Алексеевны убедительную легенду про сына – он поехал в Казахстан испытывать новую зенитную ракету на полигоне. А связь там закрыта. Это звучало убедительно.
Адвокат Юрия сказал Петру Петровичу, что его сына держат в застенках и еще по одной причине – из-за былых грехов. Милиция уже несколько раз задерживала его за нарушение порядка на митингах и сопротивление милиции. А вот Мэлс оказался матерым экстремистом, – сколачивал какую-то подпольную организацию, добыл где-то травматический пистолет и переделал его в боевой. Все отпечатки на пистолете были его. «Так что чалиться на нарах ему придется долго, – сказал адвокат, – а вот вашего сына, Петр Петрович, могли бы еще на прошлой неделе выпустить, но он и тюрьме бунтует, коммунистическую пропаганду развел. Во время прогулки читал арестованным революционные стихи. Оно белиберда, конечно, но ведь опасно! Вы бы повлияли на него! Вы же отец…