Честь мундира. Записки полковника

Баранец В.Н.

Честь мундира. Записки полковника

Необходимое предисловие

Можно и к бабке не ходить: первый раз взяв в руки эту книгу, читатель прежде всего поинтересуется – о чем она? Позвольте объяснить.

Так сложилась моя военная судьба, что мне довелось послужить и в войсках, и в Генштабе, и в Минобороны. Причем начинал я «тянуть лямку» солдатом Советской Армии, а повесил китель на гвоздь уже полковником Вооруженных сил России. Впрочем, как и сотни тысяч других офицеров, оказавшихся в армейском строю на переломе исторических эпох. А разлом этот с треском прошелся по душам не только цивильного, но и военного народа, породив немало драм и трагедий.

Политическое время в судьбе армии с ее рыцарями и подлецами, и армия в судьбе Отечества, – вот в чем была идея этой книги, когда я замышлял ее.

Мне хотелось рассказать и о людях, которые добыли Великую Победу, и о том, как невежественно порой наследники победителей относятся к боевым святыням.

Я был на нескольких войнах и многое видел. В этой книге – записи из моих «фронтовых» афганских, чеченских, дагестанских блокнотов.

Я старался описывать человека на войне и в мирном быту без розовой пропагандистской пудры, без натужной литературщины – таким, каким он был на самом деле. А человек этот думал не только о танках и пушках, он еще и любил, и блудил, и страдал, и выпивал, и матерился, и ради благополучия семьи мог иногда дать взятку мздоимцу, и мучиться потом от упреков совести. Моя книга и об этом.

По роду должности и служебных обязанностей я был посвящен во многие тайны военного ведомства, а также в нерекламируемые отношения Кремля времен Горбачева и Ельцина с руководством Вооруженных сил. Мне приходилось видеть, как грозно нередко «искрили» эти отношения в различных ситуациях. И это тоже было отражение времени в биографии армии.

Военная служба – это не только суровые будни и суконные приказы. Это жизнь, в которой часто соседствуют высокое и низкое, чистое и грязное, драматичное и смешное.

В моей книге вы найдете и это.

Где бы я не служил, меня всегда и больше всего интересовали люди в погонах. О них хотелось рассказывать без пропагандистского глянца и натужно «причесанной» литературщины в стиле соцреализма. Души этих людей, их чувства и мысли были для меня самым важным, – кем бы они ни были – маршалами, генералами, полковниками, лейтенантами или рядовыми бойцами. О них, их сослуживцах и родственниках, друзьях и врагах, я и рассказываю в этой книге (некоторые фамилии по сугубо этическим соображениям пришлось изменить, поскольку это касалось личной жизни моих героев).

Генерал

Весной 1995 года, накануне юбилейного Дня Победы, в Министерстве обороны устроили торжественный прием участников Великой Отечественной войны. По этому поводу министр обороны России генерал армии Павел Грачев приказал начальнику хозотдела Генштаба «патронов не жалеть». А это значило, что надо было щедро «накрыть поляну» в огромном парадном зале, где после переговоров обычно потчевали иностранные военные делегации среди помпезных панно и лепнин Зураба Церетели.

И хотя в то время армейским людям и в столице, и во всех других гарнизонах по несколько месяцев не платили денежное довольствие, тыловики наши умудрились в немалом количестве «изыскать средства» и так разухабисто сервировали столы, что под тарелками с разнообразной снедью и бутылками с выпивкой еле просматривались белоснежные скатерти.

Глядя на это царское роскошество, я вспомнил свою прошлогоднюю командировку в одну из забайкальских частей, стоявшую в забытом Богом «медвежьем углу», где жившие впроголодь от безденежья офицеры и их жены собирали в лесах крапиву и лебеду и по забытым бабушкиным рецептам варили из них супы.

А в то же время столичные следователи военной прокуратуры обнаружили, что десятки миллиардов рублей, которые должны были из Москвы своевременно поступать в войска, подолгу застревали на счетах частных столичных банков, где «нагуливали» жирные проценты для сановитых мошенников – ходили слухи о разоблачении «финансовой мафии» во главе с генералами. Посматривая на вкусные трупы зажаристых молочных поросят и полутораметровые тела жирных волжских осетров, я глотал слюну в сладком предчувствии сытого пира. В тот период даже офицерам центрального аппарата Минобороны и Генштаба по три месяца не платили денег. Зато раз в неделю в мрачном подвальном склепе продуктового склада на Знаменке нам выдавали по буханке черного хлеба и по пять банок кильки в томатном соусе.

Перед застольем среди снующих вокруг столов официантов с наполеоновским видом прохаживался старенький отставной генерал-майор в помятом кителе. Когда он проходил мимо меня, на отлоге его воротника и на погонах я замечал белую пудру перхоти. За глаза офицеры Генштаба с ухмылкой называли его «колбасным генералом», – ходили слухи, что этот «полководец официантов» отменно обслуживал высшее военное начальство еще со своих капитанских времен и благодаря этому дорос до высокого звания. Поговаривали, что бывший министр обороны маршал Антон Гречко особенно обожал домашнюю украинскую колбасу, приготовленную этим тыловиком. Впрочем, иные офицеры тоже бывают отменными сплетниками.

Генерал давным-давно был уволен, но даже после выхода на пенсию умудрился остаться в хозотделе на какой-то хлебной провиантской должности, продолжая с тем же упоением командовать сервировкой столов. У него были глаза хитроглазой вокзальной буфетчицы.

После праздничной речи министра и вручения подарков ветеранам, как водится, – по пять капель. За Победу, за Победителей.

Но почему-то не лезла в глотку водка. Что-то противоестественное чувствовалось мне в этом совместном застолье старых и молодых генералов и полковников. Сидели рядом герои непобедимой и легендарной, спасшие страну от нашествия фашистов, – и мы, не сумевшие в 1991-м спасти Советский Союз от одурачившей народ ельцинской шайки политических шарлатанов.

Из одной бутылки пили водку фронтовые полководцы, славно гнавшие гитлеровские орды от Москвы до Берлина, – и «герои» расстрела депутатов Верховного Совета осенью 1993-го (вот таким в центре столицы было первое «боевое крещение» армии демократической России). Из одной глубокой тарелки официант серебряной ложкой добывал жирные соленые грузди для стратегов, победоносно бивших разных там Гудерианов, Паулюсов и фон Боков, – и для тех, кто зимой 1995-го бездарно терял целые бригады, загнав их в огненные горловины узких улиц Грозного, где чеченцы играючи сжигали гранатометами наши танки и бэтээры.

Наверное, в тот момент не только я чувствовал себя непутевым сыном, промотавшим дорогое наследство отца-фронтовика.

Когда уже был потерян счет тостам во славу именинников, и в шумном хмельном гомоне невозможно было услышать, о чем из дальнего конца зала сквозь сигаретный дым лопочет очередной нетрезвый выступальщик, мой сослуживец-полковник сообщил, что тостующий предлагает выпить за преемственность боевых традиций.

Увидев, что рюмка моего соседа – гренадерского роста генерал-полковника артиллерии, – не наполнена, я схватил бутылку «Распутина». Но в этот момент генерал накрыл рюмку ладонью и угрюмо буркнул:

– Я такие тосты не пью. Огоньку позволь.

Мы закурили. Генерал первым нарушил неловкую паузу:

– Как служится, полковник?

– Да в целом нормально…

– А как у тебя с совестью?

– Вы о чем, товарищ генерал?

– Я тебе не товарищ. Это Грачев тебе товарищ…

Встреча двух поколений защитников Родины грозила перерасти в колючий диспут среди молочных поросят и осетрин, а также бутылок с водкой и коньяком.

– Что вы сделали с нашей армией, полковник? – суровый прокурорский голос генерала обжег мне душу.

Я не знал, что ответить. Хотя был бы на месте этого седого генерала офицер не такого возраста и чина, я бы наверняка нашелся как достойно ему «врезать» за эту его дерзость, похожую на обвинение. Но ситуация для этого была неподходящей. И пока я лихорадочно обдумывал, как бы мне потактичнее уклониться от лобовой атаки собеседника, тамада с другого конца длинного стола прокричал сквозь балаган: