Потерявший веру (ЛП)

Но выражения паники на её лице, когда я предложил ей присоединится к нам было достаточно, чтобы легко принять верное решение. Девочка побелела так, что стала похожа на призрак, и это вам не шутки, с учетом того, что она не видела солнце месяцами и цвет её лица итак уже был слишком бледным.

Хотя это не помогло преподнести новости Люку. И я понимаю, что поступил как последний трус, сообщив ему об этом перед Гримом и Коулом.

Всё прошло не очень хорошо.

У меня возникло чувство, что он хотел наказать меня за принятое решение, и я не мог точно сказать, означало ли это, что он хотел трахнуть меня или избить. Возможно всё сразу.

— То, что происходит между тобой и им — новое? — мягко спрашивает меня Лили, прерывая тишину. Шум и суета дома в течение последнего часа оставила после себя тишину, которая вызывает тревогу, больше чем весь шум и хаос.

Я разворачиваюсь из моего положения перед окном, где простоял с тех пор, как они уехали менее чем двадцать минут назад, и поворачиваюсь лицом к женщине, сидящей, подвернув под себя ноги, на старом безвкусном диване в передней комнате деревенского домика. Она кажется ещё меньше чем на самом деле, но в её глазах появился блеск, который кажется почти сверхъестественным. Возможно он всегда там был, но месяцы злоупотребления ее телом притупили его и только сейчас он снова начинает появляться.

Она недавно приняла душ и надела на себя самую маленькую по размеру одежду от одного из людей Коула, и всё же она утопает в ней, но похоже счастлива быть чистой и полностью одетой возможно в первый раз за последние месяцы. Хотя выглядит она по-прежнему слабой, но это просто невероятно как немного еды и горячий душ даруют кому-то душевное спокойствие, так что я наконец-то вижу девушку, которой она когда-то была под оболочкой человека, которого мы обнаружили вчера.

— Я бы не назвал это чем-то, — начинаю я, пожимая плечами.

— О да, — соглашается она. — Это гораздо больше, но я не могу подобрать правильное слово. Надеюсь, ты понимаешь больше чем я, — она улыбается, её тон подразнивающий, и вдруг мне кажется, что я хочу поговорить с ней. Хочу поделится этим бременем с кем-то ещё, надеясь, что они предложат мне некое понимание, которое остановит меня от разрывания себя на части из-за этого человека.

— У меня есть маленькая дочь, — говорю ей я. Признание вырывается на свет необдуманно.

— И ты беспокоишься, что Люк будет рядом с ней?

«А должен?»

— Нет, — признаюсь я, чувствуя всю правду в одном этом слове. — Меня это не беспокоит. Я не вижу того, что Люк может допустить «это», как ты назвала, чтобы захотеть достаточно осесть, стать жителем пригорода и встретиться с моим ребёнком.

— И тебя это не беспокоит?

Я улыбаюсь девушке, которая пережила больше чем должно быть предопределено кому-либо. У нас есть нечто общее: у неё и меня, нас обоих породили извращенцы и монстры.

— У всего есть конец, — отвечаю я после минутной паузы. — Ничто не длиться вечно. Я научился принимать это в жизни. Всё это с Люком имеет ограниченный срок. Нет нужды планировать что-то большее.

— Я думаю, Люк планирует, — произносит она, нахмурившись. — Будь осторожен. Я видела таких, как он. Они никогда не отказываются от того, что считают своим.

Её наблюдение пробирает до костей. Я также знаю таких людей, как Люк. Вы не можете просто порвать с ними. Если только они не те, кто сам обрывает связь.

— Ты взволнована встречей со своей сестрой? — спрашиваю я, не в такой уж искусной попытке сменить тему разговора.

Она неловко перемещается на месте, и впервые я вижу сомнение в её глазах. Сомнение и что-то ещё, что мне трудно идентифицировать. Уж очень это похоже на отвращение, но. должно быть мне показалось.

— Не уверена, что встреча с Фейт — хорошая идея. Не предполагалось, что мы когда-нибудь встретимся. Мы из разных жизней.

«Что за странный ответ».

Когда Коул сел с ней и с пристрастием допросил о плене и жизни до «Королевства», я наблюдал за процессом и не только для обеспечения её безопасности, но также и для того, чтобы узнать её ответы.

Она плакала, когда он рассказал ей о том, что у неё есть сестра. Это были слёзы шока и радости, а не следы, указывающие на беспокойство, так что меня озадачили её слова.

— Некоторые жизни созданы, чтобы пересечься. Найти сестру среди всего этого ужаса видится благословением для меня. Или ты обеспокоена тем, что она не примет тебя?

И снова этот взгляд, который я не могу точно определить, вспыхивает в её глазах, перед тем как она обуздывает выражения своего лица и напыщенно отвечает:

— Будет приятно встретиться с ней, и я надеюсь, она будет чувствовать тоже самое. Я всегда хотела родную сестру, когда была ребенком, — затем она резко встаёт и добавляет: — Вообще-то я всё ещё чувствую истощение. Думаю, мне лучше подняться наверх и прилечь.

Я киваю ей, одаривая нежной улыбкой, когда она поворачивается, едва удостоив меня взглядом, и уходит из комнаты.

Я слышу её мягкие шаги по лестнице, и мне становится интересно, что, чёрт возьми, только что превратило её в такую своенравную. Что изменило её от желания поболтать до желания отдохнуть, а также почему её пристальный взгляд мелькал по всей комнате, но не останавливался на мне?

Здесь что-то намного больше чем упоминание о Фейт, но я не могу понять, что именно заставило её убежать.

Выкидывая из моей головы заботы о Лили, я быстро осматриваю периметр, прежде чем решаю, что настало хорошее время, чтобы поговорить с Алисой. Я никогда не звоню и не устраиваю видео-чатов с ней, когда те, с кем я работаю, находятся рядом. Эта жизнь отдельна от той, что я разделяю с ней. Я хочу, чтобы моя дочь была от неё так далеко, насколько это только возможно.

Думаю, я могу работать в многозадачном режиме, так что выкладываю не много овощей для салата на столешницу, ставлю мой планшет так, чтобы Алиса могла видеть моё лицо, и нажимаю на вызов, пока нарезаю латук и помидоры.

Алиса практически постоянно живёт со своей крестной матерью и её мужем. Я не в восторге от сложившейся ситуации, но так безопаснее. Мари вообще никак не связана с моей жизнью. Её единственная связь со мной благодаря покойной жене — они были лучшими подругами с детства, а когда у нас появились собственные дети, она стала крёстной их обоих.

Она знает кто я и чем занимаюсь, и она так же, как и я, поддерживает идею, держать Алису насколько возможно подальше от этого.

Электронный сигнал подключения вызова эхом разносится по кухне, когда я приступаю к нарезанию ломтиками помидоров. Сок от них течёт по мои пальцам и по треснутой огнеупорной пластмассе столешницы, и это заставляет меня улыбнуться от старых воспоминаний. Фиона — моя жена, всегда говорила, что я устраиваю невообразимый бардак на кухне во время моих неудачных попыток поухаживать за ней, пытаясь готовить. Она назвала меня «Несостоявшийся шеф-повар», поскольку я хотел выглядеть так, как будто именно этим и занимаюсь, но всегда триумфально проваливался.

Довольно редко я позволяю себе думать о ней, но ожидание разговора с Алисой является тем временем, когда я теряю концентрацию и мысли о ней выходят на передний план в моей голове.

Небольшое мгновение тишины пока идет соединение, а затем голос Мари раздаётся из динамиков.

— Не слишком ли одомашнено для тебя? Хотя постой… Ты что, вернулся в семидесятые?

Я не могу сдержать смех. У Мари язвительное чувство юмора. Разговаривать с ней и видеть её лицо после последних нескольких дней заставляет меня почувствовать себя как на Луне, тогда как она по-прежнему находится на земле.

— Что-то типа этого, — отвечаю я фыркая. — Как дела?

Я беру следующий помидор и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на её лицо на экране.

— О да ладно, — произносит она, закатывая глаза. — Тебя не интересует моя повседневная жизнь, ты звонишь, чтобы поговорить с Алисой. Она в саду с Дэвидом. Пойду позову её.