Страница 30 из 42
Коул оставляет руководителя своей группы и выходит в прохладный ночной воздух.
— Не нашел забаву в Венгрии, Люк? Ты кажется был довольно непреклонен в вопросе своего дальнейшего пребывания здесь, когда мог уехать с нами.
Я подавляю поддельное возражение. Коул знает меня как облупленного — мою мимику и капризы. Я лишь предоставлю ему оружие против себя, открыв рот.
— А, — многозначительно произносит он. — Все пошло не по плану.
Моя голова поворачивается, чтобы рассмотреть его профиль, когда мы начинаем короткую прогулку к старому дерьмовому дому.
— Я никогда не планирую, — выдаю я из укрытия.
Он разражается смехом, который так отличается от его обычного, что я напрягаюсь.
— Люк, ты всегда всё планируешь. Каждую крохотную деталь. Всегда так было и всегда так будет. У тебя пунктик относительно контроля, так что не переводи попусту воздух на херню.
— Твоя любознательность и личностный анализ очаровательны, брат. Я думаю, это твоя жена плохо влияет на тебя, — произношу я, вместо того чтобы заглотить наживку, хотя не могу сдержать ярость, просочившуюся в мой голос.
— Где Джеймс? — резко спрашивает он, когда мы достигаем растрескавшейся и облупившейся входной двери.
Я останавливаюсь с рукой на изъеденной древесине и смотрю на моего брата через плечо.
— Я покажу тебе. У нас есть дар для тебя или, точнее, для твоей восхитительной жены. Пошли.
Он не задает вопросов, пока следует за мной вверх по лестнице, хотя я ощущаю, как они пузырятся на его языке. Когда я достигаю нужной двери, я останавливаюсь и дарю ему злую улыбку через плечо.
— Я детально объясню все позже, но сейчас я хочу, чтобы ты познакомился… — чувствуя победу, я широко распахиваю дверь… — со своей новой свояченицей.
Кровать пуста.
Коул фыркает.
— Похоже, твоя новая венгерская невеста сбежала, Люк. Или же ты запер Джеймса, переодетого в кружевное белое платье с фатой вместе со священником на всякий пожарный случай?
Мои глаза осматривают маленькую комнату: одеяла с кровати отброшены, единственный признак — что здесь кто-то когда-то был.
— Она не моя грёбаная невеста, — вворачиваю я, неспособный управлять расстройством в тоне моего голоса. — Она возлюбленное дитя Алека Крэйвена, и она, бл*дь, пропала.
Я разворачиваюсь, отталкивая брата с моего пусть, и мчу, чуть не свалившись с лестницы с ним, следующим за мной по пятам.
— Ты наконец-то окончательно лишился рассудка, брат? — зовёт сзади меня Коул. — У Алека Крэйвена не было возлюбленного дитя. Мы знаем всё об этом человеке: от цвета его носков до способа, каким он любил трахаться. Если бы он зачал ещё одного ребёнка, мы бы знали об этом.
Я проскакиваю через дверь на кухню, ожидая обнаружить внутри Грима, а не в надежде лицезреть пропавшую парочку — и всё же они здесь.
Джеймс подогревает суп на единственной работающей горелке плиты, пока Грим кидает мрачные взгляды на сидящую напротив него женщину.
Она — не больше тростинки, которую можно запросто переломить пополам, но всё же сидит ровно, как будто проглотила аршин, сосредоточив свой взгляд на Гриме и посмев, бл*дь, с ним тягаться. И это, не смотря на синяк, растянувшийся от её виска до скулы от удара пистолета, что я подарил ей ранее.
По правде говоря, эта женщина должна была свернуться калачиком и плакать в углу, а не меряться силами с извращенным убийцей.
— Вижу в конце концов, ты его не потерял, — произносит ошарашенный Коул. То, как она упрямо сидит, выпятив подбородок, не оставляет никаких сомнений, что Лили — сестра Фейт. Если это было не полностью очевидно прежде, то сейчас сходство просто поразительное.
— Потерял что? — спрашивает Грим, отрывая взгляд, которым он одаривал Лили, и смотрит вверх на Коула. — Свою «мужскую карту»? Или свою девственность?
Все глаза поворачиваются, чтобы посмотреть на нас, стоящих в дверном проёме, взгляд Лили мечется между нами тремя, она неспособна скрыть ненависть, которая направлена прямо на меня.
Джеймс ставит тарелку дымящегося супа перед ней, отвлекая её внимание от меня, когда спокойно велит ей есть.
Она улыбается ему так, как будто он подарил ей что-то бесценное, и я ясно себе представляю, как топлю эту сучку в этой маленькой миске, пока горячая жидкость заполняет её лёгкие.
Должно быть, что-то отражается на моём лице, поскольку Грим расплывается в усмешке во все зубы, когда Джеймс смотрит на меня с предупреждением.
— Нам следует переговорить, Люк, — говорит Коул сбоку от меня, я соглашаюсь с ним, кивая один раз. В то время, пока мы разворачиваемся спинами от этой странной одомашненной сцене на кухне и идём в другую комнату, я слышу, как Лили тихо и искренне произносит: — Спасибо, Джеймс.
Три слова, которые въедаются в мою кожу, как кислота.
«Она должна уйти».
Как только мы вдалеке от чужих ушей, Коул вздыхает, перед тем как садится на изношенный диван, его массивное тело полностью занимает всё пространство вещи, оставляя меня стоять.
— Я планировал немного поспать, но думаю, настало время тебе рассказать мне всё, брат. Начни с самого начала.
Я открываю рот, чтобы сообщить ему голые факты, но он своей поднятой рукой останавливает меня.
— Начни с того, почему ты скрыл её от меня, а затем ты можешь рассказать мне, как ты её нашёл.
— Я возмущён твоим намеком на то, что я держал её существование в тайне от тебя, Коул. Ты так плохо думаешь обо мне?
— О тебе? — размышляет он. — Нет, но я знаю твои методы. Она должна была стать пешкой. Давай не будем ходить вокруг да около и сразу перейдём к делу — расскажи мне почему, и тогда я позволю тебе вернуться к мужчине, от которого ты не способен оторвать своих глаз.
— Ты понятия не имеешь…
— Оставь это. Мне не интересно, кого ты трахаешь, хотя похоже, он намного больше, чем просто новая игрушка. Я просто хочу узнать о Лили Крэйвен. Поскольку любой, кто может появиться в жизни моей жены, — всегда будет восприниматься как угроза, пока у меня не измениться мнение. Особенно теперь.
Лицо Коула напрягается. Он сболтнул лишнего.
— Почему особенно теперь?
Он взвешивает свои слова, его яркие голубые глаза такие похожие на её, что иногда это причиняют мне физическую боль, особенно, если я слишком долго смотрю в них — они утягивают меня в ад воспоминаний о фиалках.
Он прерывает зрительный контакт, его пристальный взгляд находит пустой камин в маленькой, потрепанной комнате, он смотрит на него как будто сильно им заинтересован, прежде чем его жгучий взгляд ударяет меня со всей своей силой. А затем без фанфары или извинений — он скидывает бомбу.
— Фейт беременна. Мы навечно останемся мёртвыми для всех.
Глава семнадцатая
Джеймс
Выражение лица Люка, после того как я сообщил ему, что останусь с Лили, — стало смертоносным.
Часть меня понимает почему. В конце концов именно я привел его сюда, но это не только моя битва.
Это хорошо, что я уже переговорил с Коулом и передал ему информацию о девочке, которую прибыл спасти, поскольку, оценивая гнев, высветившийся на лице Люка, можно с уверенностью сказать, если бы я попросил его, он бы оставил её там подыхать просто из вредности.
Честно говоря, когда Лили попросила меня остаться — меня терзали сомнения.
Я хотел покончить с Фёдоровым. Человеком, который не только внедрился к моим людям, но и убил всех, кроме Джейсона. Не находиться рядом, чтобы, по меньшей мере, засвидетельствовать его падение — было почти мучительно. Саша Фёдоров должен был умереть и предпочтительно самым болезненным из всех возможных способов, и я хотел гарантировать его конец. Я лицезрел слишком много монстров, восставших из мёртвых. Я бы обезглавил сукина сына, чтобы гарантировать, что это никогда не произойдёт.
Но Лили попросила, НЕТ, умоляла не оставлять её одну, и я понял, что не могу поручить заботу о ней ни одному из неизвестных мне людей, работающих на Коула, так что моими единственными вариантами оставались либо заставить её пойти с нами, либо остаться с ней в безопасном доме.