Страница 19 из 42
Перемещаясь по кровати, я смотрю на мужчину, просочившегося в мою голову как ядовитая змея. В течение месяцев мои мысли были наполнены им, инфицируя каждый мой день, а иногда и каждый час.
Я сажусь и поворачиваюсь так, что мои ноги достигают пола. В этом положении моя голова находится лишь чуть выше его талии, и я мог бы легко потянуться и расстегнуть его чёрный кожаный ремень, молнию на его брюках и спустить их на пол.
Кратковременная вспышка вины накрывает меня. Как я могу перейти от невыразимого ужаса и печали к мыслям о мужчине — к убийце, на которого смотрю, и захотеть его больше чем сделать следующий вздох?
— Тёмные вещи? — шепчу я, но голос предаёт меня.
Его рука поднимается, и я замираю в ожидании просто жаждя увидеть, какой будет его следующий ход. Я ожидаю от него какого-то зверства, но вместо этого он нежен в тот момент: его рука прикасается к моему лицу, и его большой палец проводит по моей нижней губе.
— Да, — бормочет он, его тон спокойный и приглашающий, когда он своими пальцами обводит мою челюсть, перед тем как обхватить моё горло. — Они внутри тебя. Они извиваются, шипят, совращают и соблазняют, — его рука напрягается, и мой член пульсирует. — Они пробуждают монстра во мне.
Время замирает. Его признание — живое дышащее существо, которое ползёт, скользит и медленно движется между нами. Его хватка на моём горле так и не ослабла, и мне приходиться стараться, чтобы сохранить моё дыхание хотя бы просто поверхностным.
— Я не боюсь этого.
— А следовало.
— Я не боюсь тебя.
Его рука ещё сильнее напрягается, и воздух для меня превращается в роскошь.
— Ну да, — насмехается он. Он нагибается, его лицо приближается ещё ближе к моему. — Ты боишься. Я могу попробовать это на вкус. Мой монстр жаждет этого.
— Тогда, бл*дь, возьми это, — выдыхаю я, зрение расплывается танцующими пятнами света, и моя голова становится тяжелой на шее.
Его лицо так близко, что я могу почувствовать, как он выдыхает тепло на мои губы.
Вот оно.
Этот момент.
Я закрываю глаза в нетерпеливом согласии, мои руки опускаются по бокам и зарываются в простыни.
И тогда он уходит.
Одним мощным толчком — меня отбросили на кровать, моё тело подпрыгивает на твёрдом матрасе. Мои лёгкие кричат от поступающего воздуха, моё горло упорно трудится, чтобы всосать кислород, минуя боль, оставленную его рукой. Когда мои органы чувств возвращаются к жизни, я понимаю, что один.
Он отвергнул меня.
Я отброшен в сторону, как слабый и никчёмный.
Мой член по-прежнему одна сплошная болезненная эрекция… очевидно, недостаток кислорода не затронул эту часть моей анатомии. Но мой разум кипит от недоумения.
Я чувствовал это между нами.
Он тоже почувствовал это.
Кто же был слабым звеном?
Тот, кто подчинился этому?
Или тот, кто сбежал?
Глава десятая
Люк
Я брожу туда-обратно, как лев недовольный своей клеткой, по краю собственности.
Джеймс предложил мне себя.
Он был там, чтобы принять всё, чтобы я ни пожелал с ним сделать.
И я сбежал.
Тьма — моя игровая площадка, и даже с прикрытием плаща из теней, обернутым вокруг меня и моего монстра, я ушёл.
Сердце Джеймса билось под моей ладонью, и я удерживал под контролем его дыхание, но я предоставил ему свободу и свет вместо тьмы и плена. Мне следовало выдавить из него последнее дыхание, прежде чем вернуть обратно и проделывать это с ним снова и снова. Джеймс Купер выяснил бы, что недостаток кислорода вскоре станет наименьшей из его забот.
Я хотел быть его погибелью.
Если я был проклят адом, я хотел затащить его туда вместе со мной.
Я слышал, как он подходит, но продолжал расхаживать. Позволив ему думать, что его присутствие не трогает меня.
— Ты слаб.
Мои руки, которые в настоящий момент были сложены за спиной, сжались из-за его колкости. Но я по-прежнему игнорирую его.
— Я знаю, что ты слышишь меня.
Мои пальцы испытывают зуд — причинить боль.
Затем его рука прикасается ко мне, обхватывая моё плечо. Он — глупец, что прикоснулся ко мне.
Потребовалось всего два быстрых движения, чтобы ещё раз схватить его за шею моей рукой. Но в этот раз, я не сбавляю обороты — а сжимаю.
Я жду, когда его глаза расширятся или когда его руки контратакуют.
Но он ничего не предпринимает.
Он не моргает. Он продолжает смотреть на меня, как будто именного этого и ожидал… мой гнев обхватывает его кадык. Моя власть над ним — за секунду оборвать его жизнь.
Его горло бьется в конвульсиях под моей хваткой, и я перевожу свой пристальный взгляд от готового согласия в его глазах ниже: к его расслабленному рту, к его упрямому подбородку, к моей руке на его горле, ещё ниже, ниже, ниже, пока мой взгляд не упирается в видимую выпуклость в его брюках.
— На колени.
Он моргает.
— Я сказал… — я давлю на его шею, толкая мужчину к земле, — на колени.
Я ожидаю, что он споткнётся или, по крайней мере, начнёт сопротивляться. Но он не делает ни того, ни другого. Грациозным движением он опускается. Он стоит на коленях, и его глаза умоляют.
— Разве я выгляжу слабым? — спрашиваю я, свободной рукой расстегивая ремень и вытаскивая мой член. Он твёрдый, болезненный и пульсирует в моей хватке. — Открой свой рот.
Моя рука ослабляет хватку вокруг его шеи и перемещается, чтобы обхватить его челюсть. Он делает рваный вдох, прежде чем его рот широко растягивается, и его глаза загораются жаром.
— Возьми его, — требую я, когда одним жёстким и зверским толчком вгоняю мою твердокаменную длину прямо до задней стенки его горла. — Бери его и возлюби, бл*дь, это, — я душу его моим членом. Яростно проталкиваясь через его рвотный рефлекс, пока он хрипит и глотает слюну. Трахая и вдалбливаясь в узкую дыру, пока он давится и сосёт, а его глаза закатываются.
— О, нет. Так не пойдет, — отчитываю его я, выходя из него достаточно, чтобы он втянул кислород, прежде чем погружаюсь обратно. — Ты не вырубишься, пока на доведёшь меня до грандиозного финала.
Погружение.
— Я собираюсь раскрасить твой пищевод моей спермой.
Толчок.
— Ты утонешь в ней.
Он стонет как грёбанная шлюха, пока я жёстко трахаю его в рот. Обожая то, как мой член широко растягивает его губы и бьётся по глотке с каждым выпадом моих бёдер.
— Не пролей ни капли, — предупреждаю я.
Заглатывание. Трах. Погружение. Толчок.
— Ты хотел этого. Ты получил. Это. Всё.
Одним последним глубоким толчком, я врезаюсь по самые яйца. Его нос сильно прижимается к моей лобковой кости, а мои яйца лежат на его подбородке, когда я наполняю его горло своим освобождением. Одна из моих рук давит, разжимая его челюсть, а другая отрывает его голову в сторону за корни волос. И не смотря на всё, я не ворчу, не испытываю рвотный позыв и не покрываюсь испариной от напряжения.
Я под контролем. Я всегда всё контролирую.
Мой позвоночник расслабляется, пальцы моих ног распрямляются, и я собираюсь похвалить его за принятие, когда извлекаю мой полутвёрдый член из его рта, но прежде чем я дарую ему мою оценку, я оказываюсь лицом в грязи с мужчиной весом примерно в сто девяносто фунтов (прим. ок. 87 кг) на моей спине.
Ублюдок напал на меня в то время, пока я восторгался, как совершенно он заглатывал мой член. Он сбил меня с ног и придавил животом к земле, прежде чем сам полностью проглотил мою сперму. Его колено болезненно прижимается к моим почкам, и по моим ощущениям небольшой охотничий нож целуют кожу под линией моего подбородка.
— Перевернись, — требует его хриплый голос, и я не могу удержаться и улыбаюсь от саднящего скрежета слышимого в каждом его слове. Даже густая смазка из моей спермы не смягчила его злоупотреблённые голосовые связки. Я запятнал его… оставил метку. Сейчас я позволю ему умолять о большем.