Страница 12 из 25
Следовательно, граница здесь не фактическая, а чисто номинальная: решение всякой задачи только тогда научно, когда оно отвечает юридическим требованиям научности, а никак не собственно научным. Хотя последние и нельзя совсем уж списывать со счетов. Т.е., во-первых, решать задачу должен не абы кто, а человек, имеющий на это право: совершенно элементарный и никчемный эксперимент доктора наук будет иметь несравнимо большую научную силу и важность, чем даже самое великое открытие какого-нибудь «просто-думающего-лежа-на-диване». Конечно, бывают и исключения; порою прислушиваются и к людям, собственно, к науке не относящемся (к примеру, астрономия, где большая часть изучающих небо – любители), но это скорее исключение, чем правило. Здесь в любом случае, чтобы «обыденные слова» приобрели научный вес, нужен ученый, который скажет, что вот, Вася Иванов говорит правильно, и только тогда на вас ещё могут обратить внимание. С одной стороны это, конечно, хорошо, так отсеивается несметное количество людей просто-напросто несведущих, но с другой стороны, запросто отсеиваются и действительно стоящие идеи. Но что поделать? Меда без мух не бывает. Во-вторых, любая даже самая крошечная мыслишка, а уж тем более эксперимент, должна быть соответствующим образом оформлена, и если опыт не будет описан по всем правилам, то грош ему цена, а потому, чтобы быть в науке, надо придерживаться законов науки, а иначе… Уж извините.
Таким образом, «обыденность» и «научность» на своих стыках имеет разницу лишь формальную (юридическую), в самих фактах искать границы просто бессмысленно (в виду, очевидно, их отсутствия). То, что «обыденность» может и не отвечать научным требованиям – это само собой, и здесь я даже говорить ничего не буду. Фактические же (они же юридические, номинальные) границы обозначены.
Далее сложнее.
Зачастую можно услышать, что в науке не место творчеству (?!), и что наука творчеству едва ли не противоположна. При этом, надо думать, под творчеством понимается не иначе как фантазия. А почему? Непонятно. В самом широком (и в самом верном) смысле творчество – это процесс создания чего-то нового. Все остальные определения творчества есть уже ненужная конкретика, из-за которой весь смысл данного понятия исчезает. Иначе творчество понимать недопустимо (во избежание опрометчивого отбрасывания присущих ей элементов), но в таком смысле наука, по большей части, и есть творчество; всякое новое открытие, всякий новый эксперимент есть по определению новое, новое же значит: творчество. Ученый, если он ученый, а не «сдиральщик из интернета» есть творец, ибо он творит науку. Где же тогда граница? А нигде. Наука, как и вообще любой вид деятельности человека, включает в себя и нечто старое и создание чего-то нового, ранее неизвестного (пусть даже неизвестного данному человеку), а потому наука и творчество в принципе неразделимы.
Напомню, то было творчество в широком смысле, т.е. как процесс создания чего-то нового. Творчество же можно понимать и более узко – как только свободное творчество. Свободное означает выход за рамки действительности. Это полёт фантазии, полёт мысли… Свободное творчество можно так же понимать как искусство. Если понимать творчество так, то здесь уже появляется достаточно чёткая граница. Наука перестаёт быть наукой, когда начинает увлекаться выдумками. Конечно, всякая наука начинается с пока ещё беспочвенных мыслей, которые лишь со временем доказываются и приобретают научный статус, но то ещё и не наука. Научно то, что доказано, т.е. действительно. Свободное же творчество не действительно. Там, где начинается одно, заканчивается другое. В таком понимании творчества – да, наука и творчество противоположны друг другу. Так что, в соотношении науки и творчества всё зависит от того, что понимается под последним.
Искусство же я практически обойду стороной, т.к. смыслов у слова «искусство» несметное количество, и относительно каждого из них можно будет вести отдельную беседу. Но, тем не менее, уж чего-нибудь, а сказать надо (коли уж заговорил).
В одном смысле искусство есть «большое умение», тогда и учёный может быть искусным; ведь есть же среди учёных люди по-настоящему умные, и их не так уж и мало.
В другом смысле искусство – синоним творчества, причём творчества именно свободного. Только что я об этом говорил, и повторяться не вижу смысла.
В третьем смысле искусство – это определенные занятия человека (живопись, скульптура, музыка …), тогда наука – никак не искусство по простой причине номинального словоупотребления. И т.д.
Все эти смыслы можно варьировать, придумывать к ним что-то новое и, в конце концов, так раздуть это понятие, что даже оперировать им станет просто невозможно. Я же остановлюсь.
Так что же в итоге? Относительно границ сказано следующее: наука дифференцируется от всего прочего двояко: фактически и юридически. Первые (т.е. собственно критерии научности) мною не рассматривались по причине их очевидности и уже изрядной изученности. Второе не менее очевидно (если, конечно, вы не законченный романтик науки) и означает то, что к науке имеет отношение только то, что 1) отвечает юридическим требованиям данного социального института и 2) имеет доказательную базу, т.е. не выходит за рамки действительности.
Границы эти, конечно, не очень однозначны. Нельзя сказать, что они совсем уж размыты, но, тем не менее, вопросы на стыках возможны. Законы, хотя они и достаточно ясны, всё же не могут расставить все точки над «i». За примером далеко ходить не надо: любой научный документ должен быть написан научным стилем, иначе это не документ, а филькина грамота. А где та яркая и непреклонная граница, что разделяет науку и публицистику? В написании диссертации (к примеру) это – практически полностью на усмотрение научного руководителя, и о какой же однозначности, в таком случае, может идти речь?
То же и с критериями научности. Эти критерии мало того, что чуть ли не в каждом институте свои (вариации, само собой), так они ещё и меняются; следить не успеваешь. Да и те же гуманитарные и естественные дисциплины – критерии разнятся (в основном требовательностью), а что же делать науке на стыках? Проблема!
Как видим, если копнуть поглубже, обнаруживается много сложностей и неясностей, которые, пожалуй, неустранимы (разве что умалчиванием или софистикой). Да и бог с ними. Обозначили же мы искомые нами границы? Обозначили. А только это нам и требовалось.
Истоки и назначение науки
«Зачем нужна наука?» – вот тот вопрос, который будет решаться. Признаюсь, то, что такой вопрос (проблема) вообще существует, я узнал совсем недавно, когда стал разбираться с философией науки. Для меня ответ всегда был очевиден: чтоб жилось лучше. Ан нет, оказалось, что не всё так просто. До сих пор бытуют (и очень даже авторитетно бытуют) такие ответы как: чтобы познать абсолютную истину; чтобы сделать человека Человеком или даже: смысл существования человека вообще в том, чтобы постигать. И т.д. Начну же я с доказательства именно моей (впрочем, не только моей) точки зрения.
Зачем человек (да и вообще всякое живое) стал познавать? Чтобы лучше приспособиться к условиям окружающей действительности. А откуда пошла наука? От познания. На определённом этапе своего развития человечество перешло обыденное познание и открыло первые закономерности. Как только эти закономерности стали выражаться численно, и на них стали строиться какие-то решения практических задач (т.е. появилось соответствие действительности; закономерности теперь верифицируются), тут-то и появилась наука. Далее только непринципиальное усложнение. И если цель познания – практика, а наука полностью вышла из самого обычного познания, то и цель науки – практика. Наука нужна для того, чтобы лучше приспособиться к окружающему нас миру. Исток науки – практика. Её назначение – сделать жизнь как можно более комфортной. Её цель – приспособить под нужды человека всю природу. Чистейший прагматизм. И всё это настолько просто и логично, что даже и не знаю, что ещё сказать.