Былинки

Вера – это не градусник под мышкой: чем выше градус – тем больше вера. Вера – это тихое дыхание Господа в твоем умиротворенном сердце, которое ни ухом услышать, ни разумом познать невозможно. Блез Паскаль сказал: «Сердце дает нам знание, об основаниях которого ничего не знает наш разум». Вера – когда не наружу, а внутрь, и чем глубже внутрь, тем она сильнее, – вера. Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом (Евр. 11, 1).

ВЕРА

Порой о пожилом человеке говорят, желая сделать ему приятное: «Молод душой». Но душа тоже должна стариться с возрастом. Стариться – значит наполняться премудростью Божией, приближаться к вечности вечной. А подражать молодым в их жизни, повадках и одеянии есть безумие, а безумие, как известно, – страшное наказание Божие. Помните слова мудрого иерусалимского царя Екклесиаста: Всему свое время, и время всякой вещи под небом (Еккл. 3, 1); или поэтическую строчку: «Если бы молодость знала, если бы старость могла…» Высока праведная старость в глазах Бога…

Один монах, с которым я поделился раздумьями о душе, со мной не согласился. «Молодость души, – сказал он, – выражается в живом восприятии жизни. Мудрость к этому, безусловно, примешивается, но отношение к окружающему миру и людям – свежее, как у начинающего жить. Правда, такое редко случается. Чаще бывает, и молодой человек уже – как старик глубокий, все ему по безчувствию безразлично. Такое сейчас сплошь и рядом – тусклые души, мало на что способные. У большинства старцев святых душа была молодая»… Я немного другое имел в виду. Но спорить не стал – хорошо монах сказал, ладно…

Старость – восхождение к святости. Как достичь святости, когда в тебе столько несовершенства? Господь не только не облегчает тернистого пути наверх, но даже затрудняет его. Мне могут возразить: «Святые избраны Богом изначально». Да, это верно. Однако существует нравственный закон свободы воли – и многие, не снеся ноши, отступались. Святость – должное прекращение зла в человеке…

МОЛОДОСТЬ И СТАРОСТЬ

Он работал в газете почти с начала, ездил со мной в паломничества, мы вместе молились, ели из одной чашки, пробирались по вздыбленному льду к старцу на остров; я был на его свадьбе, я относился к нему как к сыну. Он был из породы хулиганов, но я прощал его. Когда финансовые дела в газете пошли совсем уж плохо – газета стала умирать – он неожиданно заболел, и Господь прислал на его место другого парня. Вскрылось все: он воровал редакционные деньги годами, помногу и везде («не хватало на жизнь», – объяснил потом). Он вел подложные записи, чтобы запутать и отчитаться, но новый работник в первый же день разоблачил ложь. А он заболел пуще страшной неизлечимой болезнью. Не спускают вору, если он крадет, чтобы насытить душу свою, когда он голоден; но, будучи пойман, он заплатит всемеро, он отдаст все имущество дома своего (Притч. 6, 30, 31).

…Недавно он опять приходил – за трудовой книжкой «по собственному желанию» – осунувшийся, похудевший, но без стыда и раскаяния. Моя злость прошла; на глазах погибал человек, а еще жена-студентка и дочь. Им ли прожить на инвалидскую пенсию? Но здесь я закрываю за ним дверь…

Двух вещей прошу у Тебя: не откажи мне, прежде нежели умру: суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне, питай меня насущным хлебом. Дабы, пресытившись, я не отрекся Тебя и не сказал: «Кто Господь?» и чтобы, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе (Притч. 30, 7–9).

НАЧНИ С СЕБЯ

Приезжал из столицы В. Н. Ганичев – председатель Союза писателей России. После выступления, как водится, собратья по перу окружили гостя, стали дарить подарки, фотографировать. Я тоже попросил Валерия Николаевича сфотографироваться для газеты. Но тут к нему подскочил старичок, чтобы запечатлеться вместе. Не удержался и я, притулившись к председателю с другого боку.

Приятно нам быть сопричастниками чужой славы, будто от фотографии рядом сами становимся талантливее, умнее, известнее. У меня дома вся стена увешана снимками «Я и митрополит такой-то», «Я и старец», «Я и монах-поэт»… Надо бы убрать, но что-то держит. В Православии это называется тщеславием.

А наше фото с Ганичевым не получилось – вспышка не вспыхнула. Зато его портрет вышел на славу…

Мне кажется уместным привести здесь стихотворение иеромонаха Романа (Матюшина):