Страница 26 из 38
О своей драме Пушкин будет помнить: это главное. Но он преодолел ее – и выходит в самостоятельную жизнь. С одной стороны, он не по годам умудрен, с другой – он распахнут жизни, он «искатель новых впечатлений».
Глава 3. «Бурь порыв мятежный» (1817–1820)
Три года столичной жизни – может быть, самый счастливый период жизни и творчества Пушкина, если под счастьем разуметь высокое совпадение устремлений личности и благоприятных условий для их реализации. Еще на лицейской скамье согретый вниманием корифеев современной литературы – Державина, Жуковского, Батюшкова, Вяземского, принятый полноправным членом в «Арзамас», Пушкин в гуще современной литературной жизни. Диапазон реальных впечатлений необозрим – от высших духовных общественных исканий (в легальных формах; нелегальные организации Пушкина отторгают) до чувственных утех. Кстати, этот разброс интересов предопределил и существенную разницу в восприятии Пушкина как современниками, так и в последующем исследователями его жизни и творчества.
Пушкин бывал самоироничен, как, например, в такой автоэпиграмме:
Но если Пушкина, как впоследствии – и его героя, воспринимать только как «жертву бурных заблуждений», значит – очень немногое понимать в нем. Указанные годы – это годы самоопределения личности. Это напряженная и творчески продуктивная пора. Отбывая в ссылку, Пушкин успел не только закончить, но и сдать в печать «Руслана и Людмилу». Он готовил к изданию первую книгу лирики: обстоятельства сорвали реализацию этого издания; но дружескому кругу (а это и основной круг тогдашних читателей) лирика поэта была широко известна. Уже в эти годы было признано, что Пушкин занял первое место среди русских поэтов.
Пушкин иногда позволяет себе забывать, что он прежде всего поэт; он бывает демонстративен, подчас готов поставить радости жизни выше упоения поэзией: «Поэма никогда не стоит / Улыбки сладострастных уст» («Тургеневу»). Обычно поэзия Пушкина близка к жизни и отлично уживается с нею. Но тут лихое перо вот куда завело! Мало того, что жизни отдано предпочтение, тогда как поэтические упражнения помянуты с явным пренебрежением, – приоритет отдается ценностям сомнительным. Нарочитость мотива послания «Тургеневу» очевидна. Тем не менее встретятся и еще размышления, где ценности жизни будут поставлены выше ценностей поэзии. Таково вступление к шестой песне «Руслана и Людмилы» (с переменой лица); в послании «Тургеневу» упоминается о некой Нинете, чьей улыбкой дорожит поэт, теперь сама Нинета (ей подобная) становится адресатом лирического пассажа: «Любовь и жажда наслаждений / Одни преследуют мой ум». Правда, до конфликтной ситуации тут не доходит, но причиной тому не позиция поэта, готового предпочесть «жажду наслаждений» «звукам лиры дорогой», а снисходительность героини, поощряющей певца к творчеству.
Сделаем поправку на то, что позиция поэта демонстративна, поскольку провозглашаемое предпочтение «наслаждений» остается декларацией и не подтверждается практикой. Но и оставить без внимания даже крайность тоже нельзя. Расклад ценностей тут не абсолютный, а ситуативный, и любопытен предел, которого достигает мысль поэта хотя бы и в азарте.
Нет надобности мотивировать исключительную важность трехлетия старта самостоятельной жизни для формирования личности поэта. Отмечу только, что на советском этапе нашей истории особое внимание уделялось формированию гражданской позиции Пушкина. Происходило и это! Но раскладка интересов в сознании поэта (в «Гавриилиаде») иная:
Еще об одной «любовнице» как не упомянуть: Пушкин любит рисовать портреты своей музы. Муза обычно представала в освященном литературной традицией облике богини, и это понятно: если муза – явление не индивидуальное, а родовое (для всех поэтов), то для всех, изначально и одинаково, она и предстает богиней. Этот смысл не утрачен и у Пушкина, но примечательно, что в черновом незавершенном наброске «Наперсница волшебной старины…», в отрывке «Любовник муз уединенный…» (1818), в посланиях «Жуковскому» и «Дельвигу» (1821) муза принимает облик… прелестницы!
Облик музы-прелестницы исключительно важен для понимания профессионально-поэтических медитаций Пушкина. Однако не путем плавных переходов, но путем контрастных отталкиваний в творчестве поэта возникает муза совсем иного облика. Это связано с решительным возрастанием роли политической, гражданской лирики: очевидно, что муза-прелестница этой роли соответствовать не может.
«Вольность», по закону жанра, включает композиционный зачин: обращение к главному (часто – заглавному) предмету размышлений; Пушкин совмещает с этим мотивом обращение к музе:
Полемический пафос резок. Для целей и задач оды «воспеть Свободу миру» и «на тронах поразить порок» привычная манера не пригодна. Отсюда бескомпромиссные ряды: «Цитеры слабая царица», «венок», «изнеженная лира» – и «Свободы гордая певица», «возвышенный Галл», «гимны смелые».
«Вольность» – не единственное произведение, где объявлена подобная антитеза. Отречением начинается известное послание «К Чаадаеву»:
Послание к Чаадаеву – очень личные стихи Пушкина. Отказ от обмана «любви, надежды, тихой славы» – это (объявленное) расставание Пушкина с кругом забот поэта-эпикурейца, поклонника «легкой поэзии», мотивам которой заплачена щедрая дань в лицейских стихах. В первой строке послания исчислены предметы поэзии, от которых и провозглашается отказ.
Итак, пушкинская муза в стихах данного периода предстает в двух ликах: муза-«прелестница» и муза – «Свободы гордая певица». Если разобраться, это, как следует из первоисточника, сестры, но каждая с настолько своенравным характером, что по-житейски им было бы трудно уживаться в одной семье. Конфликты между ними реальны, мы их и наблюдаем в пушкинских стихах. Удивительнее другое: широта пушкинской поэзии, ее стремление заглянуть во все уголки бытия включают не только центробежные силы – значительнее их силы центростремительные. Разброс картин и мнений представлен в пушкинской поэзии, но даже крайности взаимодействуют, стремление к синтезу преобладает.
Вольнолюбивая муза старательно пытается отмежеваться от легкомысленной сестры: это получается, но в отдельных ситуациях. Процесс имеет свои законы: попытки обособлений слабее корневых связей. Так что сестры, как в жизни, могут ссориться; в конечном счете важнее их кровное родство.