Каштаны цветут дважды

— Как здесь говорят, я его подредактировала и только. У Реджины, оказалось… — она издевательски закатила глаза, — довольно скучное представление о месте, в котором «все потеряют свой счастливый конец», вот меня и потянуло вмешаться.

Она, широко улыбаясь, посмотрела на мага, приглашая его разделить с ней веселье, но тут ее внимание отвлекла раскрывшаяся дверь. В дверном проеме стояла высокая женщина в черной форме. Тугой узел гладких волос, удлиненный рисунок губ, пристальный и одновременно невидящий взгляд светлых глаз. Медленная, угрожающе медленная походка. Женщина остановилась перед Зелиной и обменялась взглядом с Румпельштильцхеном. Он кивнул и отступил на шаг.

— Что ты сделала с моим ребенком? — обманчиво спокойный голос таил в себе больше ледяного гнева, чем исступленный крик.

Зелина, не удержавшись, кинула взгляд на Румпельштильцхена. Он выглядел не особенно заинтересованным в ее ответе, но очевидно было, что чокнутая мамаша его союзник.

А значит, они и так обо всем догадываются. Ну что же.

— Девочкой, — Зелина злорадно отметила, как при этом слове конвульсивно содрогнулась незнакомка, — что вылупилась из яйца дракона?

— Зелина, — повелительно бросил Румпельштильцхен, а сумасшедшая впилась в нее взглядом, судорожно ловя губами воздух.

— Что я с ней сделала?— вырвалось у Зелины. — Да Чарминги выкинули бы ребенка в портал, одну-одинешеньку! Я спасла ее и… — она передернула плечами, сбавляя и голос, и тон, — доставила в приют. Ребенку сейчас около двух лет, — неохотно добавила она.

На глазах разом обмякшей женщины-дракона выступили крупные слезы, губы что-то прошептали. Имя, должно быть, мысленно скривилась Зелина.

— Где… — сделав глубокий вздох, дракон начала снова, — где она?

Нотки слабости подействовали на Зелину как хороший глоток бренди. Она вскинула брови и доброжелательно улыбнулась:

— Я назову адрес приюта в обмен на свое освобождение.

Вопрос «ну что, сделка?» замер у нее на губах, когда женщина-дракон сделала к ней шаг. Зелину нечасто тянуло в бегство, но сейчас она как никогда ощутила, что за спиной у нее стена. Стена СС.

Румпельштильцхен коснулся руки драконихи.

— Она все скажет, Мал, — негромко сказал он.

От его тона Зелину пробрал холод. Впервые за эти сутки она заподозрила, что на кону стоят не ее планы, а, похоже, ее жизнь.

И странное дело, под ледяным слоем страха, под горечью поражения, под злобной беспомощностью, глубоко-глубоко, на самом дне шевельнулась боль. Эта дракониха боролась за своего детеныша, скажите пожалуйста. Малефисента боролась, а Кора…

Зелина плотно сжала губы, усилием воли отгоняя ненужные мысли. Проследила за закрывающей за собой дверь женщиной и взглянула на Румпельштильцхена. Ничего он с ней не сделает. Не смог же в их мире, а в этом она и подавно его переиграет.

— Думаешь, у тебя на руках все козыри? — засмеялась она и яростно, до боли впилась ногтями одной руки в запястье другой, чтобы прогнать из голоса дрожь. — Да как бы не так. Проклятье стало моим, и как думаешь, сколько сюрпризов я вам всем приготовила?

Во взгляде Темного заинтересованности не прибавилось.

— Где кинжал Темного? — отрывисто спросил он.

Зелина размышляла недолго.

— Кора, — со смесью досады и удовлетворения бросила она.

На несколько секунд она узнала в стоящем перед ней человеке колдуна, с которым познакомилась когда-то, и эта вспышка злобы в его взгляде почти обнадежила ее. И не только от того, что направлена была против Коры.

Но когда он вновь взглянул на нее, Зелина почувствовала уже не угрозу. Хуже. По спине пополз озноб предчувствия, зачастило сердце.

— Что… Что ты со мной сделаешь? — она даже не попыталась говорить спокойно.

Когда в их последнюю встречу в Зачарованном Лесу он потянулся к ней, чтобы вырвать ее сердце, в его глазах было меньше беспощадности, чем сейчас.

Зелина замотала головой, бессильно всплеснула руками. Из глаз бесконтрольно брызнули слезы, голос задрожал.

— Но… но я же беспомощна! Я никому не причиню зла. Даже… даже если ты вернешь магию, она будет сосредоточена в Булонском Лесу, и я… я не смогу ею воспользоваться! Я… зачем?! — беспомощно выкрикнула она вслед неспешно уходящему Румпельштильцхену.

Он обернулся.

— Ты вмешалась в мои планы. А никому это не позволено, — сухая, безжалостная усмешка, — Зелина.

***

Прекрасный, спохватившись-таки, испуганно взглянул на дочурку. Эмма, поняв взгляд, неохотно пробурчала что-то о том, что нужно выполнить поручение Голда и, кинув на нее еще один лицемерно-виноватый — вся в маму — взгляд, исчезла. Жаль, ведь в последовавшем рассказе Белоснежки речь пошла как раз об Эмме.

Белоснежка говорила неторопливо, точно казнила себя каждым словом и каждой лишней минутой, а Дэвид стоял возле и то сочувственно сжимал руку жены, то вставлял «Нет, это моя вина». К тому моменту, когда Чарминги замолчали, у Реджины стучало в висках, и она никак не могла вспомнить, как бы отреагировала на эту историю Злая Королева. Посмеялась бы? Разгневалась? Восхитилась? Ей же просто хотелось уйти.

— Вы украли мое проклятье? — начала она через силу, надеясь, что слова пробудят нужные чувства. — Так вы и не пытались меня остановить, просто встали за спиной?

Белоснежка закрыла глаза, словно от приступа острой боли. Или удара, от которого не имела права увернуться. Но взглянула на Реджину уже с прежней твердостью:

— Мы защищали дочь.

— Да не защитили! — ядовито бросила Реджина, не то приходя в себя, не то еще больше теряясь.

— Реджина, мы все виноваты в том, что произошло с нашим миром, — с той же интонацией горького мужества подхватил и Дэвид. — Теперь не время говорить о прошлом, мы должны все исправить.

Реджина смотрела на падчерицу и дожидалась собственного громкого злодейского смеха. Но смеяться не хотелось. Напротив, Реджину охватило какое-то тошнотворное ощущение единства с Прекрасными — то ли оттого, что те вступили в лигу темных, то ли оттого, что сама она успела побывать в клубе светлых. Разбираться не хотелось. Ни ради себя. Ни ради все еще — она знала — ждавшего ее где-то там, снаружи, в этом мире и этой жизни Робина.

— Мы должны вернуть всех домой.

Реджина очнулась.

— Вернем, — прошипела она, не глядя на Белоснежку и задевая злым взглядом лишь Дэвида. — Только уж не вашими силами.

Голос навязчивый, мягкий, печальный голос Белоснежки нагнал ее у двери:

— Теперь ты видишь, Реджина. Мы больше не герои. Ну а ты… ты больше не злодейка.

Скрипнув зубами, Реджина захлопнула дверь.

***

— Два года… — Малефисента прижала руки к груди. — Я ведь видела свое дитя уже взрослым. Я…а ей всего два года, — тихий радостный смех словно не принадлежал ей, так легко слетел он с губ. — воспоминания не обманули меня, — прошептала она. — Это действительно девочка.

Румпельштильцхен передал ей лист бумаги.

— Я тебе все предоставил, думаю, конкретный ответ ты из нее сама вытянешь. Но не забывай, что необходима полная изоляция. Приказ я отдал, не подпускай к ней никого.

— А ты куда?

Он сделал неопределенный жест.

— Осталось еще много, — он сухо усмехнулся, — дел.

— Поиски магии. И пути назад. Румпель, когда я найду свою дочь, я хочу забрать ее из этого мира домой. Она не должна расти, — Малефисента кивнула на окно, на укрытый пеленой теплого летнего дождя Париж, — в этом мире.

***

Белоснежка, наверстывая пропущенные, пока она ходила к Дэвиду, рабочие часы, безостановочно стучала по клавишам, стараясь не думать о том, что она делает, и главное, — о том, как она это делает. Когда она пыталась сосредоточиться на наборе, пальцы останавливались, и она начинала мучительно вспоминать, где тут буква Z и как отыскать запятую. Только если Белоснежка отключалась, пальцы Мэри-Маргарет послушно набирали текст.

Внутреннее распоряжение. Еще одно. Приказ о…

Она бегло просмотрела текст. Посидела несколько минут, положив руки на клавиатуру.