Каштаны цветут дважды

Фонтаном брызнувшая из того, что мгновение назад было рукой Джонса, кровь.

Удивленное восклицание Валдена, неторопливое пояснение Голда:

— Простите, Хельмут, но мне Джонс еще нужен. А Свон, полагаю, все уже доказала.

Эмма с бесстрастным интересом выслушала ответ бросившего на нее острый, запоминающий взгляд бригаденфюрера:

— Ваши действия вызывают у меня все больше вопросов. Ну что ж это ваше дело… Пока еще ваше.

***

Кора, опустив вуаль, прошла мимо дома. Остановилась неподалеку, еще раз внимательно оглядела невзрачное строение, задержалась взглядом на окнах второго этажа. Шторы приспущены; Реджина никогда не любила спать на свету.

Кора прислонилась к ограде, на мгновение отчетливо увидев фотографию из дела Реджины. На фото дочь выглядела моложе, чем в их последнюю встречу в Зачарованном Лесу. В глазах арестантки Реджины Миллс теплилось больше жизни и света, чем в глазах королевы Реджины. Прожив в этом мире почти два десятилетия, Реджина вновь научилась надеяться.

Сердце — не окажись Кора так предусмотрительна много лет назад, — наверное, сейчас нестерпимо болело бы за дочь. Пожалуй, даже терзало бы чувством вины. Кора почувствовала, как губы тронула самодовольная, снисходительная улыбка. Так много боли и так легко всего этого избежать. Слабости недопустимы. Когда-нибудь и Реджина это поймет. В их мире дочь, судя по рассказу Румпельштильхцена, начала это понимать.

— Ты сказал, она получит свободу.

— Не все сразу, — бросил Румпельштильцхен. — Реджине будет мало проку, если я разделю соседнюю с ней камеру. А так и случится, если поспешно оформить бумаги.

— Этого никогда не произойдет, если я хоть сколько-нибудь тебя знаю, — усмехнулась Кора. — Ты всегда найдешь запасной выход.

По его лицу скользнуло ироничное раздражение.

— Видишь ли, душа моя, я не намерен доводить дело до того, чтобы он мне понадобился, — сухо отозвался Румпельштильцхен.

— О, нет. Кстати, — она откинула руку на подлокотник, принимая более удобную позу, — ты упоминал о цене твоего Проклятья. Ты так и не понял, пока обучал ее, что Реджине некого принести в жертву?

Румпельштильцхен помолчал. Мельком взглянул на Кору, и она выпрямилась, приняла более закрытую позу.

— Да, ты хорошо позаботилась об этом. Впрочем, — в его голосе вновь зазвучала холодная насмешка, — я делал ставку на твоего мужа. Бедный Генри, — протянул он уже почти с хихикающими нотками.

Кора изогнула губы в ответной усмешке.

— Бедный Генри, — согласилась она, поднимаясь.

Сзади послышались шаги. Кто-то остановился прямо за ней. Тяжелое, точно незнакомец долго бежал, дыхание. Отрывистый, нервный смех.

Кора, вновь поправив вуаль, уже собралась обернуться, когда услышала:

— Ты даже не представляешь, как долго я ждала этой встречи… мама.

***

Голоса и шаги смолкли. Дождвшись, когда за вышедшим последним Валденом закроется дверь, Эмма вслепую шагнула к столу. Не оборачиваясь, дождалась, когда Голд подойдет, остановится возле нее.

— Зачем? — она даже не пыталась понизить голос. Впрочем, и так с дрожащих губ сорвался лишь шепот. — Боялись, что я не сделаю этого?

— Боялся, что сделаешь.

Съежившись, вобрав голову в плечи, Эмма опустилась на краешек стола, уткнулась подбородком в грудь.

Голд молчал, но Эмма чувствовала на себе его взгляд: пристальный, но не тяжелый.

Эмме вдруг показалось, что Голд коснулся ее волос. Она не подняла головы, чтобы не убедиться, что ей лишь показалось.

Через несколько минут она смогла наконец заговорить:

— Вам же нет дела до Джонса. Так зачем?

— Это изменило бы тебя, — в голосе Голда не было ни обычной сухости, ни редкого тепла. Он говорил точно нехотя, с усилием. Эмма прикрыла глаза, через сомкнувшиеся ресницы просочились слезы. — Потом ты, возможно, попыталась бы вспомнить себя, но не смогла бы. Может быть, этот выстрел уничтожил бы и тебя.

— Может быть, оттого я и хотела выстрелить, — выдавила Эмма. — Я хотела, вы знали? — она увидела, как Голд кивнул.

— У всего есть своя цена, но эту тебе не нужно платить, — тихо сказал он.

Эмма инстинктивно подалась назад, слишком отчетливо расслышав в голосе Голда сожаление.

— А если я устала? — приглушенно спросила она, сжимая край столешницы до проясняющей сознание боли в пальцах. — Балансировать на грани, винить себя и не винить. Я не заслуживаю прощения, никогда его не получу, — Эмма вдруг нервно, громко рассмеялась, резко вскинула голову, — и мне плевать на это.

Голд отступил на шаг, заговорил с усталой, отрицающей его слова интонацией:

— Никому не плевать на прощение, Эмма. Как бы ты ни отказывала себе в нем, ты знаешь, что у тебя есть тот, кто простит тебе все, если ты позволишь.

— Дэвид, — беззвучно шепнула Эмма. Не надеясь на ответ, спросила: — А чьего прощения ждете вы?

Голд рассмеялся, негромкий сухой смех быстро стих.

— Может, мне начать с твоего?

Эмма подняла голову. Голд пристально смотрел на нее. Эмма ощутила: его слова не только и не столько просьба о прощении, сколько побуждение к чему-то. Подсказка, намек, проложенный картографированный маршрут. Привычно - разве не всегда она осознавала, что он играет ею, как и другими? Вот только с ней — она знала, — Голд раньше был честен.

Есть что-то, что ему нужно от нее и, может быть, для нее. Но помощи не будет. Ответы искать она будет сама. Если сможет…

Эмма окликнула его уже у двери. Пока слова не сорвались с губ, она даже не осознавала, насколько жалобно они прозвучат:

— И что мне теперь делать?

Невесомая, почти мирная тишина.

Скрип поворачивающейся дверной ручки.

— Иногда нужно упасть достаточно глубоко для того, чтобы увидеть свет.

***

Голд вышел в коридор навстречу Марлин, плотно прикрыв за собой дверь.

— Что за пальба?— поравнявшись с ним, бросила Марлин.

Голд бесстрастно пожал плечами.

— Эксперимент Валдена.

— Ну и как, удался? — без интереса спросила она.

Голд задержал на ней взгляд. Знакомое Марлин выражение мрачного удовольствия подсказало его ответ раньше, чем Голд произнес:

— Вполне. Вот только для кого.

========== Глава 33 ==========

Растрепанные рыжие волосы, возбужденно горящие глаза — крайне нервная особа, явно не в себе. Кора шагнула вперед, но девица вновь преградила ей дорогу.

— «Вы меня с кем-то путаете», так и слышу это из ваших уст, — срывающимся на пронзительный смех голосом произнесла незнакомка, — мадам фон Валден.

— Дайте пройти.

— О, сколько величия, – округлила глаза ненормальная. – Кто бы мог подумать, что в плебейке его окажется с избытком.

Кора презрительно улыбнулась, на мгновение задержавшись на мысли о том, что в своем мире сердце негодяйки уже осыпалось бы пеплом с ее ладони. Что же, сдержанности этот мир учит неплохо.

— Дайте пройти, милочка, — повторила она.

— Охотно, — с готовностью отозвалась девушка, не делая при этом ни шага в сторону. — Видите ли, с Корой фон Валден говорить мне не о чем. Другое дело ее величеством Корой, Корой, дочерью мельника.

Кора склонила голову набок, неторопливо обвела девушку взглядом.

Проклятье слабеет.

Румпель не предупреждал. Сам не знает?

Лицо рыжей было незнакомо Коре.

— О, я вижу, вам невдомек, о чем идет речь? Этой беде пособить несложно, — пожала та плечами.

Девушка приблизила лицо и хрипло шепнула:

— Реджина Миллс.

Зеленые глаза впились в Кору, зажглись маниакальной радостью, когда она пошатнулась и приложила ладонь ко лбу. Дав незнакомке потешиться еще несколько секунд, Кора выпрямилась.

— Забавно, не правда ли? — задумчиво протянула девушка. — В именах заключена власть, небывалая власть. Этому меня научил мой наставник, а я — талантливая ученица.

Чуть отступив, девушка наблюдала за Корой с улыбкой, которая могла бы показаться умиротворенной, если бы не лихорадочный блеск глаз.

— Ах, да, и еще одна маленькая, но важная деталь. Я — твоя старшая дочь, мамочка.