Страница 9 из 11
Глава VIII
Веселый паренек невысокого роста, с внешностью настоящего китайца, вошел в комнату, где мы отдыхали. Он был одет в комбинезон мышиного цвета, четко характеризующий его внешность. Громко поздоровавшись, он заявил:
-Меня зовут Саша, позывной Птыц, – представился он. – Не путайте, пожалуйста, Птыц, а не птица, потому что птица – слово женского рода, а я, вроде как, мужского. Поэтому могу обидеться и застрелить, шучу, конечно. Я назначен быть вашим командиром. Давайте знакомиться.
Я удивился, хотел было поинтересоваться, а кем, собственно, назначен и за какие такие заслуги, но промолчал. Посчитал, что жираф большой, ему видней. Главное, сейчас вникать в тему, а не ерепениться. Каждый по очереди называл себя, рассказывал свою историю. Дошла очередь и до меня.
– Привет, меня зовут Слава, позывной «Китаец», – представился я. – Доброволец из Казахстана. Цель моего визита на Донбасс– защита гражданского населения от агрессии фашистских ублюдков, которые захватили власть на Украине.
-А что позывной такой, «китаец»?
– Долгая история, мой род имеет отношение к этой стране.
Тут Птыц и продемонстрировал мне свой шеврон с китайской символикой. Я понимал в китайской армии гораздо больше него. Кто носит эту форму в Китае, я ему говорить не стал. Дабы не смущать перед народом. Мне уже начинало это нравиться, и, ощущая комичность ситуации, я предпочел немого подыграть. Нам выдали оружие. В основном это были самозарядные карабины Симонова и автоматы Калашникова. Приказали заниматься его чисткой. Мне достался СКС, который я до этого видел только на картинках. Ничего, с горем пополам, справился.
Служба наша, действительно, свелась к просиживанию штанов в глубоком тылу. Несение нарядов, поездки на полигон, где нас обучали, как правильно пользоваться оружием, чтобы не перестрелять друг друга, погрузка-разгрузка боеприпасов и снаряжения. То есть нам в этом плане повезло гораздо больше, чем тем, кого в первые же дни кидали на передовую. Нас хотя бы чему-то обучали. Особенно мне нравились занятия по акробатике, которые проводил новоявленный командир, решивший, видимо, сделать из нас настоящих коммандос. Он заставлял нас прыгать, бегать, отжиматься, что вообще в мои планы не входило. Ну а когда он еще и загвоздил внимание на арабских кувырках в полной амуниции, тогда я совсем потух.
Никогда не понимал пользы от этих занятий. Господа, воины, прошедшие войны, вы когда-нибудь применяли эти кувырки в настоящем бою? Поделитесь опытом, как это помогает укрываться от пуль, артиллерии, градов?! На мой взгляд, и я говорю только о своем опыте, такая акробатика хороша только на показательных выступлениях. За весь свой боевой опыт никаких кувырков я нигде не видел. Умри красиво, так что ли?
Я на волне всеобщего позитивного помешательства тоже стал дурачиться. Понятное дело, ехал воевать, а меня тут в тыл склады охранять поставили. Что еще делать, как не прикалываться? Самое интересное, что многие мои приколы приняли это за чистую монету и вообще перестали относиться ко мне серьезно. Но меня это не смущало. Я тем временем пытался вникнуть в ситуацию. Собирал информацию, пытался оценить перспективы развития конфликта.
Птыц не переставал меня радовать своими глубочайшими познаниями в тактике ведения современного боя. Он намеревался сделать из нашего подразделения элитный спецназ и поэтому ввел обязательную цирковую программу тренировок. Я был очень сильно воодушевлен таким подходом к делу и, матерясь про себя грязным отборным матом, благословлял командира на долгую счастливую жизнь.
Бои в окрестностях Снежного прошли еще летом две тысячи четырнадцатого года. На полях все еще стояла подбитая техника. Опытному и вдумчивому глазу было понятно, что шахтеры своими отбойными молотками так развалить ее не смогли бы. Тут работали ребята гораздо круче и опытнее. Но об этом говорить было не принято. Зато, нашей группе, язык не поворачивается назвать нас подразделением, нарезали задачу охранять в поле сбитый кем-то и когда-то вертолет. Придумали красивую сказку о стратегической важности данного металлолома и отправляли сторожить его, суточными нарядами, от разграбления мародерами. Большая часть, кстати, из которых оказалась именно в среде самих ополченцев. Любителями нарезать дармовой металл, и сдать его на металлобазах в Ростове.
Первый свой выстрел на Донбассе я не забуду никогда. Как я уже говорил, выдали мне самозарядный карабин Симонова. Не плохая такая машинка, надо признать. Когда пристреляешь и под себя приталишь. А еще когда кто-то объяснит тебе, с какой стороны это копье вообще стреляет. Убойная мощность хорошая, калибр семь-шестьдесят две, прицельная дальность не уступает снайперской винтовке Драгунова. А если еще и оптику поставить, то вообще получится сказочный агрегат. Это я потом уже выучил. Но на тот момент, видел я его только на картинках. Поэтому о капризности его характера не знал ровным счетом ничего. От слова совсем. А суть в том, что эта палка-стрелялка имеет свойство реально самозаряжаться и палить автоматически, по собственному желанию.
Мы охраняли вертолет. Сутки прошли в пьяном угаре под проливным дождем. Наконец, приехала нам замена. Ребята на выгрузку, мы на погрузку. Насквозь мокрые, уставшие и замерзшие, мы сочувствуем сменщикам, что теперь пришла их пора месить грязь. Разрядили стволы, полезли на борт. А дождь прошел буквально за пару часов до смены. Мы все грязные, с налипшей на берцы грязью, в насквозь промокших спецовках. Короче, караул полный. Еле-еле я вскарабкался в кузов, опираясь на карабин. Точно помню, что перед этим разрядил я его и на предохранитель поставил. Но видимо, пока карабкался, с предохранителя снял. Скорее всего, зацепился где-то. Я до сих пор не знаю. Симонов решил, что он самозарядный, значит ему можно, и самозарядился. И как только я на него оперся, он и грохнул. Пуля прошла в миллиметре от головы бойца. Я стою, весь испуганный, слова сказать не могу. Смотрю на пробоину в борту, она смотрит на меня. Я уже предчувствую удар в голову от рядом сидящих бойцов. Получил я тогда под дых только от счастливого выжившего. И хорошо, что отделался таким легким испугом. Смерть товарища от несчастного случая, произошедшего по моей вине, я не смог бы себе простить никогда.
Дорогой мой Югра, если ты когда-нибудь прочитаешь эти строки, то я лично прошу у тебя прощения за тот случай. В армии нет слова «потерял», а есть другое, более емкое и значительное, которое я, к сожалению, тогда и исполнил. «Потерял» бдительность от усталости, сырости и прежде всего от своей нескрываемой «превосходности».
Спустя месяц нашей беззаботной тыловой жизни, снова пришла команда на взлет. Смена места дислокации. Толпой загрузились в КАМАЗ, и под покровом ночи, в полной боевой экипировке рванули в районный центр Комсомольское. На дорожку нам успели «нагнать жути» про то, что мы едем на передовую и по дороге должны быть предельно внимательны. Я вскарабкался на борт одним из крайних. Уселся возле установленного АГС с улитками. Рядом присел Борька Боец. Вид у него был напряженный. Я похлопал его по плечу, на котором был пристегнут бронежилет, и сказал:
– Боря, не нервничай, война тут уже давно закончилась, нам снова кукурузу охранять надо, только уже на другом поле.
Борис улыбнулся, выматерился, и сказал: