Страница 13 из 23
Спящий Нарсе-Нарсес тяжело дышал: ему, вопреки воле и наговорам профильного римо-эллинского Божества, грезилась Сиринга-Азармедохт. Узнай Гипнос, что снится сейчас шахиншаху, он бы немедля вернулся в свою пещеру и устроил бы в своём хозяйстве дознание, допрос с пристрастием, разнос – в общем, жаркие разборки на предмет того, что за сон и через какие ворота проскочил без его ведома.
– Когда твоему припрятанному от греха подальше отцу стукнуло семь лет, Ардашир собрался и, как ни в чём ни бывало, поехал на охоту. Тебе будут внушать, что именно там Царь царей озадачился своей бездетностью и вопросом, кому с рук на руки передать державу. Но всё было совсем не так! После охоты он беззаботно лёг спать и тут, как рояль из кустов, появился я, весь в белом фраке… эээ… в чёрном балахоне с золотыми звёздами. И напел Ардаширу нужные мысли ровно таким же манером, каким сейчас навеваю тебе. Твоему деду напевал, а тебе вот навеваю, а это две большие разницы. Однако это вовсе не означает, что я и швец, и жнец, и на дуде игрец – таков у нас лишь Бог Аполлон, мастер на все руки от скуки! Только после моего личного ночного вмешательства Ардашир опечалился бесчадием и поутру не мог найти себе места, словно в дворцовых палатах на каждое кресло и стул были подложены кнопки. Тогда он собрал всю иранскую и не-иранскую сановную и клановую братию для того, чтобы испросить совета о наследовании и наследнике престола – не бросать же трон и громадную империю на произвол судьбы! Кровь из носа, требовался преемник! Но накануне ночью я успел уже поработать и с главным зороастрийским жрецом, мобедан-мобедом, напустив на него сон, прошедший через мои ворота из слоновой кости. Сам в ночные гости к зороастрийскому первосвященнику Тусару-Тансару я не пошёл, чтобы его не подставлять, а то вдруг бы кто заметил и опознал меня по брендовому балахону – тогда главного жреца объявили бы шпионом и иностранным агентом – пришлось бы мне другого резидента воспитывать. Возьми себе на заметку, к той минуте мобедан-мобед уже свято веровал в Олимпийцев, а не в Ахуру Мазду. Увидев сон моего посланца, Тусар-Тансар прозрел и прознал, где схоронились подрастающий Шапур и его мать, и, торжественно, словно пророк, на экстренном совещании объявил об этом твоему деду. Ардашир признал мальчика сыном – ах, обмануть его не трудно, он сам обманываться рад! Последний тезис пояснять не буду, ибо не твоего ума это дело! Вот думаю, открыть ли тебе, насколько непредсказуема и зеркальна жизнь? Эх, так и быть, была ни была, расскажу: потом, много позже, твой отец Шапур влюбился в затерявшуюся среди пастухов беглянку, дочь Михрака из Джахрама (царя, враждебного твоему деду Ардаширу) и у них родился твой сводный брат Ормизд Первый, в своё время тоже успевший побывать Царем царей. Ардашир, в конце концов, признаёт внука, названного в честь Ахуры Мазды… эээ… в честь Богов-Олимпийцев! Кстати, твоего сына ведь тоже звать Ормиздом, но он будет Вторым, а не Первым. В общем, там, у Ардашира и Шапура, была настоящая Санта-Барбара – приключенческие романы писать, но можно и детективы! А пасквилям типа «Шах-Намэ» от шелкопёра Фирдоуси вообще не верь ни разу – там об Ахеменидах речь, об Артаксерксе Первом, а не о Сасанидах и не о твоём деде Ардашире! Древний Ахеменид был Ардаширом Бахманом, а твой дед – Папаканом! Имена в пасквиле нарочито перепутаны и закодированы, чтобы смертные потомки не разобрались и не смогли докопаться до истины в последней инстанции. Но мы, Боги-Олимпийцы, в курсе всех фальсификаций истории! Ведаем обо всех итерациях, как перелицовывалось и ныне переписывается прошлое, и как оно подгоняется под настоящее и под текущие нужды. Я не запутал тебя окончательно и бесповоротно? Ещё и не так попутаю, но я не бес! И не сатир! Я Гипнос! Одно моё имя чего стоит, ибо усыпляет!
«Дивы, дивы, прочь от меня!», – неистово зашептал во сне Царь царей.
Поутру, ещё птицы не успели продрать глаза и зачирикать, перед входом в тронный зал шахиншаха уже согбенно ожидал своей участи вазург-фраматор великий визирь:
– Чуть свет – уж на ногах – и я у ваших ног! Кого изволите доставить к вам первой партией: ведущих иранских и не-иранских историков и биографов Сасанидской династии или представителей всех семи знатнейших домов-кланов державы?
– А кто уже в полном составе собран в моём дворце? Это чтобы мне два раза не вставать…
– И те, и другие.
– Тогда первых! Кланы пусть подождут, поломают себе головы о смысле жизни, о вечном, помучаются в иных размышлениях и заодно подумают над своим поведением. Наверняка и свои многочисленные вины вспомнят и признают!
– То есть сначала пред светлы очи шахиншаха пригнать историков и биографов? Я правильно понял моего повелителя? – протестировал здоровье своего слуха великий визирь.
– Да-да, их голубчиков! Историков и биографов! Кандалы и наручники ни на кого не надевать! А то испугаются и всю историю мне переврут! Мне очередные итерации с фальсификациями не нужны! Хочу очистить историю от домыслов, накипи и скверны!
Царь царей уселся на трон Дария Первого Ахеменида. Престолы, игры престолов и с престолами – всё это было небольшой личной слабостью Нарсе, своего рода его хобби. Придворные антиквары и старьёвщики носами рыли землю и древние развалины во всех концах Персидской империи и за её пределами в поисках тронов древних царей – Ахеменидов, Селевкидов, Аршакидов – и периодически проводили ротацию дворцового реквизита в грановитой палате нынешнего повелителя Ирана и не-Ирана. На какой-то свалке Персеполя или того, что осталось от руинированного града, именно таким образом был обнаружен трон Дария с подножной скамеечкой. Правящий Сасанид очень дорожил этой древней реликвией и часто на ней посиживал, будучи даже наедине с самим собой: жаль, его ноги в обычном сидячем положении до скамьи никак не доставали и всегда болтались в воздухе – прежний хозяин мебели был велик не только своими делами, но и ростом.
В тронный зал согбенной вереницей один за другим просеменил весь цвет исторической и биографической науки Персидской империи. Выстроившись в ряд, вся вереница превратилась в шеренгу. Словно по команде, приглашённые синхронно достали носовые платки и приложили их к своим ртам: дыхание подданных не должно было раздражать или просто беспокоить Царя царей никаким специфическим запахом. И даже намёком на дуновение. Учёные историки и биографы все, как один, послали повелителю серию воздушных поцелуев, опустились на колени и затем пали ниц.
– Эй, ты, который крайний слева, подними башку, встань и подойди ко мне! – приказал Нарсе.
Окликнутый не сразу сообразил, что позвали именно его, заворочался, завертел головой, наконец поднялся и мелкими шажками прошоркал почти к самому трону.
– Только не смей прикасаться к моей скамеечке, она священна и неприкосновенна не только потому, что это моя собственность! Потом до конца своих дней не расплатишься! Тем более, если сегодняшний день станет для тебя последним, – с угрозой в голосе сразу предупредил Царь царей. – Ты кто такой? Фальсификатор или мистификатор?
– Я историк, доктор наук, но не нечестивый ромей Мединский, а посконный перс Золотинский!
– Да перс ли ты вообще? Имя-то какое богомерзкое, такие только у ромеев и бывают! Ни за что не выговорю Зол…лот…тинский. О! Выговорил-таки, но чуть язык не сломал! Серебринский или, того лучше, Серебрянников – вот это проще бы от языка и зубов отскочило! Вот послушайте же! Серебрянников, Серебрянников, Серебрянников – вон как скачет-отскакивает! Словно сладкий мёд пью! О Ахура Мазда, да кто же это такой Серебрянников? Как в мой рот и в мозг проник? И ты-то кто такой? – шахиншах словно забыл, где находится: распахнул глаза, повертел головой и пришёл в себя: «Неужели дэвы-дивы с толку сбивали?»
– Я парфянин, перс, иранец и не-иранец! – весь дрожа, забормотал Золотинский. – Ваш верный до гроба слуга и подданный! Просто при моём рождении мама так выпендрилась, не смог я ей, грудничок, воспротивиться. Она была на селе простой труженицей полей и не ведала, что её сын будет знаком и якшаться с самим повелителем Персии! Но если вам режет слух и не угодно моё имя, о владыка мира, то я могу сегодня же его сменить! Я с рождения и до гроба патриот своей страны!