Страница 11 из 23
Шахиншах же словно подобрел:
– Не пугайся, хамство твоё, конечно, отмечу, возьму на заметку, но ко львам не отправлю, ибо я решил объявить об отречении. Однако знай, что если кто раньше моей официальной отставки что-то против меня вякнет – голова с плеч! Подтверждаю твои мысли: вокруг и рядом в этих чертогах много верной мне охраны. Мои непобедимые ангелы-телохранители всегда во всеоружии и ночуют, будучи наготове, в палатах дворца, не раздеваясь и не разоружаясь. Слышишь, как позванивает их оружие? Это дамасская сталь! Меня голыми руками не возьмёшь! Врёшь! Элита, я тебя почищу, но ты не раскалывайся! Это был мой месседж! Так всем и передай! Сасаниды должны лет четыреста править, не меньше, пусть и прерывисто… эээ… с перерывами на обед! Перед отречением от престола я хочу узнать всю правду о моём великом отце. Созови мне его биографов! Такова моя последняя воля! Только не смей говорить мне, что таковых в державе не осталось! И даже не заикайся и не зарекайся, что таковых отродясь не было! Они есть в Иране и не-Иране! Мы – культурная нация! И больше никаких сказочников и сказителей, таскавших тяжёлые бревна вместе с Лениным, в мой дом не впускать! Правду, правду и ничего, кроме правды! Мне нужна только объективная информация, научно верифицированная серьёзными историками, сдававшими анализы… эээ… сделавшими глубокий анализ!
– Значит ли это, что нужно выписать из Рима модных нынче во всём научном мире профессоров и докторов Мяу и Яузака? Они хоть и нечестивцы, но космополиты.
– Этих не надо! Они эксперты… эээ… болтуны по другому профилю. Они сказители от экономики, об этом вся мировая наука… эээ… болтология знает. А сказочников у меня и без них полон мозг.
– Они мозгокруты по всякому профилю, если им хорошо заплатить и должности повыше, позвончей и побездельней в синекурах придумать. Мяу и Яузак на любые случаи жизни пригодны и всегда подскажут, как сделать правильно. Подскажут так умело, чтобы ещё и самим с перворимских должностей не слететь, по кутузкам не разлететься и в них не загреметь. И чтобы в грядущем Третьем Риме поверху плавать! Они – светила и наше будущее! Посему и нам сгодятся! – сел на своего конька визирь державы, успокоившись, что пронесло и гроза миновала.
– Я сказал, люминий – значит, люминий! Так мой брат и кумир всегда любил говаривать! Мяу с Яузаком – побоку! Долой аффилированных пустобрёхов, изображающих из себя вершины независимых сущностей! – как будто не своим голосом отрезал Нарсе. – А сейчас я буду спать, ибо ночь наступает на двор! Она уже за окном, сам посмотри, вазург-фраматор! Всё пространство заполонила – с неба до грешной земли.
Глубоко за полночь, когда шахиншах погрузился в грёзы, в его опочивальню снова маковым сгустком, энергетическим, как и прежде, просочился Гипнос:
– Ты хотел послушать об отце. Но узнай сначала о своём деде, об Ардашире Папакане. Начинать надо с истоков! Я поведаю тебе всю правду, только правду и ничего, кроме правды! Ты же её хотел, не правда ли? Лишь мы, Боги, можем заглядывать в такое прошлое, каким оно было на самом деле, даже если было иным. Вам, смертным, самостоятельно туда не заглянуть!
«И откуда же пошла есть моя династия, мой род?» – непонятно почему во сне задался вопросом Нарсе.
– От Сосуна пошла есть твоя аристократически-столбовая патрицианская фамилия… эээ… от Сасана. Он был последним отпрыском посконных царей, правивших в местных краях аж до завоевательных походов и времён Александра Македонского. Вашему роду не семьдесят лет, а века и столетия, столетия и века! Да что там лукавить, от шумерских царей твой род! Имя ему – тысячелетия! Ты от самого энси Гильгамеша проистекаешь! И раньше него! От древних укров! А если копнуть ещё глубже, то и от обезьяны, которую труд превратил в человека! Да будет бессмертен твой царский род, да им благоденствует персидский народ.
«Ну, слава Богу, Юпитеру… эээ… Ахуре Мазде, что мы персидские… эээ… иранские! И шумерские! И древнеукрские! И что от обезьяны… кхе-кхе… тьфу! – отчего-то во сне подумал Нарсе. – Но почему моя память влечёт меня в армянские горы и к армянам? Может, потому, что все они – тоже персы и иранцы? И кто такой Мовсес Хоренаци, который и на свет-то ещё не народился?» – продолжал во сне задаваться вопросами иранский владыка, но сомнений в существовании Гильгамеша, шумеров и древних укров у него ни на йоту не возникло. Не прельстило лишь четверорукое млекопитающее.
– Папак, царь Парфии-Парса, был не отцом, а дедом твоего деда! Поэтому Ардашир на самом деле никакой не Папакан! Вот в чём вся соль! В ней зарыта истина! Собак сюда не впускали! Но, чтобы тебе было привычней и удобней воспринимать мою правду, буду его именовать только так: Папаканом. Я расскажу тебе всю правду со времён царя Гороха… эээ… Папака и Папакана. Как я тебе уже случайно проговорился, Сасан был тайным наследником всех посконных, известных и не известных в истории мира царей. Но так уж сложилась судьба, что поначалу он служил простым и скромным пастухом у Папака. Твой любимый брат и кумир Галерий тоже некогда был всего лишь рогулем-козо– и овцепасом, пусть и не у сего Папака, а сам у себя. Впрочем, Галерий, по мнению одного из моих Божественных собратьев, не только был, но и остался рогулем.
Тут то ли с пастбищ Лациума, то ли из долин Аркадии в опочивальню нечестивого персиянина вдруг ворвался Фавн-Пан (сначала сам, а потом подтянулся и его энергетический сгусток):
– Это моя вотчина! Моя сфера интересов и мой ареал! Ты не туда забрался! Пастух – это звучит гордо! Я могу помочь всем очиститься от смертной скверны! Ближе к природе, ребята! Айда в мои рощи, равнины, предгорья и горы! Попляшем вместе, а я поиграю всем на своей дудочке-свирели.
– Изыдьте же прочь, злостные дивы! – во сне прокричал Нарсе, по-прежнему не понимая, откуда у него такие буйные позывы, ибо римско-эллинских Богов он не видел, не слышал, и они ему даже не грезились.
– Я, именно я вместе со своим сыном Морфеем, а не Ахура Мазда и уж тем более никакие не злыдни-дивы, три раза являлся к Папаку во снах и поведал ему тайну Сосуна… эээ… Сасана. Только не подумай, что корысти ради! – на первый раз проигнорировав Фавна, продолжил Гипнос, нависнув над шахиншахом. – Папак мне ни копейки, ни драхмы, ни паршивого медного фолиса, ни медяшки-пекунии не заплатил… эээ… не пожертвовал. В отличие от тебя сейчас, Папак тогда меня услышал и доверился всем сердцем и душой. Как только он проснулся, то тут же побежал проверять и верифицировать, выведал всю правду-матку у самого Сасана и, решив приобщиться к всемирной царской крови, выдал на него свою дочь. У супругов, благодаря мне, и родился твой дед Ардашир. Папак правил только Парфией-Парсом, а самым главным в царстве-государстве, включающем в себя ещё и Спахан и другие регионы, был владыка Артабан. Когда твой дед стал подростком-тинейджером, Артабан призвал его к своему двору и приблизил к себе. Тоже возжаждал стать поближе к Гильгамешу, к шумерам, к древним украм и… к обезьяне. Но молодость есть молодость, она всегда своё возьмёт! На беду себе, а может, и на счастье, твой юный дед возьми да и вдрызг разругайся с сыном Артабана. А Артабан, разумеется, принял сторону собственного отпрыска.
– Ребята, пацаны горячие, на охоте поскандалили, на природе, такое бывает не только в среде золотой молодёжи, – вставил своё лыко в строку Фавн-Пан. – Природа была, есть и будет моей епархией, но никто же со мной не посоветовался, как в её лоне себя вести! Могло бы и без пустой свары обойтись, жили бы себе тихо-мирно и дружно, не тужили! Глупцы! Ребята, давайте жить дружно, всех призываю! Миру – мир! Войне – война!
– Не перебивай меня, ты совсем зарвался, Козлорогий! – по-доброму попросил Божественного собрата Гипнос. – У меня ещё есть, что рассказать Нарсесу, городу и миру! И я не скрою этого от смертного! Ардаширу пришлось бежать в Парс под крышу и под крыло своего тестя Папака. И не одному, а со своей верной и любимой рабыней-служанкой. Не помню точно, как её звали, то ли Сиринга, то ли Азармедохт. Но это не та Сиринга и не та Азармедохт, о которых ты сходу мог подумать. Это их более старшие товарищи… эээ… девушки-товарки. Ни той, ни другой сегодня нет с вами, смертными, – это я уже к тебе, Нарсе, обращаюсь! Впрочем, я заговорился, это не две разных, а одна и та же тогдашняя, то бишь старая… эээ… древняя дева. Она ведала о пророчествах царских астрономов-астрологов, что на Ардашире свет клином не сошёлся… эээ… лежит Божья благодать, что он избранник небес и что его судьба-Фарр – стать царём Ирана и не-Ирана! Рабыня-служанка свято верила как сакральным прорицаниям, так и в своего любимого тинейджера Ардашира. Именно поэтому перед побегом девушка украла у Артабана все символы державной власти: скипетр и державу. Эти символы потом до Третьего Рима доберутся, минуя Первый. Да-да, стащила именно их, а не какие-нибудь иные бирюльки, цацки или шапки! С этого момента судьба Артабана была предрешена! Фарр в образе барана следовал за беглецами по пятам и охранял их от любых случайностей и напастей.