Трезуб-империал

— Слушай, — быстро заговорил Северин Мирославович, наклонившись к уху Богданы, — сейчас у меня, похоже, будет неприятный разговор. Может, пока…

— Капитан, очень хорошо, что я вас встретил! — крикнул Игнатенко издалека. — Да, хорошо, что встретил!

Девушка увидела его и все поняла.

— Я к ребятам! — сказала она и отошла.

— Как понимать ваши инсинуации? — прокричал Игнатенко, не обращая внимания на то, что люди стали поворачиваться в их сторону. — Инсинуации ваши? По вашей милости меня записали в преступники! Меня — в преступники!

— Потише, Андрей Андреевич, на нас огляды…

— Почему это я должен потише? — перебил его подошедший Игнатенко. И заверещал даже громче: — Мне нечего скрывать! Что это за дикие идеи? Чем это я вам так не понравился, что ОБХСС со мной разве что спать не ложится?

— Андрей Андреевич…

— Оставьте эти свои трюки с электричеством и горючим! Для слабонервных оставьте! Для барышень приберегите! Что это за доказательства такие!

Капитан беспомощно огляделся. Сейчас поддержка Козинца не помешала бы.

— Август сюда приплели! — Игнатенко брызгал слюной. Сквира едва сдерживался, чтобы не начать утираться. — Август! Какой еще август! Вы знаете, что меня даже в городе не было в августе! Как я мог в августе производить левый кирпич? А?

— Андрей… э-э-э… Андреевич… — капитан смущенно оглядывался. Уже около десятка человек позабыли о футболе и подошли поближе.

— Я в отпуске был! В отпуске! Так же как и большинство начальников цехов! Со всеми, значит, в отпуске! Реву я, видите ли, убил! Я — Реву!

— Давайте отойдем и…

Сквира стал всерьез думать о том, что он будет делать, если Игнатенко попробует его ударить. Арестовывать его за нападение не хотелось. Тем более, на глазах у толпы. Ввязываться в драку — тоже…

— Зачем мне убивать Реву! — крикнул главный инженер и впервые за все это время умолк на секунду, будто ожидая ответа. — Зачем?

Северин Мирославович хотел было что-то сказать, но Игнатенко вновь заорал:

— Рева, как ушел на пенсию, ни разу моими делами не поинтересовался! Не интересовался! И не лез! Не лез он! Пенсия так пенсия! — Инженер совершенно побагровел. Он сверлил капитана выпученными глазами и тяжело дышал ему в лицо. — Убил я его! Я — его! Что за идиотизм! Я в горком партии пойду! Я прокурору области позвоню! Я уважаемый человек и не позволю над собой издеваться!

Игнатенко развернулся и зашагал прочь. Сквира оторопело смотрел ему вслед.

— Неделя пересудов в общегородских масштабах гарантирована, — резюмировала Марта Фаддеевна.

А ведь этот Игнатенко вполне может пожаловаться. Да еще и через горком с прокуратурой вкупе. Подполковник Чипейко будет долго и тщательно разбираться…

— Проверили его бумаги, — нехотя пояснил капитан. — Получается, что он выпускал в этом году левую продукцию. Для ОБХСС, понятно, это находка. Теперь запустят свой длинный круговорот документов. Месяца через два, может, даже докажут… — Он покачал головой, все еще глядя на спину удаляющегося Игнатенко. — И что? Какое это имеет отношение к убийствам? Аж полторы тысячи рублей хищений! Ну, пусть по спекулятивным ценам — три тысячи! Но на десятерых, как минимум!

— Включая Геннадия? — поинтересовалась Кранц-Вовченко.

— Нет, — хмыкнул капитан. — Как приплести Рыбаченко к хищениям, вообще не понятно. Должность у него была не та… Да и пришел он на завод недавно…

Старуха величественно кивнула.

— Игнатенко, Игнатенко… — продолжал Северин Мирославович. — Пятьдесят лет от роду, никакого интереса к монетам, пренебрежительное отношение к истории, умеет чертить, но не умеет рисовать. Ну, каким боком его привязать к трезуб-империалу? — Капитан посмотрел на Кранц-Вовченко, будто ожидал от нее ответа. — Опросили его друзей, тех, которым он… э-э-э… помогает строиться. Он им выбил кирпич. Официально выбил. С накладными. Вот так вот… — Он вздохнул. Через минуту сказал: — Я все собирался вас спросить… А как вообще изготавливают монеты?

— Заинтересовались? Подпольный монетный двор думаете организовать? Какова моя доля?

— Просто для расширения кругозора, — усмехнулся капитан.

— В теории все довольно просто. Сначала создается рисунок. По одной из простейших методик — а для изготовления единственной монеты из мягкого золота ничего сложного и не требуется — изображение переносится на кальку с уменьшением до натуральных размеров. На водяной бане рисунок заливают очищенным воском и дают застыть. На образовавшемся блоке под увеличительным стеклом с подсветкой снизу, через кальку и воск, вырезают изображение. Полученную восковую модель покрывают слоем электропроводной краски, например, пастой из графитового порошка. Затем модель погружают в электролит и подключают к отрицательному полюсу выпрямителя. Толстую бронзовую пластину присоединяют к положительному полюсу. Через несколько часов восковая модель покрывается слоем бронзы с негативным рельефом монеты. Полученную металлическую пластину насаживают на стальное основание и подправляют резцом, убирая мелкие дефекты. Таким же способом изготавливают штамп для противоположной стороны.

— Такое может сделать… э-э-э… кто угодно, — пробормотал Сквира. — Электролитическую установку не сложно собрать хоть в гараже, хоть дома…

— Как скажете, капитан, — хрипло отозвалась старуха. — Попробуйте для начала сделать пристойный рисунок. А потом вырезать его так, чтобы резец нигде ни на йоту не отклонился в сторону, и рука не дрогнула. И выдержать при этом равную глубину по всему монетному полю. И свести противоположные штампы под одним углом…

— Понял, понял, — Сквира поднял обе руки. — Кто угодно такое не сделает.

— То-то же! Дальнейшие шаги требуют довольно специфического оборудования — печи и пресса. Пресс нужен, чтобы расплющить в полоски раскаленные бруски золота. Потом выбить кружки формой с насечками на внутренней поверхности. Полученные заготовки монет — золотые диски чуть меньше ожидаемого окончательного размера, но уже с ребристым гуртом — опять раскаляют, помещают между штампами аверса и реверса и бьют все тем же прессом. Бронза тверже холодного золота почти в два раза. На разогретом же золоте она оставляет четкие и глубокие следы. Так формируются кант, изображения и текст. Это простейшая методика. Монет десять так отштамповать можно. А из них уже выбрать одну наиболее качественную. Резцом доработать. Остальные же переплавить обратно в бруски…

— Да, да, бруски, — задумчиво проговорил Сквира. — Денис пытался сбыть брусок золота…

— Вы заговариваетесь или пытаетесь сказать что-то осмысленное? — вскинула голову старуха. — Что за Денис? Опять вы от меня что-то утаили?

— Я о своем, простите, — поморщился капитан. — А какой нужен пресс?

— Минимальное усилие — сто тонн.

— Ого! — поразился Сквира.

— Ничего особенного! — отмахнулась Марта Фаддеевна. — На дворе — двадцатый век! Пресса с усилием в сто тонн только в детских садиках нет. Вон, даже в ПТУ у Олексы стоит один. А на заводах и фабриках и подавно…

Милиционеры тем временем заработали угловой. Пробивать его побежал все тот же Козинец. Остановившись около флажка, он стал жестами отгонять своих игроков подальше, к воротам учителей.

Марта Фаддеевна снова повернулась к капитану и покосилась на Богдану, стоявшую с веселящимися парнями в десятке шагов от них.

— Местное население?

— Надеюсь, они не надо мной смеются, — мрачно отозвался Сквира.

В это время прозвучал свисток судьи. Козинец разогнался и ударил по мячу. Один из милиционеров подпрыгнул и сумел в воздухе до него дотянуться. Мяч резко изменил траекторию и нырнул в направлении ворот. Вратарь рванулся вперед. Мяч благополучно миновал и его, и штангу и улетел за ворота. Болельщики разочарованно выдохнули.

— Вы и правда думали, что тот жирный дылда мог убить Ореста?

Капитан помолчал немного, потом спросил:

— А вы как считаете?

— Узнаю нашего юного детектива… Вопросом на вопрос! — Она помолчала, размышляя о чем-то. — Убивать, вы правы, ему незачем. — Кранц-Вовченко с подозрением посмотрела на Северина Мирославовича. — У вас кто ходит в подозреваемых? Скрипач, фотограф, директор Дома пионеров?..