Размышления русского генерала

Это и различные приборы, мины, прицелы и прочее. И Дмитрий Федорович принял на свои плечи этот тяжелый предвоенный груз, и тут же, не успев толком разобраться в структуре своего наркомата и производственных мощностях, взвалил на себя и все проблемы войны: перевод производств на мобилизационные планы, эвакуация, развертывание новых предприятий, наращивание выпуска военной продукции, освоение новых образцов. И все это под бомбежками, стремительным наступлением германских войск, мобилизацией на фронт работников предприятий, нехваткой материальных и финансовых ресурсов. Но Дмитрий Федорович не только все это выдержал, но и вырос в крупнейшего государственного деятеля, которому И.В. Сталин поручал самые ответственные направления развития техники и вооружений: участие в атомной программе, ракетная техника, космос.

И, конечно, ты, уважаемый Леонид Григорьевич, назначенный в декабре 1976 года старшим адъютантом Министра обороны СССР Д.Ф. Устинова (через полгода после назначения его на эту высокую должность), можешь рассказать об этом великом человеке многое, чего мы не знаем.

Итак, учиняем очередной «допрос» генерал-полковнику Ивашову.

Л.И. К допросу готов, но Женевские конвенции, в части обращения с «военнопленными» прошу неукоснительно соблюдать.

И.К. Леонид Григорьевич, давай продолжим разговор о твоей военной биографии. Не буду расспрашивать про твою службу в Прикарпатском военном округе, Группе советских войск в Германии, в Таманской дивизии. Ты сам можешь говорить, что считаешь нужным. Хотя есть у меня определенный интерес к тому, как после окончания Военной академии им. М.В. Фрунзе ты попал в «Тамань», да еще в московский полк. Ходили слухи, что туда без «волосатой» руки попасть невозможно. Кроме этого, «Тамань» и «Кантемировка» были зеркалом Советской Армии. Большинство иностранных делегаций, которым демонстрировали военную мощь страны, посещали именно 2-ю и 4-ю дивизии.

Но главный мой вопрос: как ты попал в команду Дмитрия Федоровича Устинова и каковы оказались последствия этого «попадания»?

Л.И. Игорь Федорович, давай начнем с «волосатой» руки. Наверное, не к сожалению, а к счастью, среди родных и близких не было даже заслуженного деятеля сельского хозяйства, проще – заслуженного колхозника. А прапрапрадеды генерал кутузовской армии Петр Николаевич Ивашев и его сын, декабрист – ротмистр Ивашев Василий Петрович повлиять на мои назначения никак не могли. Тем более – дворяне. Поэтому, единственное преимущество, которое у меня было – это при заполнении анкет, на вопрос «социальное положение» я с гордостью писал: «из рабочих». Горжусь по сей день, и сожалею, что в нынешней РФии эта социальная категория стала чуть ли не позорной. В армии, особенно при Министре обороны СССР А.А. Гречко, действительно протекционизм имел место быть. А Таманская и Кантемировская дивизии в обиходе дразнились «придворными». Но, дорогой Игорь Федорович, представь, если все офицеры будут приблатненными, кто же тогда будет «тащить» боевую подготовку, содержать технику, учить солдат, организовывать учения, ходить на парады? К тому же, и Таманская и Кантемировская – прославленные соединения, они дислоцированы близ Москвы далеко не случайно, и не только для парадов. У каждой из них есть свои задачи, заложенные в секретные пакеты. И эти задачи не предполагают бросок дивизий на Запад. Их главная функция предотвращение всякого рода внутренних потрясений. Эти функции были возложены на них после ареста Л.П. Берия. Кроме этого, «Тамань и «Кантемировка» были зеркалом Советской Армии. Большинство иностранных делегаций, прибывающих в Советский Союз, и которым демонстрировали военную мощь страны, посещали именно 2-ю и 4-ю дивизии, где им показывали учения, боевые стрельбы, технику вооружение, солдатский быт. Да и на военных парадах части дивизий по сей день идут первыми по Красной площади. И правильно поступил С.К. Шойгу, восстановив эти дивизии после медведевско-сердюковского расформирования. Поэтому эти дивизии укомплектовываются лучшими офицерами, но была, естественно, и примесь. Нужно понимать и следующий факт: далеко не все генеральские дети были белоручками и выскочками. Подавляющее большинство из них это честные труженики полигонов и казарм, прекрасные командиры и боевые товарищи, прошагавшие со своими отцами по многочисленным гарнизонам и военным тропам. В годы Великой Отечественной войны оба сына И.В. Сталина с первых дней воевали на фронтах, а не учились в гарвардах. Также поступали и другие руководители Советского государства. Это замечательная русская традиция – преемственность поколений в служении Отечеству. Нельзя измерять советский опыт государственного и военного строительства с нынешним российским капитализмом и всеобщей коррумпированностью. В последний год службы в 404 гвардейском севастопольском мотострелковом полку (Таманская дивизия 1975–1976 годы) я был заместителем командира полка Бирюзова Сергея Сергеевича, сына прославленного Маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза, погибшего в послевоенное время в авиационной катастрофе под Белградом в Югославии. Удивительно интеллигентный человек, стеснявшийся своего положения сына маршала, и никогда этого не подчеркивавший. На учениях, полевых выходах, да собственно во всем, был наравне со всеми. Довелось общаться с его мамой и сестрой (сестра, кстати, преподавала иностранные языки в академии им. Фрунзе). Только один момент подчеркну. Иногда после трудностей службы Сергей Сергеевич приглашал к себе домой поужинать. Звонил маме, предупреждал о приезде. Приезжаем (полк стоял на Беговой улице, Бирюзовы жили на Смоленской набережной), мама встречала накрытым столом, показывала Сереже, что разогреть из приготовленной вкуснятины, и далее следовало: «мальчики хозяйничайте, я пойду к подружке». И так всякий раз. Уже в отставке, в постсоветское время Сергей Сергеевич погиб в автоаварии, будучи за рулем своего «жигуленка». Попал под пьяный самосвал. Демократия наступила. Царствие небесное, прекрасному военному интеллигенту, советскому офицеру чести.

А как я попал в 404 гвардейский мотострелковый полк, освобождавший Севастополь, особая история, опять же его величество случай. Завершающий курс Академии им Фрунзе. Заходит в аудиторию начальник курса полковник Чумаков Василий Сергеевич, фронтовик, очень уважаемый слушателями. И говорит: «Капитан Ивашов, одевайте китель и за мной». Иду. Он говорит: «Для программы «Время» снимают передачу по случаю 55-летия Академии. Два часа отличники курса «А» не могут толком ничего сказать (наш курс «Б». Курсы конкурировали друг с другом). Скажите в телекамеру добрые слова об Академии». Отвечаю, как положено, «есть сказать». Стоит большая телекамера, режиссер (запомнил фамилию – Новиков), оператор, трое слушателей. Василий Сергеевич говорит: «вот капитан скажет, что нужно». Новиков спрашивает, могу ли я простыми словами, без напряжения, сказать о предстоящем юбилее Академии? Троих уже снимаем и не получается. Отвечаю согласием. Говорю. Новиков: «Хорошо. Сделаем дубль». Оператор говорит, что закончилась пленка. Вечером в общежитии вдруг женщины кричат: «Леню по телевизору показывают». Вот так я впервые попал на всесоюзный экран, да еще в главную новостную программу. Через некоторое время приглашают на беседу на предмет обучения в академии Советской Армии. Так называлось высшее военно-учебное заведение военной разведки. И сразу говорят, что видели в программе «Время». Плюс три года командование разведывательным взводом полка. Взвод был отличным в системе разведки дивизии. Кстати, 128 гвардейский Туркестанской. Тем не менее, решение для меня было непростое. Я шел на золотую медаль и мог рассчитывать на должность заместителя командира полка, и об этом уже состоялась беседа в кадрах. А если сразу по окончании одной академии поступать в другую, то я как бы иду с должности командира роты, с каковой поступал в общевойсковую им. Фрунзе. Не сразу, но нашли компромисс: иду заместителем командира полка, а через год автоматом зачисляюсь в академию Советской Армии. А чтобы не затерялся на просторах великого Союза, назначили на Беговую улицу, рядышком с ГРУ. Вот и вся «мохнатая» рука. Через год действительно пригласили, спросив: не передумал ли я? В ответ показал выписной эпикриз из госпиталя, как результат аварии в ходе учений: перелом основания черепа, кровоизлияние в мозг и прочие прелести. Сожалели обе стороны. Потому я продолжил полковую жизнь. Но, недолго.