Страница 17 из 19
И.К. Да, недолго. Потому что 20 декабря 1976 года ты был назначен на должность старшего адъютанта Министра обороны СССР. Расскажи, пожалуйста, подробнее. Я думаю, читателям будет интересно знать, как, по каким критериям попадают из войск в центральный аппарат военного ведомства и, тем более, в команду министра обороны СССР. А мы уже сами сравним с сегодняшним днем. Например, как формировал свою команду печально известный Сердюков, непонятно, почему и зачем назначенный министром обороны РФ.
Л.И. Сразу признаюсь, не все детали и подробности подбора могу рассказать, потому что и сам не знаю. Знаю только что подбирало Главное управление кадров Минобороны (ГУК МО), но чья роль в определении кандидата в аппарат Министра была определяющей – ГУКа или военной контрразведки, не знаю. Ведь Дмитрий Федорович был не только Министром обороны, но и членом Политбюро ЦК КПСС, причем отвечавшим комплексно за всю систему военной безопасности страны. Рассматривались в качестве кандидатов (на последнем этапе подбора) четыре майора из Московского военного округа: два начальника штаба полка и два заместителя командира полка. Я оказался в их числе. Вызывали в ГУК, объяснили, что один из нас будет назначен на ответственную должность в центральный аппарат МО СССР. И больше ничего. Расспрашивали по самым разным служебным и личным темам. Предупредили, что вызовут еще и чтобы мы не распространялись о о характере бесед в ГУКе. Говорите, что, мол, интересовались, как идет служба у недавних выпускников академии. Через пару недель опять вызвали, но уровень беседы повысили до начальника управления ГУКа. Им оказался генерал-лейтенант Брюхов В.П. Опытный кадровик и генерал, получивший звание Героя Советского Союза за освобождение Будапешта. Обстоятельная долгая беседа обо всем и ни о чем конкретно. Затем то же у заместителя министра обороны по кадрам генерала армии Шкадова Иван Николаевича. И опять о конкретной должности ни слова. Хотя я уже знал, куда меня сватают, а в округе об этом не знали и готовили меня на должность командира полка. Попросил Ивана Николаевича сообщить о моей ситуации командующему войсками округа генерал-полковнику (на тот момент) Говорову В.Л. Он отказался и приказал мне тоже не говорить. Видимо, однозначно вопрос о кандидате решен не был. И я попал в ситуацию ножниц.
Тружусь в полку, готовлю инфраструктуру и подразделения к новому учебному году. 27 ноября в резиновых сапогах на алабинском учебном центре (где сегодня проходит танковый биатлон) корпим над мишенным полем танковой директрисы, подъемники дают один сбой за другим, идет снег с дождем, темнеет. А до начала учебного года (в войсках он начинался с 1 декабря) остается 3 дня. И вдруг по центральной дороге едет самая страшная в гарнизоне машина ВАИ (военная автоинспекция) и по громкоговорителю раздается: «Майора Ивашова срочно к машине!». Еду к комдиву (генерал-майор Лобачев), тот глядит на меня, промокшего и прокисшего, и приказывает: «Берите мою Волгу, переодеться и в ГУК. Вызывает министр обороны». И далее: «Жалобу министру не писал». Отвечаю: не писал, не на что жаловаться, да и не привык. «Тогда по Вашему выступлению на партактиве. Но Вы там не очень».
Сделаю небольшое отступление. На партийнохозяйственном активе дивизии (присутствовал командующий войсками округа, начальник политуправления округа и другие должностные лица, плюс – представители главкомата Сухопутных войск) я выступал по работе с кадрами, и конечно, затронул тему, как ты говоришь, «волосатых» рук, когда одни пашут, а некоторые обозначают службу. Но именно, «обозначенцы» идут вне очереди на повышение, поступают в академии, а пахарям в лучшем случае дадут медаль «За боевые заслуги», и они продолжают пахать. Выйдет возраст – в военкомат. Заслужил бурные аплодисменты, беседу с командующим, приглашение к начальнику политуправления Грушевому К.С. (кстати, сослуживцу Л.И. Брежнева по 18 армии, боевому генералу).
Начальник секретариата Д.Ф. Устинова полковник Ивашов А.Г., старшие адъютанты министра обороны подполковники В. Селькин и В. Терентьев
Но вернемся к вечеру 27 ноября. На генеральской Волге мчимся в Москву, переодеваюсь и в ГУК. Оттуда с В.П. Брюховым в Минобороны, на третий этаж, к министру. Время 21.00. Заходим в приемную, встречает помощник министра Игорь Вячеславович Илларионов (пришедший с Дмитрием Федоровичем из ЦК партии, где Д.Ф. был секретарем ЦК по оборонной промышленности и космосу) и говорит: «Опоздали, у Дмитрия Федоровича совещание, закончится поздно, а завтра он улетает с визитом в Болгарию. Придется в другой раз». Познакомился с другим помощником – Светом Саввичем Туруновым (оба фронтовики и давно работают с Д.Ф.), с адъютантом министра В.Н. Пушкаревым, работавшем в этой должности при А.А. Гречко. Замечательный офицер, много мне помогал в освоении новой должности, учил тому, чему не учили ни в училище, ни в академии. Другой раз состоялся 20 декабря, тоже после 21.00. Дмитрий Федорович обстоятельно расспрашивал о службе, родителях, семье. Рассказал об обязанностях – нужны ему, его помощникам советы в сугубо военных вопросах, в повседневной деятельности. Пояснил с кем из руководства страны соединять по «кремлевке» немедленно, в любой ситуации, по каким звонкам советоваться с помощниками или переключать на них, какие справки готовить ежедневно и т. д. Предупредил, если кто-то из членов семьи будет обращаться с просьбами, докладывать ему лично и только с его разрешения помогать. Предваряя, скажу: более скромной, гостеприимной и дисциплинированной семьи среди начальствующих должностных лиц я не встречал. Бытовые вопросы решали «прикрепленные» – офицеры охраны 9 управления КГБ СССР, во главе с Владимиром Сергеевичем Бобровым. Их было трое и один офицер – комендант дачи. Дежурили по одному сутками, и больше никого. Совсем не так, как у Чубайса.
Вернусь к первой беседе с Дмитрием Федоровичем. Беседа длилась часа полтора. Расспрашивал о задачах полка, порядке комплектования и подготовке, особенно пристрастно расспрашивал о технике и вооружении, о недостатках при эксплуатации. Задал вопрос: нужно ли полк дислоцировать в Москве? Я сказал, что неудобств много. Тяжелая техника и артиллерия дислоцируются в Подмосковье, в Алабино, стрельбище, танкодром, автодром, танковая директриса там же, основная боевая подготовка проводится тоже там, и полк живет как бы двойной жизнью. Один мотострелковый батальон несет боевое дежурство по Москве, другой в учебном центре, третий в Москве занимается повседневной деятельностью – занятия, наряды, караулы, поддержание порядка. Дмитрий Федорович заинтересовался боевым дежурством по Москве. Объяснил, что знал: укомплектованный по полному штату до единого человека, усиленный танковой ротой и артиллерийской батареей, с полным боекомплектом, батальон находится в повышенной боевой готовности к немедленному выполнению боевой задачи. «Какой?» – спросил министр. Ответил, как положено: «Боевая задача заложена в конвертах у дежурного по полку. С получением соответствующего кодированного сигнала, вскрывается конверт, уточняется задача, батальон выходит или в район сосредоточения, или непосредственно приступает к выполнению задачи, указанной в документе». Дмитрий Федорович вызвал начальника Генштаба генерала армии Куликова В.Г. и спросил о сути боевого дежурства. Виктор Георгиевич доложил в общих чертах, что задачи могут быть самые разные. Батальон регулярно поднимается по тревоге с целью проверки готовности, Генштаб держит дежурство на контроле. После его ухода Дмитрий Федорович спросил, а что говорят офицеры об этом дежурстве. Ответил, что неофициально проговариваются офицеры-старожилы, что наш полк должен в случае чрезвычайной ситуации в Москве сдержать или даже разгромить дивизию МВД имени Дзержинского. Дмитрий Федорович спросил о боевом составе «дзержинки», удивился, зачем в ней танки и артиллерия. Задумался, подписал приказ о моем назначении и пожелал успеха. Вот так я из войскового командира стал непонятно кем, но вновь стал новобранцем.