Страница 19 из 25
Иезуиты ввели название западно-русским крестьянам – «быдло». Иезуиты вообще всегда презирали простой народ и обращали внимание только на высшие сословия. Иезуиты считали, что народ должен быть темный, чтобы всему верил и безусловно слушался панов; для народа не нужно учение, а только палка. Из иезуитских воспитанников выходили жесточайшие мучители крестьян, бессовестные и бессердечные.
В конце XVI века была на Брестском Соборе введена уния руками иезуитов с признанием главенства папы и с оставлением православным их обрядов. Католики стали преследовать население, не соглашавшееся на унию. И начался ряд восстаний народных. Потекла славянская братская кровь. Наконец явился Богдан Хмельницкий и положил начало распадению Польского царства, а с ним – и падению самой унии.
Положение православных, не принявших унию, было ужасно: они были гонимы до крови.
Мало того, что они должны были слушать невероятные у христиан ругательства и насмешки над их верой, – им не позволяли в их тяжких страданиях и Богу помолиться. Православные церкви или насильственно запечатывали, или их отдавала польская шляхта, как и корчмы, арендаторам-евреям, как это поется в народных песнях.
Родился у православного ребенок – он должен был уплатить деньги еврею, у которого были церковные ключи и веревки от колоколов. Умер кто – еврей разрешал за деньги внести тело в церковь. На Пасху православному нельзя было печь себе пасхальный хлеб, а он должен был покупать его у еврея с его клеймом. Священник не смел при церкви освящать пасхальных хлебов, пока не придет еврей и не осмотрит, все ли хлеба с его клеймами. Еврей медлил. Народ ждал иногда до позднего часа, пока еврей не являлся, и не мог без него разговеться.
Когда народ, доведенный до крайности, в отчаянии бросился в Полоцке на одного из главных виновников таких гонений, униатского архиепископа Иосафата, любимца иезуитов, и убил его, тогда написал папа Урбан VIII королю письмо, «чтобы не щадил огня и меча».
И не щадили. Православных избивали, жарили на огне, разрывали на куски, сажали на колы, снимали с них живых кожу, отнимали имущества, грабили, – и текла братская славянская кровь, и русские православные девицы должны были вместо лошадей запрягаться в телеги и возить из деревни в деревню жирных иезуитов, ругающих святыни их отцов и вводящих новое богохульное учение.
С прискорбием и удивлением смотрел народ на такие безобразия. Более слабые духом сдавались, избегая гонений. Лучшие люди все терпели, не отступая от веры отцов своих. Ужасно трудное было положение священников. За малейшее подозрение в преданности православию их хватали, били и ввергали в тюрьмы, в которых многие померли в жестоких муках. Таких ужасов не испытали наши предки даже от татар, не преследовавших русских за веру.
Но ненамного лучше жилось и униатам. Их ненавидели все: ксендзы и поляки за то, что они имеют еще свои обряды, хотя искаженные, но все-таки восточные, а не сделались чистыми католиками. Православные их ненавидели как отступников от истинной соборной Церкви. О них говорили с презрением, что они бежали из Константинополя и не добежали до Рима. И все их оставили; польские паны, так называемые патроны, не заботились об их церквах и духовенстве, и церкви униатские пришли в разрушение.
Они вызывали презрение, особенно по сравнению с костелами, великолепно построенными, иногда с высокими башнями и внутри богато украшенными на средства, добытые трудом русского, католиками порабощенного народа.
Все обещания пап о почтении русской обрядности и сравнении в правах униатского духовенства с латинским оказались совершенно ложными. Все грамоты пап, которыми униатам воспрещается принимать латинство, были только ловушкой, а на деле латинские ксендзы перетягивали в латинство целые селения…
Посмотрите даже теперь на окрестности Вильны, Полоцка, Холма, и вы увидите, какую цену имели такие папские грамоты. Все почти деревни вокруг этих городов совершенно олатинены и ополячены, и такое олатинение долго не прекращалось даже под русским правительством, пока оно не обратило на это внимания и не стало защищать униатов от латинян-поляков.
Таковы были плоды унии. Она основана была на лжи, ложью заведена, и потом ее постигла такая судьба, какая обыкновенно постигает ложь; то есть ложь продолжается только до тех пор, пока не обнаружится, что она действительно ложь.
Уния была и главной причиной падения Польши. Глубоко оскорбленный в своих религиозных чувствах, православный народ восстал против угнетателей и гонителей его древней церкви. Явились герои, мстители за вопиющие обиды, смуты продолжались, кровь текла, горели города и села, резались христиане и свирепствовали друг против друга хуже диких зверей, пока не явился Богдан Зиновий Хмельницкий и не убедилась вся западнаяи южная Русь, что в Польше для нее нет ни мира, ни спасенияи что единственное средство осталось – идти «под власть восточного царя православного».
И над возвращенными из рук иезуитов православными храмами, над народом, с которого пали цепи западного духовного насилия, стоят светлые тени тех людей, которые ценой великого страдания остались верными благочестию своих отцов.
Преображение жизни
В событии Преображения Господня пред учениками Христовыми в торжественном, сияющем образе явилось скрытое для них дотоле Божество Сына Человеческого…
И в тихом сиянии Божества было для них что-то столь сладкое, отрадное, что им хотелось продлить надолго эти минуты, остановить, закрепить это охватившее их счастье.
И вот слова: «Хорошо нам здесь быть, Учитель! – Хочешь, мы сделаем три кущи – одну Тебе, одну Моисею и одну Плие?»
Глядите: в такие высокие минуты душа не изумляется уже ничему чудесному, но принимает его как что-то обычное, должное, понятное; ученики не изумлены столь сверхъестественным, столь непостижимым явлением пред Христом величайших пророков древности, а говорят о них, как бы говорили о только что оставленных ими там, у подошвы горы, других учениках.
Души учеников, созданные для неба, теперь в этом небесном явлении почувствовали что-то до такой степени родное, нужное им, что душа их не хотела уже расстаться с этим настроением.
И тут как бы в ответ на это их стремление раздался голос свыше:
– Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Нем же благоволих. Того послушайте…
И Христос заблистал тогда пред ними столь великим сиянием, что их человеческое зрение не вынесло этого сияния, и они пали как мертвые.
«Сей есть Сын Мой… Того послушайте».
Эти слова, упавшие с неба на землю, должны быть подобраны человечеством и усвоены им себе в руководство всей жизни, приняты как Божественная путеводная нить.
Эти слова были ответом на восклицание учеников, переполненных тогда духовным счастьем и мечтавших о продлении на всю жизнь этого счастья. Эти слова указали на тот путь, которым можно обеспечить себе это счастье. И путь этот только один – покорность Христу: «Того послушайте».
Около девятнадцати веков назад прозвучало над таинственным Фавором это слово Божественного откровения. И сколько людей с тех пор доводило себя до обладания этим вот духовным счастьем, которое охватило тогда, в час Преображения, трех избранных учеников. И счастьем этим люди овладевали, проводя в жизнь те вещие, священные слова: «Христа послушайте».
И духовное счастье, этим путем достигаемое, столь велико, что в нем, как капля грязи в чистейших водах океана, тает-растворяется бесследно всякое земное горе, все недочеты. На все несовершенства земли – испытания, разочарования, болезни, людские грехи и пороки, – на все набрасывает светлый примирительный покров дух человеческий, еще в теле земном достигший неба и небом веселящийся.
Даже среди гонений и лишений, терпя муки, на деле познав все отравы жизни, человек, приблизившийся ко Христу и в Нем преобразившийся, переживает еще на земле и в земном теле такую высокую радость, что, подобно ученику Христову на Фаворе, мог бы о себе воскликнуть: