Страница 18 из 25
– Баба… – громко позвал Владимир, ворвавшись в терем, и сейчас же как бы сам испугался так резко раздавшемуся в тихом покое звуку своего голоса.
Он прилетел сюда из другого мира.
Он только что вернулся со старыми воинами отца с тризны по одном их товарище. На кургане ходила круговая чаша, и, несмотря на холод, баян нараспев выхвалял его бранные дела… Владимир, ничего не видя вокруг, устремив взор пред собой, слушал эту песнь. Он чувствовал тогда, что будет такой же непобедимый, бесстрашный боец и заслужит себе такую же хвалебную песнь…
Потом, на возвратном пути, он все резвился на коне, а вернувшись, бросился в терем, «к бабе».
Ольга привлекла в свои объятия маленького орленка…
– Смотри, видишь звезду…
– Вижу, баба… Хорошая звезда.
– Это Бог на земле родился. Потому она так и горит…
Владимир поднял на бабку вопрошающие глаза.
– Бог стал человеком. Бог хотел вернуть людям счастье. Пришел к ним. Научил, как жить. Стал им другом. Потом за них умер.
– В сраженье, как умирают за славу земли наши богатыри?
– Нет, в позоре, на кресте. Тебе не понять пока. А только Он умер за нас в уничижении, в муках, чтобы нам стало лучше. А сегодня Он родился. Он родился в пещере, куда загоняли скот, потому что Его мать была бедна и не могла заплатить за приют в живом доме. И вол с осликом согревали Его, Царя и Бога вселенной, своим дыханием, лежащего на холмике из соломы. И пришли, созванные ангелами, пастухи, оставив свои стада, чтоб Ему поклониться. И пришли к Нему издалека из стран восточных, с дарами, цари-мудрецы. Их вела к Нему вот эта для них загоревшаяся и шедшая пред ними звезда. И они, сами цари, поклонились Ему, потому что и в бедной пещере Он был истинный Бог, и никогда не был так велик, как тогда, когда принял на Себя зрак человека.
Тихо раздались слова вещей Ольги о рождении Спасителя.
Держа в ее могучих руках свою беспокойную ручку, слушал ее внучек, а звезда Вифлеема на киевском небе тихонько дрожала, играя, звеня и о чем-то напевая великом, неизъяснимом в двух душах человеческих.
Мальчик чуял что-то, не все понимал. По какая-то светлая волна охватывала и уносила его.
Прошло много лет с того вечера под Рождество, когда великая княгиня Ольга в своем киевском терему рассказывала внуку Владимиру про родившегося в Вифлееме Христа.
Ольги давно уже не было на земле. Говоря словами церковной о ней песни, «возлетела превыше видимыя твари» и «нетленна во веки пребывала Ольга приснославная»…
Давно уже на Руси княжил внук ее Владимир…
Ни успехи над врагами, ни слава, ни богатая добыча из победоносных походов не могли заглушить в душе его жажды чего-то высшего.
Он предавался безудержно страстям, вел поход за походом. Но в упоении страстей, в шуме и разнообразии бранной жизни все звенели там, в недоступной глубине, какие-то святые, Ольгой пробужденные тогда, в непорочном детстве, ключи, звенели и звали к иному.
И он вышел на поиск – и нашел…
Опять был вечер под Рождество.
Опять мороз сковал Днепр, навсегда священную реку, ставшую купелью русского народа.
И опять было тихо в великокняжеском терему.
В той самой горнице, у того окна, где когда-то Ольга молила Христа просветить ее землю, стоял князь Владимир и с ним вместе его княгиня, принятая им вместе с верой из Царьграда.
Она тихо говорила мужу про день Рождества у них, там, в пышной Византии, куда ходила так давно за верой древняя Ольга.
Он слушал, и потом вдруг – словно прорвалась пред ним завеса прошлого – увидел себя в этой горнице пред старой любимой «бабой» и услышал ее речи о Христе, рождающемся в пещере…
И он все рассказал своей княгине. И она, слушая, и он, рассказывая, сторожили в небе звезду.
Она загорелась.
И тогда в душах их зазвенела своими непорочными переливно-сребро-синими лучами.
О страдании за веру
Какое чудное свойство души – верность до страдания, до пыток, до всевозможных лишений, до смерти за избранный идеал! И как умели быть верными Христу те чудные мученики, память которых Церковь ублажает, на крови которых Церковь выросла. И как мы, с нашей немощной верой, далеки от этих великих людей и светильников! Как страшно звучит над нами осуждающее нас слово Христово!
Христос дал торжественное обещание: «Тот, кто будет исповедовать Меня пред людьми, того и Я исповедую пред ангелами Моими. И кто постыдится Меня в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыжусь и Я». Побивающими нас камнями, приговором, осуждающим нас на бесповоротную гибель, звучат над нами эти непреходящие в веках слова Христа.
Мы ведь стыдимся Его, нашего Создателя, нашего Бога, нашего Благодетеля и Спасителя. Мы стыдимся Того, Кто искупил нас от клятвы законной неимоверной мукой распятия на кресте… Пред «людьми прелюбодейными и грешными» мы стыдимся признать себя убежденными христианами, снять шапку пред местом Христова храма, тогда как не осмелимся оставить без внимания сколько-нибудь знакомого человека с видным положением.
И ведь воздавая славу Богу, мы ничем не рискуем: нас не влекут еще за это на пытки, нас не лишают за это жизни, смертью никто нам не угрожает. Мы изменяем Христу только потому, что боимся ничтожной насмешки ничтожных людей.
В этом мерзком предательстве Сына Человеческого, в этом отречении от Святейшего святых, в этой измене нашей Богу пусть обличает нас и обличит, пусть зовет нас к иной жизни и к иному отношению к Богу светлый образ тех многих безвестных страдальцев, которые остались верными Христу несмотря на тяжкие гонения.
Теперь, когда празднуется семидесятипятилетие со времени уничтожения унии, вспомним тех страдальцев православия, которые, не принимая унию, терпели тяжкие гонения за веру, но остались тверды.
Уния была внушена безграничной гордостью и властолюбием римских пап.
Римские папы давно старались накинуть свой крепкий аркан на шею православных. Еще в XIII веке они в лице воинствующих орденов устраивали набеги – крестовые походы – на Россию. Эти походы были отражены великой доблестью святого благоверного вождя русского, великого князя Александра Невского.
Этот богатырь тела и духа отстоял своими прогремевшими по миру победами независимость русского православия. Через несколько веков они стали хитростью и вкрадчивостью, не разбирая средств, действовать иначе.
На русском западе, разместившись по православным домам, монахи-иезуиты старались изучить силу православия, узнать о некоторых его недостатках и о некоторых злоупотреблениях в православном быту. Они понимали, что православие слилось с русской жизнью неразлучно и что переход из православия в латинство крайне труден, особенно в низших слоях народа. Потому они довольствовались влиянием на молодежь дворянских родов, и особенно на женщин, которые должны были действовать на своих мужей. И им удавалось обольстить многих: в среде православного дворянства оказались многие, которые поколебались в вере, попали в их сети и погибли для православия.
Принявшие латинство православные устраивали в своих комнатах часовни, в которых служили иезуиты, и все было устроено так изящно и привлекательно, что православная церковь со своим простым пением, с иконами, часто написанными слабо, и со своим убожеством казалась ниже латинской не только для вельмож и их семей, но точно так же и для их слуг.
Иезуиты в напыщенных, заученных фразах с театральной декламацией с великой будто бы жалостью относились к несчастным православным. Они крокодиловыми слезами оплакивали их души и говорили, что, не смотря на праведную жизнь, они будут гореть в неугасимом огне в аду, потому что они стоят вне Церкви и отвергли ее главу – папу.
Иезуитские проповедники обладали особенным умением описывать адские мучения, так что, слушаяих, многие женщины плакали навзрыд. И тогда, растрогав сердца слушателей, иезуит указывал путь спасения во имя своего папы, который держит в руках ключи к райским дверям и может закрывать их и открывать для людей.