Страница 11 из 27
– Если употреблять опий, то лучше с помощью чилима, – не сдавался Нага. – И почему я должен помнить, как ты кашлял когда-то давно, если вижу тебя впервые?
– Хорошо, можешь меня не помнить, – согласился гость. – Ты вправе делать, что захочешь.
Он проглотил порцию опия величиной с пшеничное зерно, запил глотком чая, и по его телу разлилось такое блаженство, что Нага, с насмешкой наблюдавший за ним, то ли от зависти, то ли потому, что просто время пришло, потянулся за своим чилимом. Повторилось то, что было вчера и позавчера, каждый вечер. Нага сменил в головке опий и закурил. Затем его стал душить кашель.
На этот раз он кашлял мучительно долго, надрывно и, казалось, совсем выбился из сил. Лицо его побледнело, глаза наполнились слезами. Ночной гость протянул ему пиалу с горячим чаем.
– На-ка выпей вот. Всегда бывает плохо с теми, кто не хочет слушать советов мудрых людей.
Отпив пару глотков чая, Нага откинулся на подушки.
– Я слушаю только те советы, которые нравятся мне, – сказал он тихо. Голос его был так слаб, что старик посочувствовал:
– Тебя совсем изнурил этот кашель, сынок. Когда я был твоим отцом…
Нага вздрогнул и подался вперёд. Он вдруг узнал в ночном госте своего давно умершего отца. Внутри у него всё заклокотало от давно вынашиваемой обиды, и он схватил старика за горло.
– Как тебе удалось вернуться на этот свет? – прохрипел он. – Ты шайтан в обличье человека или…
– Да отцепись ты! – взвизгнул ночной гость и так ухватил Нагу за запястье руки, что кисть мгновенно ослабла, выпустив его горло.
Нага, разгоняя дурман, замотал головой и как только смог внимательно посмотрел на старика.
– Отец, скажи мне, ты ли это? – спросил он, едва ворочая языком.
– Какой я тебе отец! – послышался возмущённый крик. – А ну пошёл вон отсюдова, байгуш! А не то я прикажу тебя как следует выпороть кнутом.
Нага с трудом разлепил слипающиеся веки и попытался осмотреться.
– Где я? – спросил он у стоявшего рядом человека.
– В караван-сарае на Меновом дворе, – ответил тот. – А ну давай плати за всё и уматывай. Или я…
– Заткнись, пёс! – рявкнул на него Нага. – Скажи лучше, сколько я тебе должен, и подай сюда моего коня.
Увидев, что «байгуш» не так-то прост, как выглядел, приказчик пугливо попятился. Но Нага не позволил ему бежать за помощью. Положив руку на рукоять кинжала, торчавшего за поясом, он решительно и бесстрашно смотрел на приказчика.
Сверкнув белыми зубами, Нага спокойно сказал:
– Слышал? Или оглох? Я спросил, сколько тебе должен и где мой конь?
Кинжал за поясом байгуша показался приказчику мечом судьбы, а голос – гласом небесным. Он заторопился, используя маленькую надежду на жизнь, но голос его не слушался. Он высохшим языком пролепетал:
– Господин, ваш конь в конюшне, где вы его и оставили. А мне вы ничего не должны.
– Да будет так! – повеселев, сказал Нага. – А теперь подними руки к небесам, высунь запястья из рукавов. Иди так ко мне. Иди ко мне. Не бойся, не бойся.
Дрожа, еле живой, тихо, словно боясь зашуметь, приказчик подошёл к Наге, не сводя взгляда с его глаз. Нага связал ему руки его же брючным поясом, после чего обшарил его карманы.
– А ты, как я погляжу, парень не промах, – улыбнулся он, вытягивая из кармана приказчика свой кошель с деньгами. – Вначале обокрал меня спящего, а потом ещё требовал плату?
– Да я…
Услышав его голос, Нага выхватил из ножен кинжал и сверкнул им над головой несчастного:
– Ты разозлил меня, ублюдок. Но если ты ещё успел спрятать моего коня…
Приказчик, увидев занесённый над собою кинжал, зажмурился и взвизгнул.
– Если ты ещё пикнешь, курёнок, я перережу твоё горло, – предупредил его Нага и приставил кинжал к горлу, а затем, устрашая, слегка царапнул его.
Приказчика охватил ужас. Его трясло.
– Иди в конюшню, – сказал Нага спокойно. – Иди передо мной и не пытайся улизнуть.
Мужчина от испуга не смог двинуться, пока его не подстегнул укол острия кинжала между лопаток.
– Не зли меня, – проговорил ему в спину Нага, – а то я сразу заколю тебя.
Никем не замеченные, они вышли из караван-сарая, пересекли двор и вошли в конюшню. Поджарые, высокие кони, вытягивая шеи, теснились в ней. Широкогрудые, узкозадые породистые скакуны, они были украшены пёстрыми ковровыми уздечками. Через сёдла у них, вместо перемётных сум перекинуты грубые мешки.
Приказчик указал Наге на его коня, который был рассёдлан и привязан в дальнем углу конюшни.
– Ты погляди, какая честь! – усмехнулся тот. – Мою коняжку уже успели бессовестно украсть и надёжно спрятать. Вот только увести куда подальше не успели.
Он развязал руки приказчика и ткнул его в грудь острием кинжала:
– Сделай милость, оседлай его.
Бедняга послушно оседлал коня, подвёл его к Наге и передал ему уздечку.
– Ты прямо на глазах умнеешь, – похвалил тот и улыбнулся. – А теперь дай мне на дорожку опий и можешь восхвалять Всевышнего за продлённую жизнь.
– Но у меня нет опия, – взмолился приказчик. – Опий только у хозяина. Лишь он один им распоряжается!
– Тогда нам больше не о чем разговаривать, – мрачно ухмыльнулся Нага. – Собирайся к Аллаху, друг мой…
Он снова выхватил из ножен кинжал, и жизнь несчастного приказчика зависла на волоске.
– Нет, нет! Постой, – запричитал тот. – У меня есть немного припрятанного опия!
– Так чего же ты ждёшь? – опустил руку Нага. – Я бы на твоём месте не рисковал собственной жизнью.
Приказчик тут же, не выходя из конюшни, раскопал у стены свой тайник, из которого извлёк целый свёрток дурманящего зелья.
– Вот всё, что у меня есть, – сказал он плаксиво, протягивая свёрток.
– Я верю, что он у тебя не последний, – беря пакет, сказал тот. – А теперь я привяжу тебя на прощание! Это не со зла, а безопасности моей ради. Утром тебя обязательно найдут и развяжут. А я буду уже очень далеко отсюда.
Нага не торопясь привязал приказчика к вольеру, в котором содержался до этого его конь, и удовлетворенно хмыкнул:
– А теперь я с лёгким сердцем расстаюсь с тобой, уважаемый. Можешь считать, что ты еще легко отделался!
Выведя коня из конюшни на улицу, он легко вскочил в седло и пришпорил животное. «Я тоже легко отделался! – подумал он. – А могло быть все гораздо хуже».
Со стороны степи до слуха Махмуда вдруг донеслись голоса людей и топот копыт. Он вздрогнул и остановился около сарая, заикаясь от волнения, как человек, глотнувший слишком много морозного воздуха. Сердце ёкнуло. Он невольно попятился и, привалившись к стене конюшни, стал прислушиваться. По его подсчёту, к воротам подъехали люди на двух десятках лошадей. Значит, это не Садык вернулся из Оренбурга и не кто-нибудь другой, кто мог приехать поздним вечером в гости. Это, скорее всего, тот, о ком Махмуд боялся даже подумать.
Он быстро вернулся к дому и позвал слуг:
– Принесите мне саблю и пистолеты. Ещё вооружитесь сами и без моего приказа не высовывайтесь.
– Ай, что случилось, господин?
– Быстрее делайте, что говорю.
– О Всевышний!..
Слуги рассыпались по дому, вооружаясь и готовясь к бою.
А те, кто прискакал из степи, уже стучали рукоятками нагаек по железному кольцу на воротах.
Навесив на себя саблю и воткнув за пояс два заряженных пистолета, Махмуд пошёл отпирать ворота и встречать непрошеных гостей.
– Кто там на ночь глядя?
– Открывай!!!
Резкий, громкий окрик испугал Махмуда. Он быстро снял задвижку и отскочил в сторону.
– Пожалуйста, господин.
Ворота раскрылись.
– Кто здесь господин? – усмехнулся важного вида сабарман, лицо которого закрывал черный платок. – Или я к себе домой приехал?
– Конечно, конечно, – залебезил под хохот разбойников Махмуд. – Мой дом – твой дом, уважаемый…
– Называй меня Албасты (злой дух), – спрыгивая с коня, бросил главарь. – Под этим именем меня сейчас знают все мои воины!