Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 10 из 27

Гадание с зеркалом считалось самым опасным. Суженый-ряженый должен был появиться сверху: сначала голова, затем лицо, потом плечи и пояс. Но ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы он отразился в полный рост – мог утащить гадающую в потусторонний мир. Нужно было вовремя повернуть стекло зеркальной поверхностью вниз, положить на стол и сказать: «Чур меня!»…

Мариула придирчивым взглядом осмотрела накрытый стол, и тут за окном послышались чьи-то шаги. Она выглянула: «Авдотья… Чего это она вдруг пришла? Да ещё одна? – подумала Мариула. – Чего это она не идёт, а словно крадётся неуверенно?»

Открылась дверь, и Авдотья появилась в проёме.

– Что-нибудь стряслось, голуба моя? – спросила Мариула.

– Нет.

Авдотья попробовала улыбнуться, но у неё это не получилось.

– Ну чего застряла в дверях-то? Проходи, коли пришла!

– Я так, – начала Авдотья, топчась на месте, и как-то страдальчески взглянула на Мариулу. Её лицо вдруг вспыхнуло. – Погадать вота пришла.

– Что ж, добро пожаловать, – улыбнулась приветливо Мариула.

Девушка молчала. То ли ждала чего-то, то ли, стиснув зубы, зажала в себе все слова, с которыми шла сюда.

– Погадать на зеркале у себя дозволишь? – спросила она наконец, вынув из кармана полушубка завёрнутое в платочек зеркальце.

– Айда-ка, проходи.

Мариула помогла девушке раздеться и завела её за печь, где в углу ютился столик с кухонной утварью. Освободив его, Мариула усадила девушку на табурет, а перед ней поставила большое, в красивой деревянной оправе зеркало. Перед зеркалом она поставила зажжённую свечу.

– Ну что? – посмотрела ведунья на Авдотью. – Готова ли?

– Да.

– Тогда снимай с себя крестик нательный и на стол положи.

Авдотья послушно исполнила требование Мариулы.

– Ещё одёжку с себя снимай, косу расплетай.

Девушка исполнила и это требование ведуньи.

– А теперь гляди в зеркало не мигая, – сказала вкрадчивым голосом Мариула. – Да не пужайся, коли что худое углядишь. Я буду рядом.

Сидела Авдотья долго, смотрела – от напряжения даже слёзы из глаз потекли. Девушка ничего не замечала. Перед ней исчезло в зеркале её собственное лицо, а возник другой образ… Как живой, стоял Лука с грустными глазами, волосами, чуть подёрнутыми инеем на висках, с взглядом, угасающим с каждым мгновением.

– Ах, не гляди эдак на меня, Лука, – прошептала она, едва дыша от ужаса и нервно трогая свой мягкий подбородок, а ей казалось, что она гладит мертвенно-бледное лицо Луки. – Я ж не виновата, что ты покинул меня. Я ж…

Авдотья вскрикнула и едва не свалилась с табурета без памяти. Но её поддержали заботливые руки Мариулы. Ведунья видела в зеркале всё то же, что и гадавшая девушка. Она видела, как дрожащая рука потянулась из зеркала к Авдотье и чуть было не схватила её. У Мариулы холодок пробежал по спине.

И вдруг картинка сменилась. Мариула увидела, как туман сходит со стекла, появляется степь, песчаный берег, быстрая река! Господи, сколько народу кругом! Это войско – лагерь, казаки, солдаты, пушки, кони на обоих берегах. Почему все так суетятся на берегах реки? А вот на чёрном коне показался всадник. В царские одежды выряжен, красные сапоги, а на голове папаха. Лицо заросшее густой чёрной бородой, а глаза злющие-презлющие! Прямо сам Сатана из ада, а не царь людской!

– О Господи, чур меня! – выкрикнула Мариула и, повернув стекло зеркальной поверхностью вниз, положила на стол.

– Что это было? – прошептала приходящая в себя Авдотья, едва шевеля побелевшими губами.

– Плюнь, разотри и забудь, – посоветовала Мариула, помогая ей встать с табурета и выйти из-за печи.

– Но я же видела…

– Забудь, сказала, – прикрикнула Мариула, обнимая Авдотью за дрожащие плечи и подводя к столу. – Всё, что ты увидела сейчас, – злые козни нечистого! Не суженый в зеркале живёт, дева, а бесы да Сатана! Только что сама ты в том убедилась!

– Так что ж, век мне одной оставаться? – залилась слезами несчастная Авдотья. – И под венцом не была. А вокруг все надо мною изгаляются, будто моя в том вина?





Мариула уже слышала обо всех невзгодах, свалившихся на голову девушки, и начала с утешений:

– Умер твой жаних Лука. Все мы смертны.

– Навязались на меня напасть за напастью, – запричитала Авдотья, рыдая. – И Лука погиб, и бабы проходу не дают, как будто виновата в чём-то я.

– Ну-у-у, будя реветь то. Господь возвернёт тебе счастье, ежели сама того захотишь. Всё у тебя еще сладится и всё будет хорошо!

– Мариула, – плача шептала Авдотья, – почему Господь любит других больше, чем меня? Почему он забрал Луку от меня? Чем я согрешила перед ним?

Мариула положила свою мягкую ладонь на её горячий лоб и с горечью сказала:

– Все помирают, доченька. У смертушки свои помыслы. Мне тоже жаль, что Лука ушёл из жизни молодым. Его убили, и за него отплатит Господь. И он возьмёт его в рай, ежели он его так любит.

– Нет, он не любит! – возразила Авдотья. – Он же забрал Луку из жизни?

Мариула уложила девушку на постель и заботливо подложила ей под голову мягкую подушку.

– Не болтай что ни попадя, – сказала она. – Господь любит всех детей своих. Даже тех, кто его из сердца своего вышвырнул!

Мариула с любовью смотрела на свою гостью, на её заплаканное лицо, как две капли воды похожее на лицо матери:

– Тебя любит Господь! Помни это. И ждать тебе счастья недолго осталось. Уже скоро явится к тебе жених. Большой, сильный, как медведь, и красивый! А ты покуда не убивайся эдак, не истязай себя понапрасну. Давай лучше подумаем о грядущем…

Ласковые добрые слова ведуньи утешили Авдотью. Она взглянула в грустные, полные сочувствия глаза Мариулы, словно говоря: «Спаси Христос тебя, добрая женщина!»

– У меня таков наказ тебе, – сказала Мариула. – Ступай домой себе и думай только о хорошем! Не хорони себя и счастье своё загодя. Верь, что всё будет у тебя хорошо и Господь не оставит тебя без своего покровительства!

– Знаешь, а я верю тебе, – улыбнулась девушка. – Сердце подсказывает, что всё будет именно так, как ты говоришь!

– Вот и хорошо сеё, касатушка. А сердечко никто обмануть не могёт! Оно видит само… Видит любого насквозь, издали!

Глава 5

Двое мужчин сидели на мягких подушках в задней комнате караван-сарая.

Нага смотрел в лицо ночного гостя и думал, что явился тот ниоткуда и даже не представился, когда уселся с ним рядом на подушки. Лицо закрыто чёрным платком. Видны только красные веки. Гость не курит чилим, а глотает шарики чёрного зелья – опиума.

– Вот откуда болезнь твоя, – осуждающе прошептал ночной гость, ткнув пальцем на дымящийся чилим Наги. – Брось ты это дело, сынок. Курение опия – чистая беда для тебя, погибель всей души твоей.

– Позаботься лучше о себе, старик, – вялым голосом возразил Нага, – это не беда, а бальзам для скорбящей души.

Ночной гость ничего не сказал в ответ. Он вертел катышек опиума величиной с фасолину, который вынул из нагрудного кармана халата.

– Лучше опий глотать, запивая кумысом. Испытай, сынок.

Нага посмотрел на старика и засмеялся:

– Глотай его сам, если хочешь!

Мужчина пропустил его слова мимо ушей и разделил опиумный шарик на несколько частей.

– Надо знать размеры, – сказал он. – Надо угадать, чтобы были они не больше, чем следует, и не меньше… в самый раз… а то… а то… Большие – они ни к чему, от них никакой пользы, а маленькие не дурманят мозг. А когда проглотишь опий в меру, – старик закатил глаза, – он унесёт тебя прямо в небеса, где парят птицы и медленно плывут мягкие облака.

Нага хотел возразить, но закашлялся, поперхнувшись дымом.

– Вот сам погляди, что с тобой, – усмехнулся ночной гость. – Ты кашляешь, как древний старец. А это потому, что ты не глотаешь опий, а куришь его через чилим! И какую пользу это принесло тебе? Вспомни, я кашлял так же, как ты, даже ещё хуже. Я выхаркивал свои лёгкие и умирал от удушья. И, наверное, умер бы, потому что Аллах не дал человеку столько лёгких, чтобы их выхаркивать до конца, если бы… Если бы я не научился глотать опий. И кашель как рукой сняло, и я взглянул на мир по-иному!