Плата за рай

«Сейчас, конечно, ты признаешь, что спасли тебя от фашизма, но не оттого ли, что выбора у тебя не было? Не оттого ли, что малодушным ты слеплен? Горюешь по братьям-немцам, но пролил ли ты каплю своих, ничего не стоящих слез, за советского брата своего? Такого же от рождения, как и ты?! Понял ли ты масштаб потерь и ущерба, тобою причинённого? Узрел ли ошибочность призрачных целей, которым ты слепо верил?» – так Петр Аристархович, нещадно расточая нравоучения мнимому и столь ненавистному врагу, покидал центральную площадь города Бишкек.

Со временем, когда оглядываешься назад, все становится яснее и четче, чем в момент принятия решения. Очевидно и то, что немецкий народ в период Великой Отечественной войны следовал за лжепророком и его преступными идеалами. Он слепо, словно заколдованный, верил в свою правоту. Сейчас же он свободен от тирании, фашизма и их воздействия на умы людей. Благодаря СССР очи людей открыты, и они заявляют, что ошибались. Но не разорви СССР пелену на глазах немцев, они, возможно, до сих пор не смогли бы понять, что вера в свое превосходство над другими народами преступна. Одним словом, не спаси СССР разум жителей Германии, не направь его в правильное русло, то справедливо будет предположить, что ошибочно выбранный курс мог бы окончательно погубить их страну, их будущее. Как ошибочно выбранный курс способен потопить корабль в море, так же и Германия могла кануть в небытие. А ведь сейчас Германия – одна из самых богатых, благополучных и комфортных для проживания стран, с высоким уровнем сознания людей, толерантным отношением к другим национальностям и социальному статусу человека, с одним из самых низких уровней безработицы!..

Все, что сделало человечество в прошлом, мы имеем в настоящем, все, что мы сделаем в настоящем, получит будущее.

V

Время близилось к вечеру, когда парад закончился и люди стали расходиться. Почти вся доступная человеческому взору часть неба была затянута серыми тучами. С деревьев капали остатки послеполуденного дождя. Мокрый асфальт местами уже успел высохнуть. Впрочем, воздух был настолько чистым и свежим, что, вздохнув, казалось – через легкие проходит вся вселенная.

Петр Аристархович брел по тротуару одной из улиц Бишкека, названия которых давались ему с трудом. Он часто не придавал значения маршруту, из-за тяжелых дум, овладевавших им в пути. Нередко терялся и уже почти привык к этому состоянию оцепенения, в котором оказывался, вдруг очнувшись в незнакомом месте. Более того, он ловил себя на мысли, что ему нравится происходящее с ним. «Пожалуй, это одна из разноцветных мармеладок жизни: потерять дорогу домой, чтобы снова ее отыскать», – чуть улыбаясь от собственной, пришедшей на ум мысли, обычно уже найдя обратную дорогу, заключал Петр Аристархович.

Итак, как было сказано выше, Петр Аристархович брел по одной из улиц города Бишкек. Эта улица была имени Михаила Васильевича Фрунзе, она беспрерывно тянулась от перекрестной Ала-Арчинской до перекрестной имени Михаила Юрьевича Лермонтова. Без преувеличения можно было сказать, что в эти минуты, погруженный в свои думы, Петр Аристархович мог пройти, не останавливаясь и не вглядываясь в предметы, от начала до конца улицы, сам того не заметив. Так бы и случилось, не прекрати судьба его путь в бесконечность.

– Равняйсь! Смирно! – кричал, в метрах пяти от Петра Аристарховича, мужчина маленького роста, с большим брюхом, карими глазами и землянисто-черными усами, в расстегнутом нараспашку военном пиджаке, улыбаясь и быстро подходя.

– Здравие желаю, товарищ!.. – почти машинально прокричал в ответ Петр Аристархович, стараясь разглядеть погоны приближающегося офицера. Его сознание, находясь в состоянии высокой концентрации для разрешения вопросов бытия, не успело переключиться на возникшую бытовую ситуацию. При этом он испытывал чувства человека, который, будучи согретым знойным солнцем пустыни, прыгнул в прорубь ледяной реки.

– Вольно, вольно, боец! – подойдя, мужчина крепко, но с некоторой опаской, присовокупляя к рукопожатию вторую руку, пожал руку Петру Аристарховичу. Его погоны говорили, что он полковник.

– Тьфу! Ты, что ли?! Напугал! – не считаясь со званием и не оказывая знаков внимания сверх тех, которые положены простому человеку, Петр Аристархович вернулся на прежний курс и, не опасаясь последствий неуставного поведения в отношениях с вышестоящим офицером, продолжил свой путь.

– Да погоди ты, Петруха! – полковник почти вприпрыжку догнал Петра Аристарховича и, взяв за плечо, осторожно (движение не принуждало, а словно просило разрешения) развернул к себе лицом. – Есть предложение! – Предвкушая интерес собеседника, полковник расплылся в довольной улыбке.

– Не пью, не азартен, лгать тоже особо не умею, бескорыстен, честь имею, немногословен. Итак, чем могу служить моей полной противоположности? – небрежно подшутил над полковником Петр Аристархович. Основываясь на своем опыте общения с этой личностью, он знал, что единственный способ избавиться от столь нежеланного окружения (особенно когда тому что-то было нужно) – это полушутя-полусерьезно оскорбить его.

– Ну, зачем ты так? Я как друга хотел попросить… Я ведь тебе, Петруха, плохого никогда не предложил бы… – вроде бы обидевшись, продолжал полковник.

– Ладно-ладно, говори уже! Знаю тебя, еще минуту – и аплодировать тебе придется, – раскусив притворство собеседника, с видом человека, которому все надоело и который хочет быстрее закончить, велел Петр Аристархович.

– В общем, дело такое: баба моя Людмилка – хороша собой, пышная такая вот! – полковник обрисовывал руками в воздухе ее силуэт. – Ну, в общем, ты понял! Так вот, люблю я ее очень си… – не успел он договорить.

– Погоди, так женщину твою, кажись, Марьей зовут? – не дослушав, перебил Петр Аристархович.

– Машка-то моя месяц как сбежала от меня в Москву! – сказал полковник, понурив голову, блестяще изображая чувства, о которых на самом деле не ведал, – тоску и горечь потери любимой женщины.

«Правильно сделала! Будь я на ее месте, бежал бы в Сибирь, подальше от тебя», – подумал про себя Петр Аристархович. Но вслух произнес – с некоторой насмешкой:

– Смотрю, недолго ты горевал, а, Ильюха?

– Да нет же, ты все неправильно понял! Я с Людмилкой давно знаком, вот в горе моем помогла, утешила. Жениться на ней хочу. Время, Петруха, идет, а мы не молодеем. Мне уже не тридцать и даже не сорок. Да и тебе тоже… – полковник вздохнул, искренне сожалея о бесцельно потраченных годах и отсутствии возможности наверстать упущенное.

– Ну, чего пригорюнился? Рассказал бы я тебе о том, что на все воля Божья и что горем делу не поможешь. Ведь не дело думать о том, чего уже не вернуть и не исправить. Да вот только не возьмешь ведь в толк! – Петр Аристархович расстроился, вспоминая неудачные наставления в адрес полковника и свои попытки направить его на путь истинный, слепить из этой живой горы шлака человека. Напрасные старания, растворившиеся бесследно в бермудском треугольнике чужой сущности. – Ну да хватит нюни разводить, говори, в чем дело или уйди с дороги! – Петр Аристархович был по-настоящему раздражен.

– Рассказываю, Петруха, рассказываю! Так вот, за Людмилкой моей подруга увязалась – Лерка! Сердцем дьявол, пленяет красотой. Ей-богу, брат родимый, мамой клянусь, не видал красивей, и девица – огонь! Ей мужик, как ты, нужен – жесткий! Чтоб как сказал один раз! Как посмотрел один раз! – и она сразу поняла: либо продолжать, либо смерть!!! – последние слова полковник почти прокричал. – Я ведь хотел предложение сегодня сделать Людмиле Муратовне, – полковник от безысходности, ненароком раскрывая тайну, ударился в подробности. – Как полагается, стать, знаешь ли, на колено, чтобы просить ее руку и сердце. Речь даже подготовил. В этом, как его?.. – щелкая пальцами, он силился вспомнить. – Да как же там он называется?.. Ну, этот, который самый престижный, дорогой ресторан в Бишкеке? Тьфу ты, забыл! В общем, в этом самом ресторане я отдельное место забронировал, а там, сам знаешь, как с бронью туго, – нужен задаток. Успех или нет, а деньги не воротят; чистой воды бессердечность, так сказать. Да еще и предварительный заказ блюд, и про отдельный уголок не забыть, так сказать! Не будешь же при людях колени пачкать? Так вот, солидная сумма ушла только на подготовку: тому дай! этому дай! задаток оставь! А напитки! Напитки! – все более оживляясь, продолжал полковник. – Веришь, Петруха, я ведь ради нее всю зарплату потратил! Хотел сюрприз ей сделать, она-то ведь и не подозревает ничего, а тут!.. – Полковник опустил голову и помолчал. – Нет, Лерка хорошая, добрая девчушка, да вот только сегодня она лишняя… Ее заранее поставить в известность – так обрадуется за подругу и поведением выдаст себя. Не удержится, разболтает и сюрпризу не быть! А деньги-то и пропадут… – уже заранее, поддавшись воображению, скорбел о потраченных средствах полковник. Недовольный взгляд Петра Аристарховича стеснил его, и тот понял, что в сердечных делах о таких вещах и речи быть не должно.