Страница 4 из 13
– Впрочем, не в деньгах дело! – опомнившись, продолжил полковник. – Так сказать, сюрприз ведь главное в этом вопросе… Эм-м, так сказать, настроение, ощущение того, что все ради нее… И память, память о самом моменте, о волшебных мгновениях, которые случаются раз в жизни… О восторге – вот что ведь действительно важно! Поэтому я и прошу тебя: отвлеки Лерку, своди ее куда-нибудь, а? В кино, в столовую, мороженым угости или просто прогуляйся с нею по Дзержинскому бульвару – сейчас это модно, потом проводишь ее до дома, и всего-то!
Петр Аристархович, зная натуру полковника, был удивлен его намерению жениться. Не то чтобы он не одобрял брачного союза, просто хорошо знал этого человека, который всю жизнь беспечно растрачивал данное ему от природы. При любом удобном стечении обстоятельств обманывал, притворялся и даже, по мере потребности, в зависимости от ситуации, словно хамелеон, перевоплощался в каких-то других людей, но ненадолго. Без колебаний предавался любому пороку, не задумываясь о последствиях. Его невероятная изворотливость, точнее будет сказать, беспринципность, аморфность позволяли ему пролезть в любую щель, в замочную скважину, в потаенные уголки души каждого из нас, где мы держим свои секреты. Отличительной чертой полковника было его уменье находить выгоду в чем угодно.
Петра Аристарховича приятно изумило, что у такого человека такое светлое намерение. Петр Аристархович некоторое время размышлял, не замечая ничего вокруг. Он думал, неужели даже у таких людей, как полковник Илья М.С., есть светлые, человеческие, бескорыстные намерения. Он спрашивал себя, неужели у таких, как он, есть сердце, которое также трепещет в надежде утолить свою потребность в любви? Сердце, которое может тоже любить и быть разбитым? И вообще, может ли человек после сорока лет порока, лжи, ежедневных поисков личной выгоды, что непременно сказалось на его характере, взглядах, ценностях, вдруг исправиться из-за девушки по имени Людмила? А стало быть, из-за любви? Может ли быть такое, что душа полностью исцелилась от алчности? Что любовь переродит душу, и полковник станет другим человеком? Порядочным офицером? Таким, каким полагается быть настоящему воину? Неужели на все это способна любовь?.. И вдруг мелькнула у Петра Аристарховича мысль, что он знает многое про любовь из книг, историй, рассказов, но ни разу за всю свою жизнь сам не испытывал этого великого и опасного чувства. Он с трудом пытался вспомнить время, когда был близок с женщиной, но тщетно. Не мог вспомнить потому, что не познал чувства нежности, ласки и заботы. Чувства, ради которого не грех пожертвовать всем. Он не знал женщин, во всех смыслах этого слова… Опустил голову, прижал подбородок к груди. Немой взор его был направлен вниз, Петр Аристархович словно пытался увидеть сквозь землю ее раскаленное ядро. Он был раздавлен… Дума эта оказалась для него непосильной. Его возраст перевалил за сорок, и надежда обрести настоящую любовь, словно солнце на закате, уже исчезала за горизонтом.
– Ну, так что? Поможешь, Петруха? – не выдержав, полковник прервал затянувшееся безмолвие Петра Аристарховича.
Петр Аристархович очень устал после долгого пребывания на ногах. Торжественный марш, который он так любил, утомил его. Он жаждал отправиться домой и прилечь, чтобы восстановить силы, так что последние вопросы полковника слышал отдаленно, словно находился под водой. Некоторые слова и предложения вовсе пролетали мимо ушей.
Услышав вопрос, ответ на который решил бы все дело, Петр Аристархович сделал над собой усилие. Словно только что проснувшись, он огляделся по сторонам, пытаясь понять, что от него хотят. Немного придя в себя, изрек:
– Я от всей души поздравляю тебя, Илья, это серьезный шаг в жизни! Пусть он окажется судьбоносным для Людмилы, а для тебя станет поворотным пунктом в жизни, – искренне, от всего сердца поздравил полковника Петр Аристархович и, развернувшись, быстро пошел прочь.
– Спасибо, но… Так… как же?.. Петруха?! Петь! Петя!!! – недоумевая, топтавшись на месте, кричал ему вслед полковник.
Петр Аристархович после разговора, вызвавшего у него тяжесть на душе, счел нужным поскорее удалиться, чтобы не испытывать при полковнике сокровенных чувств, поскольку последний при первом же удобном случае скорее всего использовал бы эмоциональность Петра Аристарховича себе на руку.
– Стой, Петруха! Стой же, родимый!!! – продолжал кричать полковник и вдруг побежал догонять.
Петр Аристархович шел быстро, словно убегал от дьявола. Он сетовал на себя: «Зачем я с полковником заговорил? Зачем слушал его?» Но еще больше Петра Аристарховича интересовал вопрос: почему его так взволновала сейчас тема любви? Оттого ли, что с ним ничего подобного не случалось? Оттого ли, что он жаждал любить, лелея это чувство в мечтах? Оттого ли, что вероятность этой самой «бессмертной любви» ничтожно мала и что возраст оставил ему считанные годы, чтобы найти свое?.. Петр Аристархович не мог ответить на эти вопросы, он не мог задать сам себе правильного вопроса, чтобы начать искать правильный ответ. Он непреодолимо жаждал очутиться в тихом и темном месте, наедине со своими мыслями, чтобы спросить себя и, смакуя свою думу, искать ответы. Он почти ушел от полковника, но вдруг пораженный, словно ударом молнии, остановился, услышав его слова:
– Некого мне больше просить… Нет у меня никого, кроме тебя!.. А те, кто знают меня, даже слушать не станут, сам понимаешь… Если не ты, то никто! – с давящей болью в груди, без свойственного ему притворства, откровенно, почти что с мужеством признавался полковник.
Петру Аристарховичу стало его жалко, и он оценил ситуацию. Он знал, каких усилий стоить признать унизительную для себя правду, и что на это не каждый способен. Но более всего удивился тому, что полковник пошел на такое унижение ради женщины – своей Людмилы.
– Ну, показывай, где там эта Лерка!.. – положив руку на плечо полковнику, произнес, улыбаясь, Петр Аристархович.
IV
Они были ровесниками по возрасту. И если говорить о разнице в числе звезд на их погонах, нужно отметить, что это был именно тот случай, когда два подростка, учившихся вместе в одной школе, затем служивших в одной армии, окончивших одну школу милиции, одновременно устроившихся в правоохранительные органы, стояли на служебной лестнице на разных ступеньках. Объясняется это просто: Петр Аристархович не смотря на возможности быстрого продвижения по службе, которые Генерал К.
вполне мог устроить, добился всего сам, он шел по карьерной лестнице шаг за шагом, не прыгая через головы и никогда не забывая про неписаный кодекс чести офицеров. За это его и любили – за честь, которая для него всегда была гораздо важнее, чем выгода. Полковник Илья М.С. же был, напротив, другого склада. Он всегда руководствовался, в первую очередь, выгодой. Для него такие понятия, как честь, доблесть, достоинство, стояли на втором и даже на третьем месте. Разумеется, если представлялся удобный случай блеснуть перед руководством без какого-либо ущерба для себя, он с радостью играл спектакль. «Короли» были в восторге, но вот народ его не любил. Это сравнимо со спектаклем, в котором богатый, никогда не испытывавший нужды, голода, холода, страха актер играет бедного. Но самое главное заключалось в том, что зрителями такого спектакля были настоящие бедные. Они знали, как человек, испытывающий голод, по-настоящему корчится от боли в желудке, как выглядят глаза детей, просящих милостыню, и бездомных, страшащихся зимы, – обреченных на тяжелую, мучительную смерть. Зрители безошибочно могли определить своих собратьев по отличительной черте – чувству потерянной надежды, сидящему в каждом из них. Это чувство не просто не было свойственно полковнику, тут больше: услышь он в обществе про такое, не понял бы, о чем вообще идет речь. Но даже при этом никто и никогда не поверил бы, что полковник не ведает, потому как он – магистр обмана и перевоплощения – искусно используя свой ядовитый талант, демонстрировал перед слушателем полную осведомленность и создавал иллюзию эрудированного человека. А тем временем нищим не приходилось притворяться. Они как собратья по горю, сплотившись и изнывая в нужде, пытались выжить. Эта именно та категория людей, разочарованиям которых нет предела. Нуждающиеся, которые взывают к Богу, молят единственного, кто может спасти, а иные и намеренно забывают про него в отместку за то, что он их оставил…