Игорь Колыванский

– Всё отлично, – с нервным смешком отозвался он.

– С женой особенно, да?

– Благодаря ей, – кивнул он и начал разминаться. – Я не такой охочий до женщин как ты, но с Катей ощутил себя иначе. Встал окно закрыть – поддувало уже и учуял аромат твоего табака.

– А мне в гимназию топать скоро, на занятия, – удручённо выдал я и прибавил, – побери их Тьма. Ещё и рукопашка. Сейчас бы завалиться спать и до обеда, ещё чтобы разбудили именно им. Встал, нажрался, напился и отвалился. Благодать.

Брат похлопал по плечу. Тут от крыльца снова послышались шаги, только быстрые и помельче.

– Ваше кофэ, Господин.

– Спасибо, – принял я большую деревянную кружку с изогнутой ручкой. Потрепал девчушку по голове. Та сначала застыла в ужасе, а потом растаяла и щербато заулыбалась.

– Как вы любите – с мёдом.

– Умничка.

Радостная, она умчалась обратно.

– Умнум, – посмаковал я напиток. – Наконец-то. Такое чувство, что без него утро не начинается.

– Значит, пристрастился

– А ты?

– Похоже, – криво улыбнулся он, оголив сколотый зуб.

– Что-то ты не бреешься, кстати.

Иван провёл рукой по белёсому ёжику на голове.

– Холодно тут. И сыро, – съёжился он, потом глянул на меня. – А ты чего, отращиваешь?

– У нас на Севере есть традиция, что мужчина может отрастить волосы и заплести в косу, когда станет воином. То есть переживёт настоящий бой и убьёт первого врага.

– Тебе много косичек понадобиться, – нервно рассмеялся брат.

– Ну…– смутился я. – Попрошу Марину. Вообще эта честь полагается жене.

– А она тебе кто? – не понял Иван.

– Мы же не венчаны ещё.

– Мешает чего?

– Как-то не думал об этом. Вообще Марина жена по сути, просто…

Брат похлопывая по плечу прервал:

– Не по сути, а так и есть. Традиции традициями, но и ты не примерный подданный, чтобы во всём следовать канону.

– Ты прав. Спасибо.

– Да было бы за что. Ты, брат, если покорил женщину – значит это твоя женщина. И вообще нет разницы, как там это в народе называется.

Кружка показала дно. Я крякнул, сделав последний глоток, глянул на трубку – пожалуй, можно ещё выкурить. Сонливость ушла, тренированный зверь организма погнал кровь быстрее. В голове практически кристальная чистота, не считая лёгкого хмеля от табака.

Иван пошёл досыпать, а я снова облокотился на плетень и быстро вспомнил все насущные дела. Если признаться себе, то уже подустал от бешенной скачки последних дней. Может заняться бытом? Марине нужен документ, потом поговорю с Ортеговичем насчёт работы. Да и на ярмарку мы вроде собирались. Авось она уже началась, купим броский экипаж, коней к нему, и рванём. Надо развеятся.

Весь низкий люд уже успел облететь слух о братьях в кепках-уточках и плащах. На пути в гимназию несколько человек поздоровались и мне это понравилось. Сразу вспомнил, как по Ринкабихольму ходили отец и мама. В Кальмаре каждый считал делом чести справится о здоровье и делах семьи. Поэтому я улыбнулся и ответил каждому встреченному.

Учебный день начался хорошо и продолжился тоже не плохо, во всяком случае Сергию не удалость отправить меня в беспямятство. Солнце умудрилось даже прогреть воздух, и сразу после занятий пластунского боя, мы с Мариной радостно согласились на омовение. По кадушке холодной воды на каждого – и словно заново родился. Закрытый дворик прилегает к зданию школы. Дед принёс простыней вытереться, пятясь зашёл, но Марина только рассмеялась и позволила наставнику смотреть, ежели у того такое желание имеется.

Впрочем, Сергий на обнажённую девицу попялился ровно столько, сколько того требовал момент, чтобы не обидеть, а потом цепко осмотрел меня. Даже подумалось, что за тем и пришёл.

– Потрепало тебя, Игорёша.

Я принял простыню и стал вытираться.

– Есть немного, деда. Что поделать – плоть слаба.

– Да тут не в этом дело. Приходилось видать похожее, но там ребята войну прошли, да и возрастом раза в два постарше.

Я развёл руками, мол, так само получилось.

– Ладно, – махнул он рукой и с лукавством глянул из-под белых кустиков бровей, – мошт тебе от секретов твоих на душе тепло делается. Не буду лезть.

– Да там, деда, всё как у всех, – дёрнул я на нервах щекой, – только для меня это горше иного горя.

– Ну-у, дык! – охотно поддержал Сергий. – Когда колени на погоду ноют – хуже всего. Придёт кто если с жалобой, дом сгорел или коровка последняя слегла, так я поначалу разотру колени маслом лечебным, а уж потом посочувствую. Ишь, припёрся, ком болотный, слёзы с меня выколачивать, да я сам могу с кого угодно выбить хоть слезу, хоть зуб!

Сергий нахохлился, покраснел, а мы грохнули смеяться. Чудной он и с каждым днём всё роднее.

– И знаешь что, Игорёша, – вдруг резко сменил дед тон, – начинают ныть у меня колени, ой начинают. Будет над Петергофом гроза, да такая, что душа в пятки канет.

Мы озадаченно переглянулись с Мариной, а потом дружно кивнули, да только дед уже пошёл во внешний двор, нисколько не заботясь поняли мы чего или просто головами дёрнули, чтобы не обидеть.

Посвежевшие, зашли в городскую Канцелярию за паспортом для Марины. Вытянутая комната, где сидят асессоры, полна душной бюрократии и пыли. Нас принял худой мужчина старше тридцати лет.

Марина с моими подсказками заполнила паспортный лист, мужчина-асессор хмуро проверил, затем вытащил из стола прямоугольную заготовку из кожи, где уже заполнено всё, что можно. Следом началось самое интересное, это мне хотелось показать Марине. Специальный прибор с деревянной ручкой и стальным кончиком в форме сопла, асессор взял словно кисть для рисования, эфир качнулся от едва ощутимого воздействия и вот уже из кончика прибора высунулся язычок синего пламени – им мужчина нанёс графику инициалов девушки.

– Ваш паспорт, – протянул он документ.

Она взяла бережно, словно не из бычьей дублёной кожи, а из тончайшего хрусталя. Минутой спустя, после подписи о получении, прыгнула на меня и пылко поцеловала. Радости нет предела.

– И чего такое счастье?

– Всё ещё не верю в происходящее, – покачала она головой. – Кажется, ткни куда-нибудь в бок и мир лопнет, как мыльный пузырь. Не станет тебя, изобилия, Петергофа… а тьма былой жизни снова спеленает по рукам и ногам, бросит в ледяной подвал к крысам и захлопнет крышку входа, отрезав путь к светлому миру навсегда.

Мы идём по высокому коридору Канцелярии. Я посмотрел на Марину серьёзно, прижал посильнее и говорю:

– Ты вроде на всё это смотрела наплевательски. Что-то поменялось?

– Ты немного не прав, Котик, – всё же сменила грустный тон на весёлый она, – когда-то я смирилась с тем, что кому-то цветы и любовь, а мне страдания и кровь. Да, и как было иначе, учитывая мои странности и перспективы? Я долго привыкала смотреть на мир скептически и немного иронически. Это помогало, даже более того – работало.

Спустились по надменно-каменной лестнице на первый этаж. Я поздоровался с учителем теории магии, что мрачно прошествовал куда-то вглубь административного здания. Эфир от него стонет и гнётся.

– Но потом в жизнь ворвался ты. Даже не знаю как это описать…– вдруг остановилась она и во все глаза уставилась на меня. Вокруг ходят люди, поглядывая с интересом и удивлением. – Начал рушить мой быт. Ставший родным чулан вдруг распался, как короб, и когда я наконец проморгалась, очнулась, то обнаружила, что живу в Удаче. С тобой. Это настоящая сказка.

Губы своевольно растянулись в улыбке. Марина как цветочек, что был недавно чахлым, но после порции заботы и ухода вдруг начал распускаться. Неужели я ещё тогда разглядел в ней будущую красоту? Или было нечто иное?

– Когда мы только встретились, там, на турнире, я почти сразу ощутил влечение к тебе. Можно было списать это на банальное желание близости, но потом, вечером, всё только яснее стало. Я понял, что хочу быть с тобой и даже после близости это не изменилось.

Слова, сказанные ей, обращены и к себе. Хочу разобраться в чувствах, всё ведь по наитию идёт, но иногда хочется прояснить для себя ситуацию.